— Гермиона, прошу тебя, дыши.
— И потом он налож... — она дёрнула головой, прикусывая язык. — Он уговорил меня пойти.
— Я понимаю, — Дамблдор ещё раз кивнул, но что-то в голосе сидящего напротив говорило ей, что он знал, как дело было на самом деле, несмотря на ложь студентки.
— Всё смазалось в одно сплошное пятно, — Гермиона пыталась вспомнить, как её сознание хотело вырваться, но магическая сила Драко держала его в таком колпаке, что Грейнджер можно было сравнить с трёхлетним ребёнком, который силился поднять грузовой кран. Невозможно. — Я схватила Гарри за руку, и через секунду нас перенесло обратно в Хогвартс, — она подняла голову, смотря в усталые голубые глаза директора. — Он возродился. Волдеморт. Я видела... видела...
Гермиона схватила ртом воздух и оглянулась в поисках палочки. Догадавшись, Дамблдор невербально наполнил чашку водой. Грейнджер благодарно кивнула, осушив её до дна.
— Я тебе верю, — успокаивающе произнёс он.
— Драко, — наконец Гермиона решилась произнести его имя, потому что была уверена, что концентрация жидкости с болью после этого повысится, как минимум, вдвойне. Но она и так едва терпела. — Они могут его убить, они...
— Тихо, Гермиона, я прошу тебя, мадам Помфри строго-настрого запретила тебе волноваться, если ты хочешь не потерять ни единой способности своей светлой головы, — прервал её мужчина. — А она, уверяю тебя, в свете последних событий, нам очень понадобится. Поэтому, пожалуйста, медленный вдох, медленный выдох.
Гермиона последовала указанию, понимая, что это не шутки. Тело до сих пор было в таком состоянии, что создавалось впечатление, будто она никогда не оправится. И ей не хотелось думать, что происходило в её подсознании.
Это касалось не только прошлой ночи. Весь этот год был самым тяжелым, что ей когда-либо доводилось пережить. Это копилось каждый час и вылилось в трещину в психике девушки. И всё, на что гриффиндорка смела надеяться, — что её можно подлатать.
— Вы должны что-то сделать, он не хотел... я уверена, он не...
— К сожалению, на сегодняшний момент у меня нет сведений по поводу нахождения мистера Малфоя, но я это выясню, Гермиона. Непременно выясню.
В голосе Дамблдора впервые за все годы, что она его знала, слышалась старость. Это казалось ироничным, потому что сам он выглядел так, будто ему самому было триста лет отроду. Но почему-то именно сейчас Гермиона осознала, насколько он мог устать от жизни, от происходящего. И ужаснее всего то, что она его понимала. А ей было всего несчастных семнадцать.
— Но вы же... — Гермиона запнулась, требуя каких-то несуществующих гарантий, которых от неё требовал её ослабленный рассудок, чтобы не рассыпаться, засорив половину больницы трухой.
Вдруг двери в лазарет открылись так резко, что не оставалось сомнений, что пришедший человек не был в хорошем расположении духа. Корнелиус Фадж залетел в больничное крыло, размахивая своим котелком так, будто пытался из воздуха поймать в него предложения, которые всё никак не могли найти себя в его рту.
— Дамблдор, нет, это... — он захохотал, хлопая себя ладонями по ногам. — Вы заставили меня прослушать бред сивой кобылы от мальчишки, который весь год мучился болями в голове? Кошмарами? Галлюцинациями? Кто знает?
Директор поднялся, сцепив руки в замок, пока Гермиона пыталась понять, о чём шла речь.
— Мистер Фадж, учитывая то, насколько грубую ошибку вы допустили, позволив дементору наброситься на единственного свидетеля, который рассказывал обо всём под Сывороткой правды...
— Прошу заметить, — прервал директора Корнелиус, — что министр здесь я, поэтому мне решать, что является ошибкой, а что нет! И всем известно, как действует Сыворотка правды! Крауч-младший мог действительно верить в свои слова, но он же сумасшедший, как можно полагаться на этот абсурд? — краснел Фадж от злости; можно было предположить, что этот разговор уже имел место быть.
— У меня есть два здравомыслящих ученика, которые могут со всей серьёзностью сделать аналогичное заявление, — спокойно ответил Дамблдор и выглядел почему-то гораздо устрашающе, чем активно жестикулирующий и пенящийся от злости министр.
