— Гермиона, ты просто невозможна! Ты не можешь сидеть за книгами в такой день! — возмущение Джинни было настолько сильно, будто Грейнджер призналась ей в государственной измене.

— Джин, я должна помогать Гарри, и ты знаешь, что этот праздник никогда не входил в число моих любимых, — вздохнула Гермиона, понимая, что какими бы весомыми ни были её аргументы, для подруги это просто пустой звук.

— Но это особенный день. Особенный день для особенных вещей, понимаешь?

Грейнджер покосилась на рыжую и ей понадобилась пара секунд, чтобы расшифровать её заговорщическое выражение лица.

— Господи, Джинни, нет! — выкрикнула Гермиона, и если бы не шум в зале, который создавали девушки, наперебой рассказывающие о своих подарках, на неё бы точно обратили внимание.

— Что «нет»? — засмеялась Уизли, прикрыв рот рукой, чтобы люди не пялились, а затем придвинулась ближе. — Виктор взрослый мальчик, Гермиона. И вы встречаетесь, — она несколько раз толкнула её плечом, вгоняя в ещё большее смущение.

— Слишком мало времени, — закатила глаза Грейнджер, чувствуя, что йогурт встал ей поперёк горла.

А что, если Джинни права, и Виктор будет ожидать сегодня чего-то особенного? Пальцы Гермионы сжались на пластике, пока она пыталась подавить в себе нарастающую панику. Из-за этого движения часть йогурта с киви пролилась на стол, и девушка чертыхнулась, доставая палочку.

— Но вы же вместе и тебе должно хотеться, — захихикала рыжая, подначивая её.

— Ты только об одном думаешь, — Гермиона попыталась перевести всё в шутку, чтобы Джинни не смогла распознать истинных эмоций подруги.

— Когда пробуешь, остановиться не так уж легко. Тебе постоянно этого не хватает, — цокнула языком Уизлетта, пережёвывая свой завтрак. — В каком-то плане я начала понимать эту Виолетту из Когтеврана.

— Фу, какой кошмар, — рассмеялась Гермиона, понимая, о чём та говорит.

Виолетта выпустилась год назад, и о низкой социальной ответственности девушки постоянно ходили ужасные слухи, хотя, зная, кто обычно распускает такие сплетни, гриффиндорка едва ли верила чему-то. Однако это не помешало имени Виолетты стать нарицательным.

— Нет, я серьёзно, иногда мне кажется, что вернуться к Дину — неплохая мысль. Да, вот настолько! — ответила рыжая на ошалевший взгляд Гермионы. — Но я держу себя в руках. Так что подумай над этим. День всех влюблённых — это очень красиво, — подмигнула она.

Гермиона посмотрела на Виктора. Он сидел немного дальше вдоль стола, внимательно слушая, что ему говорит ещё один дурмстранговец. Парень давно пересел за стол Гриффиндора, но чаще всего Гермиона предпочитала есть в компании друзей, потому что это было чуть ли не единственное время, когда они могли поговорить о чём-то отвлечённом. Джинни оказалась права: Виктор не давил на неё, но сам факт того, что Грейнджер не задумалась о таком аспекте их отношений, немного вводил в ступор.

Крам перехватил её взгляд и тепло улыбнулся. Гермиона ответила тем же, чтобы не выглядело так, будто она пялилась на него все эти пару минут с выражением паники на лице. Он что-то коротко сказал своему другу и поднялся из-за стола, подходя к ней.

— Тебя проводить на урок? — Виктор положил ладонь на её спину.

— Всё в порядке, я пойду с мальчиками, ты можешь идти. К тому же, я ещё не доела, — Гермиона потрясла перед ним полупустой упаковкой.

Она полагала, что он привык к этому. Виктор примирительно кивнул и наклонился, чтобы её поцеловать, когда девушка услышала звук затвора камеры. Гермиона перевела взгляд и цокнула языком.

— Колин, пожалуйста! — раздражение девушки поднималось на одно деление каждый раз, когда этот мальчик пытался сфотографировать её, Гарри или ещё кого-нибудь, не утяжеляя себя разрешением.

— Прости! Просто я подумал, вы такие... — начал щебетать парень, но она прервала его.

— Колин, я прошу тебя, не нужно фото, — он кивнул головой и унёсся прочь, явно уже имея у себя в коллекции снимок.

Ужас. Особенно щекотливой эта ситуация становилась из-за постоянных статей Скитер, которая покупала информацию и колдографии у студентов, потому что Дамблдор запретил ей заходить на территорию Хогвартса после последней маразматической писанины колдуньи. Гермиона была уверена, что Криви не имеет отношения к чему-то столь гнусному, но из-за общей картины мальчик-фотограф всё равно напрягал её.

