И все же уже в те часы, что мы провели в пути, занимавшем почти половину суток, если ехать каретой, а мне, как даме, верхом было все же не вполне подобающе, к и без того метавшимся размышлениям прибавились иные. Герцогиня ведь в какой-то мере отметила довольно-таки интересные вещи, которые навели ее на размышления о том, что происходит между мной и Бэнджамином. Мы действительно нашли много общего, быстро сошлись характерами, и сама легкость, невесомость и приятность общения очень напоминала мне отношения с Алкиром. Но ведь в последнего я была-таки влюблена… Отчего же сейчас в голове витают мысли о совсем другом человеке? Ведь я даже почти никогда с ним не общалась. И едва ли эти мои чувства имели хоть какие-то шансы стать взаимными и привести к чему-то серьезному…

И разве не казалось еще недавно, что именно эта дружба, это наше понимание должно было перерасти в нечто большее, и разве не шептался дворец, что между мной и Бэном что-то есть? И его матушка подумала точно так же, да и тогда, на балу по случаю Дня Именин Его Высочества?! Ведь это вышло случайно, но мы были в одних цветах, и без репетиции спели вполне складно… И тут же, при мыслях о том вечере, вырастали в памяти теплые мускулистые руки на талии, расчерченное неровными шрамами лицо, чуть скользнувшая вниз ладонь, тогда смутившая меня так, что я предпочла ретироваться. Он, возможно, действительно сделал это случайно, но отчего-то стало так горячо, и по коже пробежало незнакомое ощущение, словно волной мурашек. И эта забота о сыне, эта бесконечная надежда на меня и Сайгу в карих глазах, эти бессонные дни…

И все же отношения с тем, чье поместье я посетила, и кто вместе со мной возвращался во дворец, чтобы через пару дней уехать на неделю в близлежащие города по службе, а потом вернуться на пару дней, и снова уехать, надолго, в Милэсайн, казались куда более уместными, куда более возможными. И, вероятно, чувства могли бы быть ответными. Ведь с Эль у него ничего не могло быть, и да, пусть я иной расы, но чарваны ведь и появились от таких союзов…

Я понимала, что это лишь работа ума, что сама убеждала себя во всем этом, что на самом-то деле ничего не было и в помине, но пыталась в первую проведенную в столице неделю, коротая отдых за книгами и прогулками по Дариану в обществе Эль, Ниэни и вернувшегося Дорра, пытавшего меня о причинах задумчивости, но безуспешно, себя убедить в том, что я влюблена вовсе и не в государя, имя которого как-то само отпечаталось на губах. Арэн. Такое короткое, но произносить его вслух оказалось невероятно трудно, так, чтобы не дрожал голос. И ведь он настаивал на том, чтобы я звала его, без лишних свидетелей, по имени…

Я понимала, в глубине души, что только внушаю это себе же, что Бэнни мой друг, и не более, но в какой-то момент почти удалось поверить, что я влюблена в Фэрта, и, как оказалось, самовнушение сработало в какое-то мгновение не у одной только меня.

***

- Добрый день, очаровательная незнакомка, - когда я, напевавшая, уютно устроившись в беседке у Пруда Королевских Лебедей в дворцовом парке, оринэйскую балладу о любви, проводила взглядом пару уплывавших черных птиц с белыми хохолками-коронами, раздалось над ухом. Знакомый негромкий мелодичный голос и коснувшаяся моего предплечья теплая рука весьма красноречиво показали, с кем я имею дело.

- Сандарэ канмириэль сугражи, атэль Фэртэ-вэ, - откликнулась я, оборачиваясь.

- Очень приятно, - блеснули на долю мгновения глаза самира. – И очень чистое произношение…

- Я знала, что тебя порадует, и не оставляю мечты как-нибудь поговорить с тобой на родном тебе языке, - улыбнулась я, скользнув взглядом по привычному хвосту черных волос и черно-зеленым рубахам, по-самирски многочисленным и свободным – что показывало, разительно отличаясь от хлопковой туники с мельхианом на груди, что мой никтоварилианский друг сейчас не при исполнении обязанностей – следовательно, формальность общения не полагалась.

- Вынужден заметить, что фразу ты построила очень неправильно, - Бэнджамин искоса бросил на меня взгляд. – Мне приятно, конечно, и я понимаю, что ты стараешься, но прозвучало оно сейчас как «благам всем желаю тебя, друг». Правильно будет так: сугражи сандарэ канмириэль Фэртэ-вэ атэль.

