- Иногда браки заключаются без любви, - пожал я плечами, - но оказываются весьма крепкими, а иногда, казалось бы, любовь, но люди остаются несчастными. Хотя бы моя матушка – ведь их брак был по любви…
- Я не знаю, кто виноват в той ситуации, - отозвалась Целительница. – И не берусь судить. Но я знаю, что мои родители были счастливы, они уважали друг друга, и сумели создать весьма крепкий союз, приносивший благо и им, и Оринэе. Я видела и пары, которые были связаны любовью, и были счастливы, и браки, заключенные по дружбе, весьма удачные. Но я ни одного брака на голом рассчете не видела, который бы оказался счастливым. Есть чудесные люди, подобные герцогу Нами, или Гранд-Мастеру Фэрту, но, к моему несчастью, я лишь дружна с ними, и их сердца заняты. А герцог Нами и вовсе женат. Союз мог бы оказаться не самым страшным, я глубоко уважаю Наместника Кабра, но… - вновь дрогнули тонкие плечи, словно от холода, хотя погода стояла весьма теплая, и сладко, до тошноты пахло от розовых кустов чем-то, хотя и розы-то еще не зацвели как следует… Видимо, новое увлечение Илли, полить их какой-нибудь гадостью. Каждый год в это время, воистину… - А как вы понимаете любовь, брак, мой повелитель? Если мой вопрос не бестактен?
- Сходно с вами. Это союз мыслей, пусть и не всех, взглядов, уважение, если говорить о браке. А любовь… Пожалуй, лучше спросить об этом писателя или поэта, я едва ли красиво опишу такое чувство. Это желание быть рядом, поддерживать, помогать, и ощущение поддержки. Если речь идет о мужчине, желание защищать возлюбленную, спокойствие в ее присутствии, ощущение уюта… - взгляд против воли остановился на замерцавших в сгущавшихся сумерках глазах, и там, за застекленной дверью, вернулась бабушка, что-то рассказывал дамам сын, и, верно, ждали нас. И решение было окончательно принято именно в те минуты, последние, на балкончике Большой Гостиной Императорского Крыла. – Это желание того, чтобы любимый человек был счастлив, пусть, возможно, и не с тобой, ведь любовь не всегда взаимна.
- Разве можно описать это чувство лучше, чем это сделали вы? – глухо усмехнулась девушка. – Звучит так, словно вы влюблены, если вы простите мне такую дерзость. Вы… любили?
- В каком-то смысле да, - сказать, вот сейчас, что эти слова предназначены ей, что я всего лишь сказал то, что было на душе в этот момент, и даже поднялась на мгновение рука, но опустилась вновь, и признание осталось на губах… – А вы? Откровенность за откровенность, в Оринэе была даже подобная игра…
- Мне однажды казалось, что я люблю, - прошуршало платье при подъеме, и заструились в сумерках накрахмаленные складки. – Но я ошибалась, это было дружескими чувствами. Я поняла это много позже. Впрочем… В какой-то мере, - взгляд замер на моем лице, но все же скользнул прочь, и башмачки застучали по камню пола к стеклянной двери. – Пожалуй, да. – Даже если бы она вздумала обернуться, а не скользнуть под предлогом того, что заждались уже остальные Фамэ, внутрь, едва ли темнота и растения сестры позволили бы молодой принцессе, при всей холодности все же кое-что выдавшей, увидеть улыбку на моих губах. Но гордая дочь короля Аланда Девятого и не обернулась.
