— Вот уж не думал, что твой папаша чистоплюй, — звезданутый даже присвистнул от изумления. — Теперь понятно, в кого ты такая.
Мака молча смотрела на порядок в гостиной. Идеальный настолько, что комната казалась скорее экспозицией в музее, нежели местом проживания такого неряшливого холостяка, как папа. Ни тебе пустых банок из-под пива, ни окурков в пепельнице на столе перед диваном, ни кучи неглаженной одежды на стуле (в этой дурацкой привычке папа с Соулом выказывали поразительную солидарность). Аккуратно сложенный на спинке кресла плед, ровные ряды книг на полках и отполированный до глянцевого блеска журнальный столик, на котором единственным (просто удивительно!) предметом оказалась ваза с букетом ромашек — маминых любимых цветов.
А еще здесь были фотографии. Много фотографий. В простых деревянных рамках, они стояли на каминной полке, висели на стенах, нарушая ровный узор цветастых обоев, и даже уходили вверх по стене вместе с лестницей, где окунались в темноту неосвещенного второго этажа. Мака остановилась около первой ступени, вглядываясь в свое детское фото и пытаясь вспомнить, видела ли она раньше этот снимок, а еще понять: что побудило папу развесить фотографии повсюду. Соул подошел почти бесшумно и встал рядом.
— Так эта родинка у тебя с самого рождения? — вдруг хмыкнул он добродушно, и Мака почувствовала жар на своих щеках.
Конечно, не от того, что бывший напарник глазел сейчас на ее детскую фотографию — да такие запечатленные голые карапузы у всех родителей, наверное, есть, и разве что извращенец может находить в них какой-то особый для себя интимный подтекст. Маке стало жарко от мысли, что Соул Итер не только успел когда-то разглядеть у нее это крохотное пятнышко ниже поясницы, но еще и до сих пор помнил о нем.
— Ты вообще о чем думаешь? — проворчала она, смутившись.
Он озадаченно почесал затылок:
— Вообще-то я думаю, зачем Спирит распотрошил весь ваш семейный альбом. Кажись, фотографий здесь раньше не было.
Мака поднялась ступенькой выше и взглянула на следующее фото, где дружное семейство Албарнов было запечатлено на лодке посередине озера. Папа и дочь с аппетитом пожирали бутерброды, пока мама с недовольным лицом пыталась натянуть на упрямую малышку Маку панаму, чтобы солнце не напекло той голову. И чем больше смотрела повелительница на эту фотографию, тем сильнее чувство тревоги скручивало внутренности в узел.
— Я помню этот день. Папа накануне вернулся из командировки и устроил нам с мамой что-то вроде пикника. Мы тогда чуть ли не весь день провели на этой лодке, и я даже немного обгорела.
— Выглядите счастливыми, — Соул теперь тоже рассматривал фотографию с озера.
— Соул, — Мака повернулась и внимательно посмотрела на молодого человека, не скрывая охватившего ее волнения, — в тот день мы были только втроем. Это фото никто не мог сделать.
Бывший напарник нахмурился:
— Ты уверена? Может, забыла просто? Да и разве это важно сейчас?
Мака отрицательно мотнула головой и двинулась вверх по лестнице, рассматривая фотографии одну за другой. Она вместе с мамой готовит на кухне, все втроем у центрального фонтана города Смерти, мама с папой смеются на заднем плане, а недовольный профессор Штейн кривит губы, которые маленькая Мака мажет маминой помадой… Папа ведет Маку за руку на ее первый урок в Шибусен…
Повелительница сглотнула подступивший к горлу комок. Ни одной из этих фотографий не было в семейном альбоме. Ни одна из этих фотографий попросту не могла существовать, потому что запечатленные здесь моменты прошлого никто никогда не фотографировал.
Идеальный порядок дома, несуществующие фотографии — что, черт возьми, это значило?
— Э, а ну-ка посторонитесь! — Блэк Стар через ступеньку шагал по лестнице и безапелляционно подвинул оказавшуюся на пути Маку. — Не мешайтесь под ногами, смертные.
Щелчок выключателем, и пустой коридор второго этажа ровно залил желтый свет потолочных светильников.
— И здесь фотографии, — удивленно заметила Цубаки-катана.
— Не удивлюсь, если тут в чулане алтарь имени Маки найдется. Рехнуться же можно. Папаша-то просто повернутый! — Блэк Стар с катаной наизготовку прошелся вперед-назад по коридору в поисках врагов, но никого не обнаружил. — Эй, червяк! — заорал он что есть мочи. — Ползи сюда, засранец! Че, струсил, да?!
— А из него все такой же хреновый бесшумный ниндзя… — пробормотал Соул с усмешкой и тут же сморщился от громкого хлопка, когда приятель с размаха толкнул ногой ближайшую дверь и исчез в комнате.
