— Думаете, это забавно? — спросил Грюм, и класс тут же умолк, будто кто-то щёлкнул выключателем звука. — Полное подчинение. В этом нет ничего смешного. Кто назовет следующее?

Грейнджер дернулась, но заметила, как рука Невилла поднялась вслед за её. Девушка замерла от удивления.

— Есть такое заклятие... Круциатус, — проговорил Долгопупс.

— Да-да-да, ещё одно, — Грюм вывел сочетание букв на доске новым куском мела. Без лишних объяснений профессор увеличил паука, заставив Рона побелеть от ужаса, направил палочку на лапы создания и проговорил. — Круцио.

После этого тошнота появилась не только у Рона. Паук извивался, корчился, его лапы больше не вытанцовывали нечто непонятное — они выламывались в агонии. Гермиона прикрыла губы, боясь даже представить, какие звуки он мог бы издавать, если бы у него был рот.

— Весело, да? — хохотнул Грюм, сканируя класс синей глазницей. — Никаких тебе орудий для пыток, ножей, снятой заживо кожи... Всего одно заклинание, и человек будет умолять убить его, лишь бы агония прекратилась. Последнее!

Гермиона подняла дрожащую руку, потому что ей хотелось быстрее покончить с этим. Близнецы Уизли были так возбуждены по поводу уроков с Грюмом, рассказывая им об этом за обедом после Зелий, что теперь она понимала, в чём дело. Эта лекция становилась всё более познавательной и более ужасающей. Как какое-то жестокое представление, от которого у тебя мороз по коже, но ты совершенно не можешь отвести взгляд, полностью оцепенев.

— Ну? — Грюм зыркнул на неё.

— Авада Кедавра — заклятие смерти, — произнесла Гермиона, предчувствуя участь последнего паука.

Выкрикнув произнесенное ученицей сочетание слов, Грюм одной вспышкой зеленоватого цвета заставил своего подопытного упасть замертво без единого повреждения.

— Возможно, вам интересны контрзаклятия? — вкрадчиво спросил профессор. — Их нет! Ни единого! И лишь один человек в мире выжил после применения Авады.

Оба его глаза уставились на Гарри, и Гермиона как никогда захотела вытащить из-под полы мантию невидимку и набросить на лучшего друга, представляя, что он сейчас чувствует. Слава, добытая посредством смерти собственных родителей, и трюк, о котором он даже не помнил, — не самая лучшая в мире вещь, о которой думали все, лишь завидев отметину на твоём лбу.

— Вы должны быть постоянно начеку! Бдительность — вот что поможет вам избежать смерти, столкнувшись с ней лицом к лицу! Но! Пусть ни единое из этих заклятий не одолеть защитными чарами, от одного из них можно себя обезопасить. От которого?

Гермиона нахмурилась, не понимая, куда ведёт профессор, а его рука указала на одного из слизеринцев.

— Империус, — подал голос Нотт. — От него можно защититься.

— Правильно! Именно поэтому я сейчас хочу применить его к каждому из вас, а вы будете пытаться сражаться с действием заклинания изо всех сил.

Было такое чувство, что челюсть Гермионы могла просто упасть, разбившись о пол и залетев под ноги ученикам.

— Но, профессор, — неуверенно произнесла Грейнджер, — разве это не противозаконно — применять такое заклинание к людям?

— Это то, о чём я говорил, — Грюм ткнул в неё пальцем, обращая внимание всего класса, — желание встать за спину Министерства, написанных этими олухами законов, и надеяться, что всё обойдётся. Они все пытаются сделать вас слабыми! Слава Мерлину, Дамблдор не одобряет этого, но если ты, девочка, хочешь жить с мышлением раба — мне тебе помочь нечем. Дверь сама знаешь где.

Она услышала смешки слизеринцев, но это было не так важно, когда собственная смущённость достигла предела.

— Простите, я не это имела в виду, — произнесла гриффиндорка, хотя Грюм уже потерял к ней всякий интерес.

— Ты! Бегом к доске! — он ткнул пальцем в слизеринскую шайку.

Люциан Боул поднялся со своего места и, нервно оглядываясь, поплёлся в центр класса. Ученики одновременно радовались тому, что не их ждет участь быть первопроходцами, и сидели в странном предвкушении. Не каждый день увидишь, как на твоих глазах используют Непростительное.

