— А не должна? — спросила устало, и ее голос гулко разнесся по спящему подъезду. — На кой черт ты полез под косу?

Ну что тут ответить? Соул хмыкнул:

— Ты мне единым куском нравишься больше, чем двумя половинчатыми, знаешь ли.

— Очень остроумно, — фыркнула Мака.

Ох уж эти девушки! Мака всегда рвала его шаблонное представление о том, что ей нужно. Она умилялась дурацким киношкам с заботливыми мужиками, которые отсыпали мешок комплиментов по поводу очередного нового платья героини и приносили той завтрак в постель; она с мечтательным взглядом проглотила десятки книг, где за жизнь прекрасной дамы гибли направо и налево; она обсуждала всех этих вымышленных идеалов с подругами, рассуждая о самопожертвовании, любви и заботе столько раз, что и не сосчитать. Однако стоило Соулу попытаться ее защитить — в общем-то единственное проявление опеки, которое он считал значимым, — как Мака начинала чувствовать себя виноватой, заниматься дурацким самоанализом, впадать в затяжное уныние и злиться на него. Так было с Хроной в Италии, так было с ведьмой Камиллой в городе Смерти, и сейчас ситуация повторялась точь-в-точь.

Соул устало вздохнул:

— Зря я сюда приперся. У Кида заночую, а завтра поговорим…

Его прервал громкий звук: телефон затрезвонил на весь подъезд. Кому там чего могло понадобиться почти в час ночи? Соул выудил смартфон и в сердцах выругался. Только этого еще не хватало! Пропущенных вызовов от директора Шумина у него и так уже накопилось двенадцать. Тринадцатый, если верить в приметы, обещал стать несчастливым. Правда, и предстоящий разговор вряд ли сулил хоть что-то приятное. Соул вообще надеялся, что директор отложит безуспешные попытки подобраться к уху своего ученика до утра, но, видимо, Лян Шумину на разницу в часовых поясах было глубоко насрать.

Телефон продолжал громко намекать о желании директора во что бы то ни стало пообщаться, грозясь разбудить неугомонным перезвоном всех соседей, поэтому Соул переступил порог квартиры вслед за Макой (не разговаривать же на лестничной клетке), вдохнул поглубже и ответил на вызов.

Директор Лян Шумин не был таким же весельчаком, как господин Шинигами, но и в другую крайность — в образ злобной истерички — тоже не впадал. Прагматичный, сдержанный и лаконичный — словом, типичный азиат, что превыше всего возносит дисциплину и неукоснительное подчинение правилам, которые Соул так грубо нарушил, свалив без спроса в город Смерти. Теперь он слушал инструкции собеседника, кратко ответил на пару вопросов, а при попытке задать свой — был сразу же поставлен на место. В Китае четко соблюдали субординацию и без пререканий следовали указаниям начальства.

Когда недолгий разговор закончился и Соул шагнул в гостиную, то смог различить лишь неясные пятна мебели — свет Мака так и не включила, а плотные шторы не давали возможность уличному освещению хоть немного рассеять темноту. Он потянулся было к выключателю, но услышал дыхание, а затем различил очертания и самой повелительницы. Пальцы скатились с пластиковой клавиши вниз, и Соул бессильно оперся о стену, вглядываясь в силуэт рядом с собой.

— Когда? — почти шепотом спросила Мака.

Зрение адаптировалось, поэтому он уже мог разглядеть поникшую голову, спрятанные за спину руки и даже чуть опущенные плечи. Повелительница стояла, неподвижной статуей прислонившись спиной к стене.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Соул только для того, чтобы хоть немного оттянуть время и собраться с мыслями. А может, с глупой надеждой, что Мака все не так поняла.

— Когда тебе нужно вернуться?

Надежда, и правда, была глупой.

— Завтрашним ночным рейсом, — честно ответил он, готовый сейчас заскулить.

— Даже на пару дней не можешь остаться?

— Не могу.

Все его ожидания только что скатились под откос гигантским булыжником и… Черт! Черт! Черт! Как же все это, должно быть, погано выглядело со стороны Маки: услышать не от него лично, а в телефонном разговоре без объяснений… Просто быть поставленной перед фактом, что Соул Итер не собирается возвращаться в город Смерти, что снова готов оставить ее без видимых причин.

