При разговоре челюсть зверя двигалась вполне по-людски, голос звучал немного тоненько, но весьма похоже на речь, и круглые глазки моргали как-то забавно. Вот только подобное явление я видела впервые. Вар? Нет, для вара как-то странно, и говорят они мыслями. А этот… Фаррух, кем бы он ни был, говорил, судя по всему, привычным образом.
- Я позавтракаю с герцогом и герцогиней, - отозвалась я. – Я не желаю их смущать своим присутствием. Но… Кхм…
- Я оборотень-перевертыш, салм, - поведал гость. – Хозяин Бэнджамин поймал меня четыре года назад, но был очень добр и позволил мне быть у него в услужении. Самирские господа очень добры к существам, подобным мне, и часто проявляют к нам снисхождение. Красивая Госпожа, надеюсь, мой рассказ вас не утруждает…
- Нисколько, - улыбнулась я, пытаясь как-то переварить полученные сведения. Салмы… Я когда-то слышала о таких существах, но весьма немногое. Они и не живут по западную сторону Нерушимой, и никогда не жили. – Очень приятно, Фаррух. Скажи господам, что я скоро подойду…
- Фаррух сообщит Хозяину ваш ответ и вернется, чтобы вас проводить, - поклонился зверек и немного косолапо направился к двери, весьма проворно, помахивая хвостом, для которого в его штанишках имелась специальная дырочка. Я всегда знала о самирских странностях, успокаивала я себя, и Бэнни меня предупреждал весь наш путь из столицы, что поместье у него исключительно традиционное. И домашних оборотней самиры, возможно, тоже держат… С этими мыслями я приводила себя в порядок, на что в уборной комнате имелось все необходимое и даже больше, чем мне было нужно, и, вслед за косолапым салмом, спустилась на два этажа, именуемых самирами ярусами, вниз, в трапезную залу. Большое просторное помещение заливал свет, окна здесь были круглыми, но большими, гардины на них сдвинуты в стороны, а всего убранства только низкий стол, и циновки вокруг него. С волками. На одной из них восседал, поджав ноги на южный манер, Бэнджамин собственной персоной, в многослойных туниках и рубашках, черных с зеленью, и с неизменным тугим хвостом волос.
А на другой сидела удивительной красоты женщина, которой я едва ли отмерила бы на вид лет тридцать пять, может быть, сорок, с тонкими, точеными чертами лица, большими фиолетовыми глазами и такими же, почти до черноты темными, волосами. Одета она была в бордовый вышитый серебром халат, на манер тех, что носила дома Элиа, и ее волосы были распущены, только аккуратно собраны шпильками за спину. Кое-что в ее лице напоминало Бэнджамина, форма носа, тонкие губы, и все же сходство между ними было довольно легкое, малозаметное…
- Герцогиня Фэрт, - я присела в реверансе, поправив юбки, и чуть поклонилась. – Я очень рада приветствовать вас, и для меня огромная честь оказаться в вашем доме. Он очень уютен, и восхитительно красив, - некоторым тонкостям самирского гостеприимства и походов в гости меня успели научить, и, судя по искоркам в темных глазах дамы, слова достигли своей цели, и я ее впечатлила. – Позвольте сей недостойной персоне иметь счастье трапезничать с хозяйкой столь очаровательного жилища…
- Право, миледи Алеандра, - легким жестом прервала меня женщина. – Не стоит, любезности мы, думаю, можем оставить. Мой сын писал мне о вас и отзывался как о девушке исключительной чести и огромного такта. Признаюсь, я всегда видела, что люди несколько поверхностны и часто достаточно… - замялась она. – Экспрессивны, пожалуй, однако ваша сдержанность мне весьма импонирует. Надеюсь, наше скромное жилище и скромная жизнь, что мы ведем здесь, окажется вам по вкусу… - я вновь поклонилась, украдкой взглянув на невозмутимое лицо друга, и оглянувшись на Фарруха, замершего в уголке, и присела на свободную циновку, стараясь не обращать внимания на то, как сладкие булочки опускаются в острый соус, а пряная курица обильно поливается медовым сиропом… Они, внушала я сама себе, все же не были людьми, и для них все это было обыденно и привычно, как для меня полить сиропом медовые булочки.
