— И ты не стал разбираться? — возмущается Арон. — Для этого существует полиция.
— У него связи, — качает головой он. — И Рихард адвокат. Он знал, как сделать это грамотно. Со стороны правовой системы не к чему придраться, потому что я сам подписал документы и не посмотрел, о чем они, — сознается он. Сейчас ему особо стыдно за свою ошибку, которая слишком дорого ему стоила.
— Да ты же не маленький, чтобы подписывать, не читая, — Арон качает головой, тяжело вздыхая. — Или ты не знал, что он может так поступить с тобой?
— Знал, но… — он прикусывает губу. Осекается. Что бы он не сказал, это не оправдает его проступка. Укоры со стороны Арона, пусть и справедливы, но ранят.
— Ох… сделанного не вернешь. Получается, ты добровольно передал наследство мужу. Тут действительно не докажешь, что тебя обманули. А вот с разводом мне не совсем понятно. Он развелся с тобой без твоего присутствия? Это уже нарушает законы, ведь по правилам на бракоразводном процессе должны присутствовать оба, если на отсутствие нет серьезных причин.
— Да все равно на это, — Лир зажимает ткань растянутого свитера в кулаках. — Я сам думал с ним развестись. Мне квартиру жаль. И… от самого факта, что Рихард с Сэдди… — он запинается. Лир и так слишком откровенен, он только сейчас замечает, что почти свободно говорил о том, о чем думал. Это непривычно для него.
— Так, наследства у тебя больше нет, считай, но что с квартирой, в которой ты жил? Она на кого оформлена, ты там прописан? — продолжает разбираться Арон.
— Квартира куплена Рихардом, а там, где я жил до замужества, то есть, дом моих родителей, он сгорел… — «вместе с ними», недоговаривает Лир. — В квартире теперь обосновался Сэдди с каким-то гулящим омегой. Я думал, что смогу достучаться до него. А если нет, то хотя бы попросить отдать мне мои вещи и растения, они все равно засохнут без меня, — как бы ни хотел, а он все равно жалуется, и от этого ему только хуже.
— Так, все, собирайся, — Арон встает, и отодвинутый стул скребет ножками по полу. — Я вставлю твоему баловню мозги.
— Ой, только не надо его бить, — спохватывается Лир.
— Что бы он ни сделал, ты все равно будешь его защищать, да? Я все понимаю, он твой родной сын, но всему есть грань, в том числе твоему терпению и его наглости, — бросает альфа. Его феромон усиливается, становится цепким и раздражающим ноздри. — Идем, заберем твои вещи. Сыночка я трогать не буду, если тебе так жалко его смазливое личико.
Лир кивает, быстро собираясь. Ему не верится, что Арон стал на его защиту и собирается помочь отобрать некоторые вещи, в том числе и ноутбук, который Сэдди ему бы не отдал. Но в то же время на душе противно от самого себя и точных слов альфы, который ничуть его не жалел и оценивал его поступки здраво. А чего Лир ожидал? Что Арон растечется перед ним лужицей, станет успокаивать и говорить, какой он бедный-несчастный?
Они собираются и выходят вместе, альфа попутно прихватывает два пустых ящика для растений. До нужного дома минута-две ходьбы. Лир внутренне настраивается, замечая, что на улице не так уж и холодно, как для обещанных минус двадцати. Но все равно он благодарен Арону, что тот не оставил его в такой мороз на улице, как выброшенную бывшими хозяевами собачонку.
Рядом с Ароном ему не страшно, что Сэдди снова применит силу и вытолкает его за порог. Этот альфа пускай и не такой высокий, как Рихард и Сэдрик — на голову ниже точно — но шире в плечах и крепче. Лир осматривается на ночные улицы, на темное небо и фонари. Снежный покров блестит, заменяя звезды, которых не видно из-за облаков. Эта атмосфера нагоняет тоску. Как бы Лир ни пытался скрыть свое состояние — не получается. Он как разбитая ваза. Лежит осколками на полу, и не может сам себя склеить.
Перед дверью в бывшую родную квартиру его пронимает особо тягучей болью.
— Я… — он сипло говорит это, прокашливаясь. — Давай я попробую поговорить с ним сам. Это все-таки моя проблема, некрасиво будет впутывать тебя. Подожди меня тут, хорошо?
— Я буду стоять за дверью, и, если что, вмешаюсь, — кивает Арон и передает ему коробки для растений.