— Мака… — позвал Соул и замолчал. Она не подняла головы и не шевельнулась, а он, в свою очередь, не решился протянуть руку и прикоснуться к ней. — Я подписал контракт на работу с Тибетским отделением Академии.

— Понятно… На какой срок?

Поразительно, насколько конкретные убийственные вопросы она задавала. С какой легкостью загнала их обоих в угол безвыходной ситуации.

— На пять лет, — ответил Соул, невольно сжав ладонь в кулак.

Не так! Опять они не с того начали! Зачем она спрашивает? Зачем сейчас хоронит их обоих заживо?!

— Поздравляю. — Горький смешок в темноте прозвучал зловеще. — Стал крутой Косой Смерти с крутой работой.

— Линг поставила условие, что будет посредником между драконами и людьми только в том случае, если со стороны смертных с ней будут иметь дело лишь Кид и я. Нам нужны драконы… а я не мог подвести Кида и господина Шинигами, поэтому вынужден был…

Бля!

Соул ненавидел себя в эти мгновения. Что он несет?! Какие нахер оправдания, какие объяснения могут быть?! Какие к херам собачьим драконы, когда он должен говорить совсем другое!

— Мое предложение все еще в силе, — выпалил он внезапно.

— Какое?

«Останься со мной» — слова, которые сейчас казались важнее всех драконов, всего человечества и даже всего мира.

В шестнадцать лет Соулу так хотелось, чтобы Мака принадлежала ему без остатка. Этот радикальный юношеский максимализм вперемешку с ослиной упрямостью, это желание не делить ее ни с кем в итоге развело их по разные стороны Земли… И вот теперь судьба, карма, боги или случайность — какая в общем-то разница — давали им еще один шанс. Соул думал много и долго. С самого первого дня их встречи на Тибете он пытался разобраться в себе, в своих чувствах, в своих страхах и своих желаниях. А еще пытался все это время отрицать очевидное: лишь с ее появлением в Лхасе он до конца осознал, насколько погряз в одиночестве, и только после того, как она улетела, понял, насколько ему страшно снова остаться на Тибете одному. Мака была не просто другом или желанной девушкой, Мака стала родной душой, семьей, частью собственного я. И даже два с половиной года не смогли стереть эту близость, зато два с половиной года дали возможность повзрослеть и наконец-то осознать, что Соул Итер готов делить Маку Албарн с другими, лишь бы она оставалась рядом. И хер с ним, с этим гребаным резонансом душ.

Соул замер. Хорошо, что они стояли в темноте и лишь смутно могли различать лица друг друга, потому что покраснеть было бы вообще не круто, а он чувствовал, как щеки и уши начинают стремительно теплеть от понимания того, что должно сейчас быть сказано. Ну что, Итер? Зря, что ли, смотрел вместе с Линг китайские мелодрамы про романтику? Давай, дерзай, крутой парень.

— Мака, давай вернемся на Тибет вместе, — произнес Соул решительно, чувствуя себя сейчас на месте героя одной из этих киношек для школьниц, над которыми еще не так давно ржал. Теперь вот стало не до смеха.

Мака молчала. В темноте, в тишине, в неопределенности — мучительно долгое ожидание вытягивало нервы в растянутые до предела струны. Соул заметил, как ее голова опустилась еще ниже и как от неровного дыхания вздымается и опускается под футболкой не стесненная нижним бельем грудь.

— Не могу, — еле слышно прошептала она на очередном выдохе.

— Ясно, — он уперся виском в стену и закрыл на несколько секунд глаза, чтобы абстрагироваться от всего вокруг.

Ожидаемый ответ, но сдаваться было слишком рано. Все только начиналось.

— Соул, — теперь настала очередь Маки оправдываться. Она путалась и делала длинные паузы, долго подбирая правильные слова: — Я… не могу просто взять и уехать сейчас… Прости. Не могу оставить папу в таком состоянии. Даже если он завтра очнется, на полное восстановление души потребуется время. Месяц, два, может, полгода… А еще профессор Штейн попросил помочь с мониторингом душ на случай, если Човангу удалось как-то укрыться от группы зачистки. Да и Джоан… Она ни за что не согласится лететь на Тибет, а я не могу бросить ее вот так запросто. Ты же понимаешь меня? Ты ведь не оставил Линг…