— Ты уже не спишь, — произнёс он вместо приветствия, наспех целуя девушку в губы, видимо, опасаясь, что опять прибежит Помфри и фурией вышвырнет его из больничного крыла.

— Да сколько можно, — улыбнулась Гермиона, быстро закрывая книгу и бросая её на ближайшую тумбочку.

— Я рад, что тебе уже лучше, — кивнул Виктор на руки гриффиндорки, намекая на то, что она может совершать простые действия. — А, да, это тебе, — он протянул букет, но сразу же смекнул и засунул его в вазу.

— Агуаменти, — подсказала Гермиона.

— Что?

— Набери в вазу воду, она ведь пуста, — подняла брови девушка.

— А, да, точно... — болгарин взмахнул палочкой, и ваза потяжелела от жидкости. — Прости, я совсем рассеянный из-за этого всего.

— Всё в порядке, — отмахнулась Гермиона, когда он сел на кресло возле неё, подвинув плечом чёрную коробку на столе.

Малфой был здесь. Гермиона помнила это. Девушка полагала, что забудет, но это стало первым, о чём она подумала, проснувшись. Сначала ей показалось, что это был сон, один из тех реалистичных сновидений, после которых ты остаёшься под впечатлением на весь день. Но нет, Малфой правда приходил. Казалось, если очень постараться, можно услышать его запах, который сохранила в себе наволочка, впитав несколько секунд его касания.

— У тебя хорошее настроение, — заметил Виктор. — Ты вся светишься.

— Да, я... — Гермиона закусила губу. — Я просто рада, что, наконец, могу двигать конечностями, — рассмеялась она, подняла руку вверх и задёргала пальцами, как будто перебирала струны на невидимой гитаре.

Это было слишком хорошее чувство, которое разливалось у неё внутри, чтобы его испортила какая-то боль от ожогов. К тому же, состояние стало в сотню раз легче, чем накануне.

— У тебя вчера был такой жар... Я не знаю, кому могло в голову прийти сделать подобное, — Виктор свёл брови на переносице, и его челюсть сжалась.

— Зато теперь я уж точно буду осторожней с безымянными презентами, — ответила Гермиона, стараясь развеять плохое настроение болгарина, к тому же она только сейчас вспомнила, что таким образом пропустила весь праздник. Ей стало легче от этой мысли.

— Да, я рад, что тебе больше не больно, — повторил Крам, а затем его взгляд скользнул немного ниже её лица, и он сразу его отвёл, задумчиво отвернувшись к окну.

Грейнджер нахмурилась, посмотрела вниз и не увидела ничего, кроме больничной рубашки, в которую девушку переодела целительница уже после того, как она отключилась. Обычная хлопковая ткань, ничего особенного: с открытыми руками, круглым вырезом у горла и... Чёрт. Круглый вырез у горла. Догадка пришла к ней так скоро, что она резко дотронулась до грудной клетки, будто стараясь нащупать на коже те самые следы. Крам видел.

— Виктор, я... — Гермиона прочистила горло. — Это... было раньше. До того, как мы с тобой...

Господи, это была худшая её речь за всю жизнь, но она чувствовала, что должна объясниться. Гермиона помнила, как выглядела её шея ещё утром прошлого дня, и пусть там всё почти полностью зажило, такие отметины невозможно спутать ни с чем другим, так что вряд ли помогло, если бы она сказала, что получила их каким-то другим способом. Внутри неё что-то неприятно сжималось от того, что ей приходилось посвящать в такое Крама, потому что это принадлежало только ей. Ей и Малфою. Но по-другому поступить было просто невозможно.

— Я не сомневаюсь, Гермиона, — Виктор вернул ей взгляд. — Просто... — ему будто что-то встало поперёк горла.

— Что? — осторожно спросила она, понимая, что может быть миллион вариаций «что», и все они будут справедливыми.

— Я заметил, ненарочно, когда пришёл под вечер, но ты спала, и ваша целительница меня вновь прогнала. Я думал об этом всю ночь, потому что они... — он вновь хмуро посмотрел на её шею, — не выглядят нормально.

— Не выглядят нормально? — переспросила Гермиона вполголоса, понятия не имея, что происходит. Точнее, какой из худших сценариев в её сознании сейчас приходит в действие.

— Да, они... — Виктор вздохнул, явно подбирая слова. — Это выглядит ужасно. Будто... будто кто-то тебя заставил.