Через секунду после знакомого словосочетания, Люциан начал вытанцовывать, поднимая руки вверх, при этом его выражение лица было совершенно умиротворенным.

— Грейнджер!

После нескольких студентов, побывавших у доски, стало ясно, что Грюм не станет принуждать их делать что-то опасное, но сам факт того, что ты оказываешься в полной власти другого человека, ужасал. Она вытерла руки о юбку и приготовилась защищать своё сознание.

В следующую секунду Гермиона почувствовала, как нега охватила её разум. Словно не было ни единой проблемы в жизни, ни единого препятствия, ничего не имело значения, кроме того, что она должна, обязана, нет, это было делом жизни девушки — забраться с ногами на стул. Это ощущение отпустило так же быстро, как и накрыло.

— Грейнджер, нам ждать стишок? — услышала она голос Нотта с третьей парты, обнаружив себя на стуле.

— Очень весело, — закатила она глаза, спрыгнув.

— Никуда не годится, — фыркнул Грюм. — Вашими сознаниями руководить легче, чем этим чёртовым пауком! Поттер, давай ты!

Она наблюдала, как на лице Гарри беззаботность сменяется настороженностью. Он сгибал колени, но потом разгибал, пытаясь бороться. В конечном итоге, он прыгнул, но ударился головой о стол.

— Вот! Это уже хоть что-то! — довольно проговорил Грюм, спрашивая, не нужно ли ему к мадам Помфри.

— Молодец, Гарри! — улыбнулась Гермиона, пропуская его на место.

— Как ты это сделал? — поднял брови Рон, которого профессор тоже без всяких трудностей подчинил своей воле.

Поттер открыл рот, но Гермиона услышала имя Малфоя и повернулась. Это должно быть весело. Драко поднялся со своего места и пошёл к доске с таким вздохом и одолжением, будто его отрывали от собственного графика. Словно они там с Забини на последней парте решали дела министерской важности, а не играли в чернильные бои или ещё какую чепуху, убивая время.

Пэнси расплылась в улыбке, смотря ему вслед, и Гермиону затошнило. Паркинсон чуть не опоздала на прошлые Зелья (что, конечно же, никак не сказалось на баллах Слизерина), потому что доделывала лабораторную за Малфоя. А он ей даже спасибо не сказал. По крайней мере, Гермиона не слышала. Гриффиндорка окинула взглядом Пэнси, пока та не отрывала глаз от спины Драко. Она была красивой. Дрянной характер — это другой разговор, но смотря на то, как Паркинсон вела себя с Малфоем, можно было догадаться, что в ней есть и хорошая сторона, припрятанная от чужих глаз. Он вообще её не стоил. Потому что вряд ли кто-то заслуживал того, чтобы тобой пренебрегали вот так.

Драко развернулся, смотря на профессора с вызовом.

— Империо! — услышала Гермиона за спиной и приготовилась к реакции.

Но её не было. Никакой.

Складывалось чувство, что Грюм случайно заклял его Петрификусом, и ученик замер. Всё та же поза, сложенные в карманы брюк руки. Что за неуважение? Мужчина прищурил глаза, подходя ближе со всё ещё направленной на ученика палочкой. И тут Малфой слегка наклонил голову. Все пододвинулись ближе, ожидая, что сейчас начнётся шоу, но спустя секунду стало ясно, что этот жест был волей самого Драко.

Когда Грюм наконец опустил палочку, парень сдержанно выдохнул — единственное доказательство того, что сопротивление стоило ему хоть каких-то сил. И то, Гермиона услышала это только потому что сидела на первой парте. Что за чёрт?

— Не ваш день, профессор, — пожал плечами Драко. — Повезёт в следующий раз.

Грюм подошёл к нему, поджимая губы.

— Вижу, вижу, Малфой, хорошая дрессура, — протянул он. — Жаль, что вы не поделились своими умениями со своим отцом, возможно, тогда у него не было бы подобного оправдания.

Они с Драко сверлили друг друга, ведя немой диалог. Упоминание Люциуса насторожило всех, хотя не было сказано ничего конкретного. Гарри толкнул Гермиону локтем, давая понять, что хочет поговорить об этом позже.

— На место! Следующий! — рявкнул учитель, явно разозлившись, хотя по логике всё должно было быть как раз наоборот.