— Кто? — прыснул он. — Поттер? Прошу тебя, этот мальчик весь год пытается привлечь к себе внимание, но разговоры о том, что Сам-Знаешь-Кто вернулся, переходит все...
— Он вернулся! — не выдержала Гермиона, и не готовые к такому громкому заявлению связки сорвались. — Я видела это, как и Гарри! У меня нет шрама и нет головных болей!
Она отбросила одеяло, пытаясь словами физически ударить обезумевшего Фаджа, который укрывался от реальности, просто отрицая её. Как ребенок, закрывший лицо ладонями и свято веривший, что таким образом его больше никто не увидит.
— Вы... вы... — Фадж поднял руку и водил указательным пальцем от Гермионы к директору. — Я не знаю, какую игру ты ведёшь, но использовать в этом студентов... немыслимо. Я всегда уважал тебя, Альбус, мало какой министр закрывал бы глаза на то, на что закрывал их я, но эта ситуация просто ввергает меня в шок.
— Да неужели вы слепы?! Где тогда ещё один чемпион? Драко Малфой, вы не заметили его исчезновения? — вскочила на ноги гриффиндорка.
— Мисс Грейнджер, — предупредительно произнёс Дамблдор, протягивая к ней руку, будто боялся, что она упадёт.
— Да? Отлично! То есть, он был в рядах так называемых Пожирателей смерти? — Фадж кривлялся, будто они говорили о какой-то абсурдной шутке.
— Нет! Там был его отец — Люциус Мал...
— Снова здорово! — перебил её министр, цокая языком на грани раздражения и ярости. — Поттер где-то начитался старых вырезок газет, принявшись обвинять старинный род, эта девушка... Пытаетесь убедить меня, что Сами-Знаете-Кто нуждался в том, чтобы держать школьников насильно? — он засмеялся, качая головой. — Очевидно, мистер Малфой решил применить запрещённые способы в Турнире, и что-то пошло не так! Я этого не поощряю и тебе, Альбус, рекомендовал бы наказать парня, когда он вернётся. Его мы, конечно же, дисквалифицируем. Я не стану награждать ученика, нарушившего правила, даже половиной выигранной суммы. Пятьсот галлеонов это же...
— Да какие пятьсот галлеонов, мы говорим о Малфоях, вы себя слышите? — почти прошептала Гермиона.
Она с неверием наблюдала, как Фадж делает всё, чтобы не видеть очевидного. От этого зрелища даже становилось жутко. Как вести беседу с душевнобольным.
— Я уже отправил письмо в Малфой-мэнор, уверен, его родители дадут нам ответ, — проигнорировал её реплику Фадж. — Они очень заинтересуются тем фактом, что кто-то клевещет на их сына, будьте уверены, дамочка, это вам просто так с рук не сойдёт.
— Если вы решительно намерены закрыть на всё глаза, Фадж, — продолжал Дамблдор, — то сейчас наши пути разойдутся. Действуйте так, как сочтёте нужным. А я... я тоже буду действовать так, как сочту нужным.
Гермиона поджала губы, чувствуя, как руки начинают подрагивать, и сжала их в кулаки, зная, что Фадж и это может использовать, как доказательный элемент её невменяемости.
— Я не знаю, чего добиваетесь вы и ваши сотрудники, Дамблдор, но я услышал достаточно. Добавить мне нечего. Завтра я свяжусь с вами, чтобы обсудить вопросы руководства школой. Я должен вернуться в Министерство.
Он напялил котелок на голову и решительным шагом вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Гриффиндорка выдохнула, закрывая глаза. Очевидно, министр говорил с Гарри, Дамблдором и, судя по слову «сотрудники», ещё с несколькими учителями, которые верили словам Поттера. У неё изначально не было ни единого шанса убедить Фаджа. И этот факт всё равно крушил её, как удар ледяной глыбы прямо в гортань.
— Гермиона, присядь, тебе правда нужно отвести гораздо больше времени на поправку, — колени Грейнджер подогнулись практически против воли, и девушка села на кровать. — Прими ещё зелья, выспись как следует. Сейчас сон — это лучшее, что ты можешь для себя сделать. Гарри прибудет с минуты на минуту и тоже ещё на день останется в лазарете.
