Появление Императора Арэна сопровождалось маршем и самирами, подавлявшими последние неположенные протоколом разговорчики, и глубокими поклонами и реверансами господ и дам соответственно. Незаметным его нельзя было бы назвать, но и наигранно-пафосным тоже. Появление Карлона отличалось от него как канк от булыжника – фанфары, даром что никто не возопил прославляющие гимны, многочисленная разряженная свита, так и источавшая величие, богатство, лоск и блеск, и полное разложение всякой морали – об этом можно было говорить уже только просто взглянув на одежды, обтянувшие и оголившие все, что только позволили условия в Темной Империи. А следом за свитой, которую возглавляла Рара в узком, открытом черном платье, появился и тот, ради кого здесь находилась я, прослушавшая короткое вступительное обращение – смысл слов до меня не дошел, я, опустив глаза, чтобы не создать впечатления, что рассматриваю молодого властителя, лишь наслаждалась низкими, холодными нотками сильного голоса, украдкой продолжая изучать взглядом силуэт на троне, совсем близко – мне довелось-таки оказаться в первой десятке от трона, и сейчас неизмеримо далеко.
Карлон шагал в сопровождении помощника, медленно, тяжело опираясь на крепкую трость с резным набалдашником, в длинном алом плаще, сейчас распахнутом, подол которого ложился на чисто выметенные полы, в вышитых золотом туфлях… Весь камзол, как и рубаха, да и плащ, был вышит золотом и самоцветами, руки украшали в изобилии золотые перстни с драгоценными камнями, преимущественно рубинами, на шее красовались три массивных, золотых цепи с широкими кольцами. Как немощный старец с длинными распущенными волосами и белым от пудры лицом носил с такой удивительной легкостью на себе столь тяжелое облачение, и так-то шагая с вящим трудом, оставалось, разумеется, загадочным и таинственным вопросом.
Как оказалось, церемония была краткой и исключительно формальной – два правителя уже обсудили все вопросы, по которым были приняты решения, и сейчас решения только оглашались. О союзнических отношениях ученых мужей двух стран, продление и изменения торговых соглашений. Карлон, опуская взгляд и потирая руки, едва заметными жестами, сложенные на набалдашнике трости, хриплым, наглядно-усталым голосом пожилого человека приносил свои соболезнования из-за ситуации с драконами – Элиа коротенько описала мне, склонившись к самому уху, что на западе Нерушимую пересекли драконы, попалили приграничные территории и убили жителей Империи, и именно нота протеста, которую отправил в Гвенто-Рокканд государь Арэн Второй Фамэ, привела сюда Императора Карлона Мудрого. И сейчас Великий Рокканд приносил, в лице Карлона и скорбно потупившихся представителей его свиты и стражи, самые искренние извинения, каялся в своих проступках и оплошности – дескать, драконы своевольничать изволили, а роккандские войска не остановили вовремя, не предупредили только страшные последствия, и теперь просвещенная Империя, светоч религии и новая, только лишь набирающая силу Империя, коя берет пример со «старшей сестры», служащей для всех иных стран людских ориентиром, возместит все убытки и выплатит… Разглагольствования продолжались долго и я потеряла к ним интерес, изучая взглядом Рару, чуть прищурившуюся, во все глаза рассматривавшую начальника Особого Его Императорского Величества Отряда, взгляд которого ненавязчиво и пристально скользил по всем собравшимся, и все же время от времени замирал именно на Раре и ее ближайших помощниках. Обострившееся магическое восприятие уловило тонкие нити чар, бескомпромиссно обрываемые вновь и вновь умелым чародеем-самиром, и причина раздражения Рары, которое я вдруг увидела с необыкновенной четкостью и яркостью, стала ясна. Впрочем, и к волшебнице я понемногу охладела и мое внимание привлек ссутулившийся еще сильнее Карлон, который уже успел вместе с молодым правителем Темной Империи, оставившим трон и окруженным стражей, прошествовать к красивому, черного дерева, пюпитру, принесенному разряженными слугами, и бумагам, подготовленным на царственные подписи. Сейчас, когда они стояли рядом, различие между двумя властителями бросалось в глаза еще ярче – гниль и напускной лоск Карлона и простое, по меркам высокого света, но уверенное, истинное величие Императора Арэна. Первым подписывал бумаги Карлон, задумчивый, недружелюбный, всеми силами пытавшийся изобразить совершенно иные эмоции. И только сейчас, глядя на его лицо, сосредоточенное на документах, я вдруг осознала вещь, показавшуюся мне довольно странной и кольнувшую меня тонкой и неприятной иголочкой – я не ощущала в нем нити Алого Тигра, хотя точно знала, что он предался ложному Творцу. Даже в Раре, если я старательно присматривалась к магии и прислушивалась к ощущениям, тончайшая, тщательно затираемая ниточка чужеродной магии проявлялась, а вот в том, кого я мнила едва ли не главным в еретическом Ордене человеком, не чувствовалось даже искры того, что жадно выискивали в нем мои ощущения и что силился увидеть мой чародейский взор.