- Но в учебнике, который я взяла у Элиа…

- Я самир. А учебник, кстати, весьма странный, не знаю, зачем так издевались над учениками, но Элиа тоже до сих пор часто поправляю, - в самом уголке губ притаилось нечто вроде улыбки и исчезло. За полтора года знакомства я так и не привыкла к тому, что ему было порядочно за тридцать – внешность продолжала, как и в самую первую встречу, обманывать глаз, но все же стала куда привычнее.

- Значит, буду уточнять у тебя или Карру, - заключила я, всматриваясь в зелень на противоположной стороне пруда. – Откуда ты знал, где я?

- Ниэни сказала, что ты прогуливаешься, остальное – дело обычной смекалки. Я же прекрасно знаю, где ты любишь гулять.

- Давно вернулся? – я склонила голову, защищаясь от холодного ветерка.

- Три часа как прибыл во дворец. И недавно освободился, Элиа оказалась занята, я решил начать посещения друзей с тебя. Послезавтра любимая работа будет меня ждать… Впрочем, она все время рядом. – По блеску глаз, едва заметной нотке голоса и чуть дрогнувшей линии скулы я поняла, что мужчина жалуется… - А какие у тебя планы?

- Сегодня уже никаких, а завтра вновь начинаются уроки. Два занятия с Его Высочеством – по магии Стихий и теоретическое по Целительству, урок фарсана…

- И как успехи? Я про фарсин, – «насмешливо» уточнил самир, поддевая мою полную неспособность хоть как-то познавать язык Империи. Прекрасно говоря на наанаке, выучив верхне-арракский разговорный, даже – самостоятельно! – изучая самирский, будучи способной кое-как изъясниться на паре мелких наречий, я упорно не могла справиться с фарсином – освоив разве что ту его часть, что роднила его с наанаком.

- Сегодня у барона Мартэса впервые не родилось к концу занятия желания меня повесить.

- Это уже очень большие успехи, - похвалил Бэнджамин, невозмутимо рассматривая водную гладь, а я с трудом удержалась от желания столкнуть язвительного самира в воду. – Таким образом однажды ты овладеешь им в совершенстве и станешь мудрой наставницей, у которой все будут обучаться языку.

- Я когда-нибудь не удержусь и придушу тебя, - пригрозила я, накрывая ладонью его кисть. Черный браслет холодком обдал кожу.

- Я трепещу. – Кивнул собеседник.

- А еще я сегодня немного занималась кайджи-найзэ, - добавила я.

- С кем? – удивился самир. Так сильно, что даже выгнул бровь.

- С Элиа, - пожала я плечами. – Она решила потренироваться, а я заодно изучила парочку приемов. – Когда я уточнила каких, бровь изогнулась еще сильнее.

- Хм, стоит быть с ней поосторожнее, если сестрица владеет такими приемами, - Фэрт покачал головой. – Я ее, конечно, тренирую, да и она берет уроки у других самиров, но о таких ее успехах не знал…

- Теперь знаешь, - улыбнулась я, прекрасно понимая, что бояться Элиа у него необходимости не было… Мне было непросто осознать, что между ними далеко не братские чувства, но теперь, сумев это принять, я искренне жалела, что ничем не могу помочь в общем-то прекрасным самирам… Их выдержке и теплоте общения – не переходившего тонкую грань между запретной любовью и откровенным грехом, оставаясь трогательно-грустной историей, я могла только радоваться. «Ты представить себе не можешь, как это больно», - тихий голос Бэнни, полный горечи, лучше тысячи слов и выразительных жестов передавал, что они чувствуют… И тем больнее кололо осознание, что я могу лишь сопереживать и выслушивать то, чем поделиться можно было далеко не с каждым… - Она, кстати, очень скучает.

- Да, мы решили, что встретимся, когда она закончит дела, - самир поднялся, протягивая для помощи руку, подставил локоть и вместе со мной неторопливо зашагал по широким чистым ступеням обратно на четкие, усыпанные гладким гравием дорожки. Нас мгновенно окутали прочные щиты, показывая, что беседа может отклониться в не самый открытый характер. – Рассказывать о поездке не буду, сама понимаешь, да и ничего примечательного не было – самая обычная рутина. Наша работа вообще большая рутина…