***
Ночь после этих незадавшихся семейных посиделок оказалась, пожалуй, одной из самых долгих в моей жизни, но, вновь и вновь взвешивая возможные последствия, я укреплялся в своем решении… Если Оринэя обретет свободу и брак окажется крепким, войти в состав Империи не худшая участь для пощипанной роккандцами страны, а если нет, из любой ситуации можно было найти вполне достойный выход. Науры не только не возразили бы, будь я и здесь прав, но это и соответствовало лучшим их, несомненно, чаяниям…
Да и любовь ли, или нет, но уважение в таком союзе присутствовало бы, и, более того, даже в определенной мере нечто вроде дружеской симпатии. Уже неплохо, с учетом обстоятельств, и даже для Оринэйской не худший вариант, и неспроста ведь так прозрачно сыпал намеками Фэрт, которому вообще свойственно прямо никому, ничего и никогда не говорить. Хотя мы, друзья, часто оказывались приятным исключением, часто, но не всегда…
Так или иначе, но первая половина дня у меня была занята делами совершенно иными, а именно председательствованием в Имперском Суде, по делу тех самых самиров, что устроили покушение на Тиония, и тех их «внявших товарищей», коих выловили в Особом Отряде проверки Бэнджамина. Впрочем, расследование по делу лихорадки еще шло, и показывало, что и здесь тоже без самирских рук, вернее, чар, не обошлось. После первого заседания, коим судебный процесс не ограничивался, и предстояло еще несколько процессов под моим началом, ибо дело имело особую важность, будучи связано с попыткой покушения на наследника престола, и, более того, одновременно на самого монарха, я посетил и Дарианский Храм Богини-Матери Барлы, Божественной и Предвечной Супруги, и лишь в три часа пополудни, перед ожидавшими меня встречами с главами ряда Министерств и вечерним заседанием Малого Кабинета, грозившим закончиться весьма глубокой ночью, образовалась некоторая пауза, непродолжительная, которую, по хорошей погоде, я решил провести на воздухе, в парке, в излюбленных беседках у Пруда Королевских Лебедей. И если решение-то было принято по раздумьям, то вот воплощаться в жизнь оно стало вдруг несколько спонтанно, наплевав на мои размышления о том, как было бы уместнее подобное деяние провернуть…
И, покуда неспешно плавали по водной глади красивые, гордые птицы, выведенные по воле моего далекого предка, еще во времена королевства, был послан с приказом мальчик-слуга, и вскоре зашуршали легкие юбки по мраморным ступеням беседки.
- Вы желали меня видеть, Ваше Величество? – склонилась в поклоне, едва вступив в увитую плющом беседку. Дар без больших усилий отмечал присутствие поблизости опытных магов, Боевых и Преобразователя, и мечников Алкира, и двух ребят из Особого Отряда. Рассредоточившиеся по лабиринту дорожек и окружающим зарослям, в пределах самой прямой досягаемости, обеспечивавшие даже сейчас, в столь спокойной ситуации мою безопасность неусыпной стражей… И Молчун, разумеется, тоже, под куполом беседки, присутствует.
- Да, - выдержав некоторую паузу, кивнул я, позволив даме выпрямиться. – Мне хотелось узнать, каковы ваши успехи в исполнении требования Темнейших, более подробно.
- К сожалению, как я уже имела честь сообщить намедни, предоставить какие-либо результаты я не могу, простите… К тому же у меня еще есть время, - последняя реплика прозвучала, вольно ли, или невольно, с оттенком мольбы. Времени оставалось все меньше с каждым днем. Но пока еще оно действительно было, и в изящной головке проскользнуло некоторое недоумение по поводу столь странного вопроса с моей стороны, тем более странного, что мы данный вопрос накануне обсуждали, в обстановке менее формальной.
– Некоторые придворные, в частности, известный вам герцог Сангарский выражали свое желание получить ваши руку и сердце, миледи, - издалека начал я, исподволь наблюдая за тем, как покраснели бледные щеки, как задрожали маленькие кисти, и широко распахнулись изумрудного оттенка глаза.
- Я полностью доверяю вашему решению, Ваше Величество, - оринэйка, опомнившись, опустила голову, и голос ее зазвучал совсем тихо, едва заметно дрожа. И напомнил мне, что для нее любое мое слово все равно, сейчас, что приказ. Но приказ этот был все же, можно было надеяться, не так страшен.
- Я помню ваши слова, - глаза скользнули вниз, к мрамору пола и изящному кончику летней туфельки для прогулок, показавшемуся из-под юбок. – И поскольку у меня есть основания полагать, что ваших кавалеров и тех господ, что справлялись у меня, интересует не совсем ваша рука, - румянец стал гуще, - также я знаю, что вы с Тионием сблизились, Иларда отзывалась о вашей дружбе весьма лестным образом, и Императрица весьма ценит вас… Таким образом, у меня есть предложение, - взгляд устремился на меня, заставив спину покрыться мурашками. На какой-то миг стало трудно дышать. Вот и наставал решающий момент, и остро ощущалось, что в первый раз тогда я предложение делал иначе. Да я его, по сути, и не делал вовсе, просто сказал Лайнери, что хочу на ней жениться, и отец возражать не станет… Вот и все, собственно, предложение.