Внимание вновь вернулось к реальности, когда острое перо вновь оказалось в изящной золотой чернильнице, только держала его уже иная рука – немного узкая, с длинными пальцами, на одном из которых красовался темный ободок кольца. Подпись Фамэ, династии, сохранявшей свое место на престоле одной из крупнейших Империй мира уже долгое время, порядка двух тысячелетий. Карлон, ожидая, когда его собеседник и партнер подпишет все бумаги и соглашения, взялся рассматривать собравшихся, начиная от трона. Оценивающий взор скользнул на принцессу Иларду, и уголки губ тронула усмешка – вот только я, оценив глазами девушку, облаченную в темно-синее платье, с глубоким, но пристойным вырезом, в высокие перчатки и кокетливую накидку на волосах, ничего, что вызвало бы столь двусмысленную усмешку, не видела. И вздрогнула, когда из-под тяжелых век на меня, и я явственно осознавала, что именно на меня, устремились два серых, сейчас полыхнувших темным пламенем глаза. Недавние задумчивость и скорбь улетучились, без следа, оставляя только суровое, уверенное в себе, и чем-то очень довольное настроение. Я отступила на пару шагов, неосознанно, пытаясь скрыться за спинами двух кавалеров в дорогих камзолах и плащах, чувствуя, что мой былой покровитель не отрывает от меня взгляда. В голове зазвучал уже знакомый басовитый рык, чем-то довольный, но слов я не разобрала. И все же рука сама по себе крепче впилась в веер, и в горле вырос ком страха – чем так доволен лидер Внемлющих? О чем он и правитель Темной Империи так долго беседовали за закрытыми дверями? На самом ли деле мне нечего бояться?
Все эти вопросы нарастали и нарастали в голове, стуча в висках, раздирая болью, красной пеленой застилая все перед глазами, перед которыми расплывалась широкая, внушительная фигура в черном. Слова, слова, слова… Слова, которые сейчас произносили Карлон, герцог Сайрау, советники Каэрри и непосредственно мой нынешний благодетель, мешались с тем, что говорил Алый Тигр, мешая разобрать хоть что-то и вырывая меня из реальности.
- Герцогиня, с вами все в порядке? – чей-то низкий, ласковый голос над ухом ворвался в сознание, одновременно с опустившейся на плечо рукой. Первым, что я увидела, были красивые, подобные солнышку глаза самира, заботливо заглядывавшего мне в лицо. – Миледи Алеандра, мне показалось, что вам дурно, и как истинный мужчина, для которого дело чести – оказать помощь прелестной даме, я не мог пройти мимо. – Карру всегда отличался обезоруживающей добротой и скромностью, и я с трудом представляла, как он мог оказаться в Особом Отряде – отличаясь от сурового, харизматичного и жесткого Бэнджамина разительно. Карру скорее напоминал мне Фаху, полузабытую дочь Каора Мунго, или моего ученика, нежели сильного и уверенного в себе Боевого Мага. Впрочем, напоминала я себе, я никогда не видела его в деле. Вот и сейчас облаченный в форму самир подхватил меня под руку, изобразив подобие улыбки и понизив голос, дабы не мешать заозиравшимся на нас с недовольством господам, заслонившим от нас происходящее.