В следующую секунду оттуда раздался его возглас:
— Ого! Эй, Мака, иди сюда!
Судя по восторженным ноткам, Блэк Стар вряд ли обнаружил там Чованга. Мака переглянулась с Соулом, вошла в свою бывшую комнату и изумленно распахнула глаза:
— Черт!
— Твою ж мать! — вырвалось у Соула вошедшего следом. — Это уже слишком даже для Спирита. У меня сейчас из ушей сладкая розовая вата полезет. Чье это все?
— Это моя детская, — Мака в какой-то оторопи перевела взгляд с кроватки для малышей, заправленной розовым одеялом с узором белых облаков, на мягкое кресло у окна и дальше на россыпь игрушек-погремушек рядом.
— Ты что, до одиннадцати лет обитала вот в этом розовом кошмаре?! — опасливо покосился Соул на бывшую напарницу.
— Да нет же! — даже обиделась Мака. — Я не помню ее такой, но на фотографиях в альбоме видела.
— Может, Спирит к внучке уже приготовился? — хохотнул Блэк Стар и поддел кончиком клинка слюнявчик со звездой. — О, вот это зачетная штука!
— Какая нахер внучка? — буркнул Соул. — В этом ужасе… Мне здесь даже находиться-то страшно…
— Да норм, че ты! — Блэк Стар вдруг чуть ли не подпрыгнул от восторга и, забыв про слюнявчик, кинулся к большому пушистому зайцу у стены. — Мака! Это ж твой любимый кролик, помнишь его?
— Помню, — кивнула Мака. — И как ты в девять лет ему глаз вырвал, Блэк Стар, тоже помню.
Звезданутый заливисто рассмеялся:
— Я нечаянно! Ты бы видел тогда эти крокодильи слезы, Соул! А еще она меня побила за это! И затрещин книгами по башке надавала!
— Почему-то я не удивлен, — Соул осторожно перешагнул через железную дорогу под ногами. Повелительница почти на физическом уровне ощущала, как ему здесь неуютно. — Но у этого ушастого оба глаза на месте. И скажите, мне одному здесь паршиво, а еще кажется, будто заячьи глаза живые?
Мака перевела взгляд с Соула на игрушку, к которой теперь склонился Блэк Стар. В следующее мгновение она вскрикнула от неожиданности, потому что друг внезапно отпрыгнул от зайца и полоснул его по шее.
Белая голова с длинными ушами мягко шмякнулась на пол, а потом отскочила к ногам повелительницы.
— Вот дерьмо! — выругался Соул и дернул Маку к себе, подальше от игрушки.
Теперь все с брезгливой оторопью молча наблюдали, как сотни темных гусениц сыпались из отрубленной головы и копошащейся массой лезли из шеи безобидного зайца. Мерзкие и желтоглазые, они оказывались на мягком ворсе ковра, ползли в разные стороны… Медленные поступательные движения вальковатых тел гипнотически однообразно завораживали взгляд и не вызывали ничего, кроме отвращения.
А еще гусеницы жрали…
Жрали ворсинки ковра, жрали искусственный мех зайца… Жрали пол и обои. Жрали все, что попадалось им на пути.
И чем дольше Мака смотрела на жутких прожорливых тварей, тем больше убеждалась во внезапной догадке: гусеницы ели не бумагу, не шерсть и не дерево — эти жуткие существа пожирали саму реальность. За их телами оставались белые полосы непонятной субстанции.
— Снег, — выдохнул Соул очень тихо, и Мака поняла, что он прав.
Твари оставляли за собой снег.
Бывший напарник сделал два решительных шага вперед, превратил руку в лезвие, но обрушил свой сокрушительный удар не на гусениц — Соул Итер с размаха полоснул лезвием по обоям. Мака ожидала услышать лязгающий звук стали о бетон, но вместо этого в оглушительную тишину ворвался гул ветра, а желто-розовый узор на стене с легкостью разошелся брешью, через которую сверкнула яркая снежная белизна и проник леденящий холод. Еще замах. На этот раз косовище прошлось перпендикулярно первой попытке — и бумажные обои разошлись еще больше. За тонкими полосками бумаги не оказалось ни стены, ни вечерней темноты, ни города Смерти — за бумажными обоями начиналась зима. Ослепительно белый заснеженный склон тянулся ровным уклоном на несколько сот метров вперед, затем натыкался на скальные выступы и нырял неровностями куда-то вниз, за ним вздымались хаотичные нагромождения заснеженных скал, теряющихся в яркой белизне. Однообразный гул ветра заглушал даже звук собственного дыхания Маки, а ворвавшийся в детскую холод тут же заполнил каждый уголок небольшой комнаты. Дышать стало сложнее.
