Одна мысль о Маке Албарн вызывала в Линг стойкое чувство неприязни. К тому же, доля вины во всем произошедшем на ней тоже была. Ведь если бы бывшая повелительница Соула не объявилась на Тибете, если бы он так не смотрел на нее, ведьма не сыграла бы на слабости и не предложила Линг никакой «помощи». А если бы Мака не помешала вчера на летней веранде, то, возможно, Линг смогла бы решить все там, прямо в Лхасе, и не пришлось бы в обход правил Академии тащиться сюда. Соул, наверное, уже с ума сходит от волнения и злости.

Соул. Линг сгорала от чувства вины каждый раз, как вспоминала свое поведение с ним в последние дни. Впутала его в историю с ведьмой, залезла в постель, устроила после этого скандал, потом закатила еще один в кафе, высыпала на него кучу претензий, а после всего вообще исчезла… В общем, вела себя как самая настоящая истеричка. Или обиженный ребенок. Как после такого смотреть в глаза партнеру и как просить прощения? Остается одно: самой разобраться с ведьмой и этим хоть немного реабилитироваться в глазах Соула. Ведь одной проблемой станет меньше.

Останки козы трогать не стали. Не хоронить же ее в самом деле, пусть лучше поживятся стервятники и лисы. Все четверо молчаливо направились обратно к деревне. Старшие ушли вперед — повседневные дела никто не отменял, — Норбу в деревню не спешил, поэтому остановился поглазеть, как несколько подростков тренируются сбивать деревянную фигурку муфлона. Линг выросла среди тибетцев, поэтому смысл действа ей был понятен. Самый ловкий из них в канун тибетского Нового года будет совершать такой ритуал на глазах всех жителей деревушки. Сможет смахнуть глиняную статуэтку палкой, когда скачет верхом на лошади, на весь год обеспечит деревню благоденствием. Так что это вовсе не забава. Вот паренек на вороной кобыле только что промазал, ему, видимо, пока рано считать себя самым ловким.

— Академия поможет нам с ведьмой? — спросил Норбу, наблюдая, как следующий подросток с палкой взбирается на свою лошадь.

— Да, конечно, — кивнула Линг.

— Завтра кто-нибудь поедет в город и тогда сможет сообщить о ней.

А еще расскажет директору, что Линг здесь одна. Тогда Лян Шумин пошлет кого-то из повелителей с оружием убить ведьму, а ее прикажет доставить обратно в Лхасу. И все старания пойдут яку под хвост. Ну уж нет.

— Это лишнее. Мне нужно добраться до куда-нибудь, где ловит сотовая связь, чтоб позвонить Соулу. Мы сможем разобраться сами. И чем быстрее я позвоню, тем будет лучше.

Норбу задумался, а потом развернулся к Линг:

— На лошади ездить умеешь?

Повелительница кивнула. Как не уметь, если все детство она прожила в подобном тибетском поселке. Не в такой глуши, к счастью. У них в Таши Доре был водопровод и электричество, что хоть немного упрощало жизнь. Конечно, ей не нужно было вставать спозаранку и тащиться полчаса за водой с бадьей за плечами, а потом столько же обратно; не нужно было думать, что повзрослев, ей придется осенью с другими женщинами ходить за несколько миль от поселка, чтобы заготовить в лесу дрова, а потом на себе таскать их в деревню… Но наличие небольших благ цивилизации все равно не спасало от домашних дел: поддержание огня в дымном очаге, приготовление пищи, уход за скотиной — все это Линг умела делать наравне со взрослыми женщинами. Конечно, в Академии эти навыки казались бесполезными, но на миссиях в горах, когда приходилось ночевать в деревушках, подобных этой, такие умения вполне пригождались. Соул поначалу смотрел на нее с восхищением, когда она так ловко управлялась с обыденными для нее делами. Потом, правда, привык, да и сам многому научился. Скучала ли Линг по такому деревенскому быту? Да. Хотела бы жить такой жизнью? Ни за что!

— За перевалом, если взобраться повыше, в ясную погоду связь бывает. Можем попытаться добраться. Час рысью. — Норбу неуверенно поморщился. — Ты как? Сможешь?

— Запросто, — улыбнулась молодому человеку Линг, и он улыбнулся в ответ, а потом отчего-то вдруг смутился и неуклюже почесал затылок.

