Однако, как бы то ни было, я, Ладар, Бэнджамин и Карса, закулисно игравшая роль одного из моих советников, допустили в своих просчетах некоторые ошибки, когда сочли, что гнев и попытки мести со стороны господина Буркадэ обрушатся на принцессу Оринэи, невольно ставшую причиной его падения, и уже затем на тех, кого он мог счесть виновными в ситуации – на новых Вилайров, на избранного вместо него председателя Совета Семи, на меня, на Особый Отряд… Именно девушку гнев мага как раз-таки минул.
Десятого Наводня, так или иначе, в одном из общих кабинетов Третьего Этажа, отделанных в одинаковые коричневые и кремовые цвета, в виду того, что Янтарный Кабинет по моему приказу был на несколько дней закрыт для работы реставраторов над стенами и древней, еще первыми Императорами сотворенной мебели в виде кофейного столика, изукрашенного янтарным гербом династии, и книжных шкафов, восседали я, герцог Буркадэ, с самого дня своего освобождения старательно пытавшийся добиться встречи со мной, и мои помощники, скромно примостившиеся, с письменными принадлежностями наготове, у самой двери.
- Ваше Величество, - скромно опустив глаза, мужчина, возрастом годившийся мне в отцы, тяжело выдохнул, и потер лежавшие на коленях под бархатной робой мага руки. – Я понимаю, что прошу слишком о многом, после того, что произошло между мной и миледи Алеандрой. Я все еще хотел бы получить право встретиться с ней, разумеется, в присутствии стражи, и принести ей свои извинения за то, что совершил в тот день…
- Сожалею, герцог, но в данном случае мое решение продитовано целями как безопасности принцессы Алеандры, так равным образом и вашей собственной. Императору нужен особенный повод, чтобы изменить свое официальное решение, каким бы ни было последнее, но в данном случае я не вижу не только повода, но и необходимости. Извиненияо от вашего имени были принесены даме, и она приняла их.
- И все же, - что-то в поведении мужчины выглядело весьма настораживающим. Как-то странно похлопывали по коленям широкие, нежные, как у любого чародея, руки, и как-то странно скользили прочь от меня, вниз, глаза подданного. – В таком случае, я хотел бы узнать, получен ли вами ответ от моей супруги, герцогини Буркадэ… Первый Советник уведомлял меня, что вы вели переговоры с ней о возможном непризнании развода законным, но я так и не получил известий в дальнейшем.
- Я не могу сообщить вам приятную весть, герцог, - не без сожаления заметил я, поведя плечами. – Герцогиня решительно отклонила это предложение, и даже я не вправе приказать ей обратное. Она сообщила, что не видит никакой возможности продолжать ваш союз – случившееся нанесло и без того большой удар по репутации вашей семьи. Ваша супруга, как и ваши дочери, отказались возобновлять отношения, ваш сын сообщил, что готов принять вас как своего отца, но едва ли сможет до конца забыть произошедшее. Мне жаль, - на какое-то совсем короткое, едва уловимое мгновение мне показалось, что во взгляде мужчины полыхнул какой-то зловещий, недобрый огонек, и тонкая улыбка растянула губы. Нервно постукивавшие по коленям руки расслабились, взгляд вперился в мое плечо, по правилам этикета не поднимаясь на лицо правителя, и весь чародей как-то расслабился, словно принял в борьбе с самим собой некое решение.
- Я могу понять мою семью и не могу обвинять их в этом, - подчеркнуто спокойно и холодно произнес дворянин. – Что ж, в таком случае, вероятно, вы не откажете мне, поскольку любезно предоставили право встретиться с вами в этот послеобеденный час, в небольшом обсуждении моих будущих обязанностей и будущего устройства моей жизни. Первый Советник и Герцог Фэрт, - намеренно, или нет, опустил мой визитер титул Гранд-Мастер, я не знал, но и это заставило насторожиться и подать Молчунам знак проявить внимание. Вот только оба присутствоваших в кабинете духа не выказывали беспокойства, как и окутавшие меня щиты застывших у двери членов Особого Отряда. – Уже оповестили меня, что Совет Семи Вилайров полон, на место председателя выбран Вилайр Сужэ, прекрасный и опытный маг, и я уважаю выбор Вашего Величества. Я не прошу вернуть мне прежние титулы и полномочия, о мой Император, и не буду досаждать Вашему Величеству такими глупостями. Но, тем не менее, я питаю желание послужить династии, дворцу и Империи, и прошу определить для меня дело более достойное, нежели праздная служба в Гильдии Чародеев Дариана… - Обороты его речи, как и голос, и само выражение лица, были удивительно почтительными, спокойными, даже слишком, в сравнении с тем, каким жалким и словно бы теплившим на что-то надежды, каким искренне печальным и растерянным он был в первые минуты. И именно это заставило меня еще сильнее насторожиться и внимательнее прислушаться к голоску интуиции, шептавшему, что в этом кроется нечто такое, что оставалось сокрытым даже от Молчунов и самиров, хотя и те, и другие в какое-то неуловимое краткое мгновение, пока я собирался ответить, как-то встрепенулись.