Прошло какое-то время, прежде чем смысл его слов достиг серого вещества в голове гриффиндорки.

— Что? Мерлин, нет, Виктор, ты...

— Послушай, Гермиона, тебе нечего бояться, — он придвинулся к её кровати ближе, и она едва подавила в себе желание отстраниться. — Если кто-то... Кто-то делал что-то против твоей воли, скажи мне, я обещаю тебе...

— Виктор, нет! Стоп! Серьёзно, стоп, — почему-то нерешительность сменилась в ней каким-то странным суррогатом злости и растерянности. — Нет, он бы никогда... — Гермиона осеклась, взяв себя в руки. Почему-то мысль о том, что кто-то подумал, что Драко её изнасиловал, вызвала в ней антипатию и тошноту, хотя было понятно, что Виктор не думал о Малфое конкретно. — Никто бы никогда не поступил так со мной. Это исключено. Это абсолютно... Абсолютный абсурд.

— Просто они выглядят очень болезненно и... — начал Виктор, не сводя глаз с её шеи, будто всё ещё не веря в слова девушки. От взгляда парня Гермиона готова была вскочить на ноги и обмотаться простынёй с головой.

— Это выглядит хуже, чем чувствуется, — технически она говорила правду. Просто в начале это не было так. — Ты зря не спал ночью, переживая. Честное слово, — она протянула руку, сжав его локоть пальцами, но довольно быстро вернула её обратно к себе на колени, — меня никто не насиловал, клянусь.

Виктор посмотрел на неё и через секунду выдохнул, расслабляясь и откидываясь на спинку кресла. Ему явно стало легче. Мерлин. Это был действительно неожиданный разговор. Весь её солнечный настрой улетучился, сменившись нервозностью.

— Я не хотела, чтобы всё так получилось, — вскоре добавила она, не зная, как Крам будет на это реагировать. Нрав Драко научил её всегда быть готовой к вспышке ярости. На месте Виктора он бы уже, наверное, находился на полпути к разрушению несущей стены в больничном крыле. Перестань всех с ним сравнивать! — И ты...

— Гермиона, всё в порядке, — Виктор потянул руку к её ладони, но вовремя сменил направление и сжал колено девушки. — Я понимаю. У всех есть прошлое. Просто я не думал... — он немного покраснел, и она задержала дыхание, неуверенная, что готова слышать продолжение того, что заставило его смутиться. — В общем, я просто счастлив, что ты не пострадала. Потому что уже напридумывал себе ужасов.

— Это ты меня извини, я совсем... — туфли на срезанном низком квадратном каблуке застучали по полу, и она замолчала, заметив, что к ним приближается Помфри.

— От вас хоть заклинания ставь на лазарет! — покачала целительница головой. — Нет отбоя от парней! Отойдите, мистер Крам, будьте добры.

— Конечно-конечно! — он засуетился, переходя на другую сторону, чтобы не мешать.

Гермиона осмотрела целительницу и не заметила ничего особенного. Оставалось только догадываться, что с ней сделал Малфой, но, скорее всего, действительно ничего особо серьёзного, так что она могла, наконец, успокоиться.

— Поднимите руку, Гермиона, вот так, да, — женщина применила к её конечности диагностирующие заклинания и удовлетворённо кивнула. — Всё протекает чудесно. Сегодня ещё побудете под моим присмотром... — гриффиндорка простонала, но Помфри одним взглядом прервала эти вольности. — Зато завтра уже пойдёте без повязок. Останется только протирать новую кожу раствором утром и вечером, чтобы она достаточно укрепилась. Затем явитесь через четыре дня, я проверю.

— Может, я всё же могла хотя бы послушать лекции, ничего не запи...

— Исключено, — отрезала Помфри. — Домовые принесли некоторые ваши вещи, если вы вдруг захотите размять ноги, — она кивнула на табуретку рядом, где в стопочке появилась кое-какая её одежда. Слава богу!

— Спасибо большое, — примирительно поблагодарила гриффиндорка, когда Помфри кивнула и оставила их вдвоём.

Во время лечения целительница тоже видела эти отметины вокруг верхней части тела девушки, но была достаточно тактична, чтобы даже не скосить на них взгляд при осмотре. Однако Гермиона всё равно залилась алым румянцем, понимая это.