- Сир?
- Я полагаю, что ваше предложение справделиво, и этим же вечером обращусь к Полуночному. Что же касается Стража – я постараюсь убедить его, что в его руках он будет в большей безопасности, нежели при ком бы то ни было из нас. – Дворянин криво улыбнулся. – Но есть одно… один момент, который беспокоит меня. Варсэ-тангу сказал, что вар, напавший на вас, действовал, потому как кто-то убедил его, что вы угроза для Стража. Я полагаю, есть вероятность того, что это вас вару описали, как Внявшую Истинам.
- Милорд, но… - опешила я. Не хватало после всех передряг моей бесславной жизни, чтобы мой союзник и покровитель счел меня врагом.
- Я не говорю, что я усомнился в ваших намерениях. Я говорю о том, что прошу, нет, приказываю вам соблюдать предельную осторожность. К вам будут приставлены как охрана представители Отряда и Молчуны, двое, они будут сменять друг друга. Когда я решу, что в таких мерах нет необходимости, я оповещу вас об этом. Вы будете обязаны уведомлять Гранд-Мастера Фэрта либо графа Карру, возможно, через посредничество Элиа Фэрт, лично либо письменно, куда вы отправляетесь, если покидаете дворец, и как долго намерены отсутствовать. Если ваше отсутствие планируется длительным, миледи Алеандра, будет несравненно удобнее, если о своих планах вы, письменно или устно, уведомите меня, Императрицу Карсу либо принцессу Милэсайна. – Карие глаза не отрывались от меня, и рука ненавязчиво стиснула запястье. – Я только прошу вас не набрасываться с обви…
- Я понимаю, что вы делаете это ради моей безопасности, - заметила я, не отводя глаз. – Какую же репутацию я у вас создала, что вы такого обо мне мнения? Я понимаю, мой Император, что вы не желаете оскорбить и унизить меня, и я непременно буду оповещать о моих намерениях герцога Фэрта и его помощника. Но Молчуны… Они охраняют только вас и наследника престола. Я читала лишь, что они оберегали в поездках вашу матушку…
- Дело незаурядное. – Рука сжалась чуть сильнее. – При мне и кронпринце порядка дюжины духов. Уверен, двое из них могут некоторое время защищать вас. Вы не заметите их, они не интересуются ни женщинами, ни вашими делами, ни вашими разговорами, и вам не стоит опасаться их присутствия. Их единственной целью будет только защищать вас и тех, кто находится подле вас. Вероятно, покойный вар не проникся Истинами. Но те, кто помогли ему попасть сюда и совершить то, что он сделал, прониклись, и обманули его. Человеку и самиру не под силу оказалось бы заставить вара напасть на вас, значит, за этим нападением стоит создание более высокого порядка. Разумеется, доказательств у нас нет, но… Ваша безопасность беспокоит меня тем сильнее, что я не сомневаюсь в вашей преданности союзу. – Рука скользнула к моей кисти. – Принцесса Алеандра, мы сделаем все, что в наших силах, но от вас требуется самое нелегкое – предельная осторожность и бдительность. И спокойствие. Обо всем, что мы обсуждали сейчас, и о том, что мы будем обсуждать с Полуночным, когда он прибудет, более никто не должен знать. Только вы, я и Гранд-Мастер Фэрт, и, разумеется, варсэ-тангу.
- Я понимаю, сир, - вздохнула я. – Сообщить Дорру, что Особый Отряд…
- Я позабочусь о том, чтобы с ним разговаривали лично граф или герцог, - отрезал мужчина. – Лишних свидетелей быть не должно. Полагаю, мне придется подавать довольно сложное и спорное прошение к Полуночному Совету, - и вновь искаженное шрамами лицо выгнулось в горькой, нескрываемой гримасе. – Если такое случится, и вас попросят дать показания, я прошу вас рассказать о нападении, разумеется, то, что возможно, и… выступить на моей стороне.
- Что вы хотите запросить? – отчего-то кольнуло сердце, и совершенно не хотелось убрать руку из его широкой грубой ладони. Огромный, сильный мужчина с тихой, усталой бравадой улыбнулся. – Если, разумеется, я вправе знать это…
- Закрыть Нерушимую и для варсэ-ками и ужесточить правила ее пересечения. Пока еще она в силах помогать Бартиандре бороться за свое будущее, стоит попытаться ей помочь…
***
Дорр поправлялся удивительно быстро, и через неделю уже мог вставать и ходить по дворцу, и даже выбирался в парк, под присмотром меня, Ниэни или принца Тиония. И не последнюю роль, подозревала я, в этом сыграли те старания, которые в самую первую ночь приложили Полуночный Пиуэргурдран и Его Высочество. С первым я встретилась тем же вечером, когда Дорр окончательно пришел в себя, и Темнейший изволил осмотреть его… Осмотром он остался доволен, и, вызвав в Янтарный Кабинет меня и государя, очень долго, внимательно слушал все наши сведения, домыслы и то, как произошло нападение, и хранил при этом зловещее молчание. Наконец, когда мы с Арэном Вторым, переглядываясь, робко высказали предположение, что на меня таким образом покусился некто из науров, старец, в котором легко узнавался Темнейший, нарушил свое молчание.