Однако же ни ответить, ни среагировать на странно сгущавшийся воздух, как в преддверии грозы или урагана, я не успел, как и моя безмолствовавшая по разным причинам охрана, и мои помощники-писари, ибо дверь кабинета безо всякого стука распахнулась, и перед нами предстал бледный гвардеец, из приставленной к Тионию стражи, о чем свидетельствовала темно-синяя лента на его короткой, церемониальной пике.
- Ваше Величество, государь милостивый и просвещенный, простите, что я дерзнул прийти к вам без дозволения, - на одном дыхании выпалил мужчина, а я теперь увидел и обильно струившийся по его лицу пот, и засохшее крошечное пятнышко крови на щеке, и то, что наконечник оружия был покрыт густой, темной почти до черноты кровью, источавшей довольно резкий, тошнотворный запах, словно от хорошо подгнивших кухонных отходов, которые забыли на недельку на жаре в закрытом помещении. Спутать эту вонь с чем-то было просто невозможно, и я, забыв о формальностях и положениях протокола, вскочил с кресла с высокой спинкой. – Ваше Императорское Величество, во дворец пробрались полдесятка харров, и атаковали нас. Один из них пробрался в Залы Магических Наук, там идут занятия у Его Высочества, - расширившиеся серые глаза и перекошенное лицо красноречиво показывали, что молодой стражник забыл о правилах обращения совершенно не из-за грубости и неуважения ко мне. В Залах Магических Наук шли занятия… Во время которых там оставались лишь Тионий… И принцесса Алеандра… При всем уважении к девушке, сумевшей одолеть многие трудности за довольно короткую и непростую жизнь, я слишком хорошо осознавал, что такое харры, и что магу из числа людей в одиночку практически никогда не справиться с подобным ящером.
- Фламберг к учебным залам принца Тиония, - под моим взглядом один из писарей мгновенно скрылся за дверью, в то время как я, сопровождаемый самиром, гвардейцем и Молчуном, оставив Буркадэ на второго писаря, чтобы тот продолжал обсуждать дело, торопливо направился к учебным классам сына. Все мысли о делах выветрились из головы, и в ней воцарилось лишь осознание того, что мой единственный ребенок был в смертельной опасности, что ему угрожало то же, что когда-то едва не отняло у него отца. Что я просто не имел права опоздать, так рискуя его жизнью…
Едва мы свернули за угол, как глазам предстала ужасающая сцена – залитые кровью ковры и каменный пол, растерзанное ящерами тело самира и два обугленных, пахнущих горелым мясом трупа харров, и еще один самир, с дрожащими от напряжения руками отбивавшийся от наседавших на него с двух сторон ящеров. Острое заклятье лезвия скользнуло по лапе одного из харров и оставило на ней глубокий след аккурат в тот миг, когда слуги, спотыкаясь и спеша со всех ног, принесли мне меч, не тот игрушечный мечик, что висел в ножнах на правом боку, но настоящий, закаленный боями, фамильный фламберг. По каменному полу гулко застучало железо набоек чьих-то сапог, и нас, вместе с заозиравшимися на новых врагов ящерами, окружила добрая полусотня самиров Бэна, во главе с последним, черные глаза которого скользнули по снесенной с петель двери в учебную залу, по убитому самиру и второму, чья куртка на плече пропитывалась понемногу кровью, и по мне, добравшемуся, предоставив им право разбираться в коридорах, до своей цели – отсутствовавшей на месте двери в пустую залу, с разбитыми склянками каких-то отваров и порошков, смешивавшихся, шипевших, образовывавших кашицы… С перевернутыми стульями и покосившимися низкими шкафчиками, к другой, повисшей на одной петле двери в комнату, обшитую мягкими панелями и застланную коврами и одеялами, из которой доносилось нечто вроде тихого свиста и приглушенного рычания.