— Не нервничай так, это ведь просто снимок, — Виктор сжал плечо девушки, пытаясь расслабить, и явно не понимал, в чём дело.

Они услышали трепет крыльев сверху, и Грейнджер подняла голову, засматриваясь на сов.

— Почта что-то сегодня задержалась, — произнёс Гарри, отвлекаясь от разговора с Симусом.

— Она постоянно задерживается в последнее время. Мне кажется, у нас проверяют почту из-за Турнира, — буркнул Рон, чьё настроение с самого утра было испорчено тем, что Лаванде не понравился его подарок. Гермиона решила, что поинтересуется потом.

— Это незаконно, Рон, — хохотнула Джинни, открывая свежий номер «Спеллы», от которого пахло пробниками духов, приклеенными на обороте.

Вместе с новым выпуском «Пророка» на стол перед Гермионой опустилась небольшая коробка, обёрнутая в блестящую бумагу. Она повертела её в руках, ища какие-то опознавательные знаки и пытаясь вспомнить, не заказывала ли что-то в последнее время. Может, это какая-то праздничная рассылка из тех магазинов, в которых девушка совершала покупки ранее? Некоторые так делали...

— О, что это? — Джинни оживилась, смотря на замешательство подруги. — Виктор, это дополнительный сюрприз для твоей принцессы?

В другой ситуации Гермиона давно бы вырвала язык Уизлетте за глупое прозвище, которое она использовала, исключительно чтобы посмеяться над раздражительностью Грейнджер по отношению ко всему славному, но сейчас её внимание было целиком сосредоточено на коробке.

— Эээ... нет, — замешкался Крам, будто обдумывая, действительно ли он должен был подготовить какой-то сюрприз. — Это не от меня.

— Странно, — пробормотала Гермиона, потянувшись за столовым ножом, чтобы разрезать упаковку.

***

Малфой жевал приторный кекс, сидя за столом в Большом зале, и чувствовал, что этот день не могут спасти никакие сладости. Девочки обменивались новостями о подарках, которые, в большинстве своём, были покрыты шоколадом и глазурью. Они дарили друг другу картонные сердечки, от дизайна которых у любого человека, имевшего хотя бы зачатки вкуса, шли мурашки жути по затылку. Откуда вообще пошла эта глупая традиция у девушек — дарить друг другу валентинки?

У Блейза настроение явно было очень схоже с его, потому что за весь завтрак он не ответил ни на одну пошлую шутку Нотта, так что бедняге пришлось оттачивать своё мастерство на Блетчли.

— Драко, ты видел небольшой подарочек, который я тебе оставила? — Пэнси прильнула к нему, отвлекая.

— Что? А, да. Я потом посмотрю, — он вспомнил какую-то коробку на его тумбочке и ожидал, что это от Паркинсон. Она всегда дарила ему что-то на этот праздник, хотя он сам не помнил, чтобы выбирал ей лично презент хоть раз.

Каждый год на её день рождения Малфои отправляли подарок, это была традиция, но подобным обычно занималась Нарцисса. На Рождество почти все презенты готовились домовыми, за редким исключением, когда Драко точно знал, что какой-то его друг хотел что-то конкретное.

Ответ парня немного расстроил Пэнси, но не удивил: она привыкла к такому. Драко за неделю ни разу к ней не прикоснулся после того случая, что должно было ей о чём-то сказать, но слизеринка сделала из этого свои выводы. До него доходили слухи о том, что рассказывала Пэнс подругам. Что он исправляется, что он, наконец-то, решил всё изменить и дать им «второе дыхание». Самое смешное: Драко даже не бесили эти разговоры. Он с ней не ругался, не оскорблял, не вёл себя грубо. Ему стало это просто неинтересно.

С Пэнси ничего не работало. Совет Забини оказался пустым, и никакое нормальное отношение к Паркинсон не могло дать Драко ощущение спокойствия и правильности, так что он просто... оставил её в покое. Слизеринца больше не выводили из себя разговоры девушки или какие-то глупости, которые она предпринимала в попытке завоевать его внимание. Раньше Пэнси была кем-то особенным, несмотря ни на что. Кем-то, кто точно знал, что нужно делать. Теперь она стала обычной, растворилась в остальной массе девушек. Будто кто-то взял и смазал её облик среди всех красок на холсте. Это была просто очередная слизеринка, близкий друг его семьи. Ни больше, ни меньше.