- Ранее мои проникшиеся собратья так открыто не действовали, - ледяным тоном, едва скрывавшим его истинную мощь, произнес он. – Всему миру ведомо, что вары непокорны людям. Стая Нагу ушла из Иринэя, повинуясь нашей воле, и из-за давления роккандцев, пытавшихся покорить их. Но стая раскололась. Его сын стал вожаком, однако с полдесятка недовольных варов разбрелись, и, полагаю, это был один из них. На них напали Внемлющие, в Рантии, и истребили треть стаи. – Еще в то время, когда вы покидали Таунак. Я не стал рассказывать этого Дорру, и не было нужды рассказывать вам. Однако же в том, что человеку не под силу покорить волю вара и дать ему приказ, и обмануть его, вы оба правы. Дорр выполняет приказы, но по своей воле. Я осмотрел убитого вара, и могу признать – он напал своей волей, но его обманули. Он счел Внявшей Истинам тебя, Алеандра. Дорр видел верно… - пользуясь случаем, и осознавая, что иного могло еще долго не представиться, я в ту же встречу убедила поначалу отказывавшегося наура принять у меня Страж, под его ласковое, но насмешливое сообщение, что я уподобилась государю Никтоварильи, который уже порядка двух дюжин Стражей по тому же поводу передал в руки Пиуэргурдрана. И почему-то это наше общее, пусть и несогласованное на самом деле, решение, заставило меня на какой-то миг взглянуть на чуть смутившегося правителя.
Ко мне и впрямь приставили охрану, и каждый день по два самира и Молчун стерегли мои комнаты – самиры снаружи, дух – внутри. Они же сопровождали меня, если я покидала стены Дворца, даже просто выходила в парк, и о всех моих перемещениях, каким бы утомительным все это сперва не выглядело, я оповещала Карру или Бэнджамина, с ужасом вспоминая первое покушение и нападение вара. Это, признавала я, была малая плата за спокойствие и осознание того, что меня стерегут бдительно, и стремятся предотвратить новые попытки добраться до меня или Стража, коего и вовсе теперь при мне не было…
Так или иначе, к концу второй недели лечения Дорр вернулся в наши покои, и уже самостоятельно гулял в парке, но был еще довольно слабым, много спал, быстро уставал, и большей частью играл с искренне его обожавшей Бэей, считавшей тигра просто очень большой кошкой. Малюткой она и вовсе принимала его за мать, и часами рылась носом в густой шерсти на его животе, отыскивая молоко, а когда подросла – стала воспринимать как друга. Впрочем, и Дорр привязался к рыжей кошечке, грел ее зимними ночами, защищал от других котов и, поскольку умел разговаривать и с нами, и с ней, представлял ее интересы.
В тот день я отправилась на урок с кронпринцем, отослав Ниэни к аптекарю и оставив Дорра развлекаться игрой с клубочком шерсти вместе с Бэей, но, прежде, чем я успела начать занятие, в наши залы для дел магических явился высочайший гость, с полной свитой, оставшейся за открытыми дверями в коридоре, и полной, усиленной стражей. За минувший почти год жизни во дворце я видела государя в походных одеждах, в довольно простых на ужинах с Династией, своих уроках и в ту страшную ночь, но, когда он представал передо мной в парадной – мундир, черный, из лучшего шелка, эполеты, перевязь и меч, слишком маленький для его огромной фигуры и могучих рук, узкие штаны, рубашка, и все отделано серебром и жемчугом, высокие сапоги… - сердце отчего-то замирало, как у молодой девчонки, увидевшей завидного, холостого офицера или дворянина, которому она тоже приглянулась. Император даже на церемониях почти не носил украшений, только перстень с гербом семьи, с карманными часами, чистого золота. Но выглядел при этом он куда роскошнее, нежели всегда в изобилии одевавшийся в дорогостоящие наряды и украшения Карлон, и даже то, что я никогда не видела на коротко остриженной темноволосой голове мужчины корону, нисколько не умаляло ни стати, ни величия его облика.