— А ты классная, — наконец выдал он. — Не то что наши скучные девчонки.

Теперь пришла очередь смущаться уже Линг. Лошадь с подростком пронеслась мимо них под довольный хохот наездника, только что сбившего фигурку. Чтобы как-то прервать неловкую паузу, повелительница решила все-таки спросить:

— Норбу, скажи, я могу сначала поговорить с твоим дедом?

Пастух снова почесал затылок:

— Это вряд ли. Вообще-то оба моих деда умерли еще до моего рождения.

Линг ошарашенно уставилась на молодого человека. Может, шутит? Но Норбу был серьезен и не думал улыбаться.

Вот так поворот.

С кем же тогда они встретились у храма под дождем? Неужели шаман не имеет никакого отношения к жителям деревни, а их с Соулом вот так запросто облапошили? Достаточно было сказать, что старик родственник кого-то из местных, чтобы ни у Линг, ни у ее оружия даже мысли не возникло усомниться в добрых намерениях незнакомца. Они ведь так привыкли, что ученикам Академии в подобных селениях всегда рады и готовы помочь, они ведь так привыкли, что демоны, духи и недокишины всегда оказываются страшными и непохожими на человека, что так просто оказались обманутыми. Вот же наивные дураки…

Первым заржал старый пегий мерин, и Линг бездумно подняла голову, чтобы узнать, что могло взволновать лошадь. Но занервничал не только он. Остальные кобылы теперь переминалась с ноги на ногу, тревожно прядали ушами и озирались по сторонам, непокорно отворачиваясь от подростков, которые пытались их успокоить. Норбу рядом тоже внимательно следил за поведением животных, а потом оглянулся и удивленно вскрикнул. Линг обернулась. Небольшое козье стадо пришло в движение. Козы мотали головами и били копытами по траве, а несколько животных так вообще отделились от основной кучи и начали улепетывать вверх по склону. С десяток яков чуть поодаль тоже неспокойно метались полукругами и все больше рассредотачивались вдоль пастбища.

Без сомнений, животных что-то испугало, но причину их страха, кажется, никто из людей не понимал. Норбу не стал мешкать. Пастух метнулся к вороной кобыле, запрыгнул на нее и, вжав пятки в бока, помчался к пастбищу. Что бы ни испугало животных — стадо нужно было спасать.

Линг смотрела вслед парню, а потом оглянулась на деревню и вдруг позабыла вообще обо всем на свете, потому что увидела на ведущей к поселению дороге знакомый мотоцикл. Давно она не бегала так быстро.

***

— Соул!

Он еле успел слезть и оглянуться, как смуглые руки обхватили и сжали в объятиях. Да так крепко и пылко, того и гляди — кости захрустят.

— Линг!

Живая. Невредимая. Будто гора свалилась с плеч. По ощущению легкости на душе — как будто все Гималаи разом перестали давить. Соул крепко обнял свою повелительницу в ответ и готов был на радостях закружить ее до головокружения.

— Как ты здесь очутился? — спросила она, не поднимая головы.

— Во сне увидел. Твою ж мать, Линг, я думал, что тебя ведьма… — выдохнул с облегчением Соул.

— Прости. Прости. Прости, — забормотала она, уткнувшись в грудь своего оружия и никак не хотела его отпускать.

Линг сдержанностью никогда не отличалась, ну, а уж теперь — в самый разгар переходного возраста, так вообще порой бывала невыносима. Но мириться и признавать свои ошибки эта девчонка тоже умела. В такие моменты она действительно искренне раскаивалась и как-то подбирала нужные слова. Порой было достаточно вот такого обычного «прости», чтобы клокочущая в Соуле еще минуту назад злость бесследно испарялась. Черт, да ей иногда даже слов не требовалось. Она могла подойти и молча обнять, и он тут же прощал ей любую выходку.

Потому что Соул так не умел: молча обнимать и находить нужные слова. В семье Эвансов никогда не были приняты объятия и извинения. Чопорные аристократы так себя не ведут. Позже с Макой Соул так этому и не научился: слова заменялись на примирительные шутки и подколы, а прикосновения… Крутые парни ведь не могут позволить себе телячьих нежностей. Да и повелительницы-заучки — гордые недотроги, которые строят из себя сильных и независимых.