И все же, при всех странностях, при том, что я успела за несколько часов завтрака, осмотра имения и обеда осознать, что, много общаясь с Фэртами и Карру, имела все же весьма смутное представление о самирах менее очеловечившихся, матушка моего друга произвела на меня впечатление приятное, дама оказалась тактичной, образованной, обладала гибким умом, эрудицией, широким кругом интересов, от истории мира до простых женских радостей вроде вышивки, и, откланиваясь, ибо ее «призвали мирские суетные дела поместья», торжественно обещалась показать вышитую ее собственными руками коллекцию, и собранные ей книги, и монеты, которыми она недавно увлеклась, когда закончила собирать намеченное ей количество фарфоровых кошечек… И у меня успело сложиться и иное впечатление, что хозяйке поместья не очень-то хватало общения, и даже мой, человека, приезд, поверг ее в бурную самирскую радость.
- Обычно она гостям радуется чуть меньше, - усмехнулся над ухом знакомый голос, когда герцогиня Лайна скрылась за поворотом посыпанной гравием садовой дорожки. – Кажется, ты ей понравилась, Ал. – Теплая рука с длинными узкими пальцами легла на мое плечо, и я вдруг остро вспомнила, зачем вообще сюда поехала. Кронпринц как раз оправился после недуга, я выждала пару дней, и, пользуясь случаем, набилась в компанию к Бэнни, сообщившему за ужином у него и Элиа и партией в лайнаасиэ, двое на двое, мы с Эль против Карру и Бэна, что на несколько дней съездит проведать мать, получив выходные. Эль по неким причинам с герцогиней не общалась, и мою робкую просьбу самир воспринял почти радостно…
Вот только ехала я отнюдь не знакомиться с его матерью, и не для того, чтобы восхищаться красотой поместья, хотя не отдать дань его многоцветью и воздушному изяществу я не могла, причины, приведшие меня сюда, были намного более низменными. Это было попыткой отделаться от чувств, осознание которых свалилось на меня, когда угроза миновала и мой ученик пошел на поправку, а я получила волей Императрицы Карсы свой первый отпуск. Я и до этого замечала иногда, что мне странно неловко в обществе этого человека, что я подчас забываю, как говорить самые простые слова, что ловлю улыбку, и каждое случайное прикосновение запоминаю, как девчонка свой первый поцелуй…
Замечала, но отмахивалась, списывала на какие-то глупости, на хлопоты. Однако теперь, когда я прокручивала в голове те часы, что мы провели почти втроем, и даже отчасти вдвоем, настойчиво крутилась мысль, от которой отмахнуться уже не получалось. Как и те, вызванные страхом, отчаянием, какой-то неосознанной попыткой найти утешение, найти тепло другого человека, объятия, осознание это не желало никуда уходить… Я и вправду влюбилась, как шутил над этим Дорр, который пока не считал нужным вернуться во дворец, оплакивая свою стаю, но прислал пару раз весточку, с духами, что он жив и здоров, ест зайцев и всякую мелкую дичь, все с ним хорошо, и скоро он успокоится и вернется. Я и вправду умудрилась каким-то образом влюбиться… И теперь – в правителя этой самой страны, в одном из поместий которой я теперь стояла, рассматривая домашний прудик, больше походивший на глубокую, по пояс, широкую лужу с удивительно чистой водой и какой-то неприлично правильной круглой травкой вроде ряски. У самиров все правильное, круглое и неестественно симметричное, хмыкнул мой внутренний голос. Не раса, а совершенство какое-то.
- В таком случае, я рада, - повела я плечами. – Надеюсь, я тебя не сильно смущаю? Ты рассчитывал отдохнуть, а тут я навязалась…
- Напротив, для меня это большая честь, - тонкие губы тронула тень улыбки. – Всегда приятно провести немного времени с хорошим другом, знаешь ли, - ладонь скользнула по плечу и волосам, и внимательные глаза уставились на мое лицо. – Но я хотел бы узнать, от чего ты решила сбежать. Я могу тебе как-то помочь?
- Ты иногда пугаешь меня своей проницательностью, - буркнула я. – Но вряд ли ты сможешь мне помочь, Бэнни, это так, мелкие неурядицы, личные. Просто я подумала, что провести пару дней в тихом месте было бы нелишним, коль скоро мне пожаловали две недели отдыха.