Лир звонит в дверь. Слышит из квартиры приглушенную музыку. Кажется, Сэдди вовсю гуляет. Празднует то, что избавился от «слишком опекающего» папы? Лир проглатывает мысли вместе с комом, собирается и звонит еще раз. Звук этот заглушает ускоренное сердцебиение. Он старается дышать ровно, но сбивается, когда дверь наконец открывают.
— Чего надо? — сын в пороге заметно хмельной. Еле держится на ногах, пошатываясь и хватаясь за дверной косяк. Позади него музыка и чей-то смех. — Я же ясно дал понять, что ты тут больше не живешь.
— Я всего лишь забрать вещи, — Лир начинает злиться и эта злость придает ему сил. — Пропусти меня. Эти коробки для растений.
— Забирай свои горшки, я все равно собирался их выкинуть на помойку, — закатывает глаза «сыночек».
Он проходит внутрь, замечая, что музыка исходит из бывшей спальни. От Сэдрика несет дешевым спиртным, а на открытых руках видны следы… шприцов? Лир всячески отгоняет соответствующую мысль. Однажды они с бывшим мужем уже спасали сына от передозировки «белыми таблетками». А теперь Сэдди снова за свое?
Впрочем, Лиру должно быть без разницы.
Он забирает с кухни растения, кидает в коробки некоторые специи и кухонные принадлежности, подаренные когда-то друзьями. Находит свой ноутбук и тоже втихую кладет его на дно коробки под горшки, туда же впихивает зарядное устройство. Одежду он всю забрал еще в прошлый раз, а вот фотоаппарат — самое ценное — находится в спальне.
— Принеси мне, пожалуйста, коробку красную со шкафа, — просит он пришедшего с недопитой бутылкой Сэдди. Но сын лишь смеется в ответ:
— С фотиком которая? Знал бы, что его задешево заберут, не продавал бы, а бомжам выбросил…
Лир ощущает, как внутренне холодеет.
— Ты его продал?.. — переспрашивает с надеждой, что неправильно понял.
— А чем мне, по твоему, за выпивку платить? — продолжает смеяться Сэдди. Вскоре к нему выходит уже знакомый омега с разноцветными волосами.
— Это был не просто «фотик», это была память об отце, — говорит Лир, смотря исподлобья. — Твой дедушка мне его подарил! Да как ты мог?.. Ты знал, как сильно я дорожил им и все равно…
— Дедушка давно превратился в косточки, думаю, ему наплевать, у тебя фотик или не у тебя, — раздражается Сэдрик.
— Кому ты его продал?! — повышает голос Лир, чтобы перекричать усилившуюся музыку. — Говори быстро!
— А папаша у нас с характером, — смеется Марик.
— Не ори на меня, ты никто в этом доме, — осаждает Сэдрик. — Мне виднее, что продавать, а что нет! Ты всего лишь жалкий омега на побегушках, и не удивительно, что отец отказался от тебя. Любой бы отказался!
Сын бьет словами по самому больному, заставляя задыхаться и раскрывать рот в попытке найти фразы в ответ.
— Вали давай, не мешай нам расслабляться, — вставляет свое словечко Марик.
— Или тебя выпроводить, как в прошлый раз?
— Я не уйду, пока ты не скажешь мне, кому отнес фотоаппарат, — стоит на своем Лир, сильно сжимая челюсти. Но вместо точного ответа он слышит отвратительный смех Марика. — Прекратите так себя вести!..
— Сам напросился! — сын хватает его за воротник пальто и тянет в сторону, но их разнимает неожиданно возникший Арон.
Лир не успевает ничего сделать, как альфа одним ударом в челюсть отправляет Сэдрика на пол. Марик визжит. Из спальни выбегают еще несколько подростков.
— Уж извини, что нарушаю обещание, — поворачивается на Лира разозленный Арон. — Но я не позволю этому уроду поднимать на тебя руку.
Альфа оборачивается на остальных и произносит угрожающе низким тоном:
— Ну? Кто следующий?
Подростки пятятся обратно к спальне, явно передумывая вступать в драку. Лир же наблюдает за Сэдриком, сплевывающим кровь вместе с выбитым зубом на пол и поднимающимся. Сын шатается, придерживаясь за стену, и кидается на Арона со спины. Но старший альфа ловко отбивает его нападение, ударяя на этот раз в живот так, что Сэдрик скручивается пополам.
