- Тогда я, - я мягко отстранила принца, понимая, что слуги вот-вот могли вернуться. – Хочу попросить вас помогать мне в будущей заботе о варсэ-тангу. Уверена, ему это будет очень приятно.

- Я почту за честь помогать вам, - серьезность и чуткость такого маленького и такого взрослого паренька не переставали удивлять и заставляли все крепче привязываться к будущему правителю Темной Империи. Именно принц Тионий был тем, кто с каждым новым днем показывал мне лучшие качества никтоварилианцев, кто заставил меня понять, что семья Фамэ не была мне врагами, что они искренне привязались ко мне и считали меня другом.

- Но сейчас я вынуждена просить вас немного отдохнуть, Ваше Высочество, - мягко произнесла я, ощущая впившийся в нас усталый, внимательный взор одного из присутствовавших. – Когда варсэ-тангу придет в себя, я осмотрю его, окажу необходимую помощь, но вам следует восстановить силы, прежде чем вновь помогать нашему общему другу. – Вы уже сделали очень многое, и вам сейчас совершенно не следует стремиться сотворить больше, в этом нет необходимости.

- Если амари Алеандра, - почтительно сокмнулись две совсем еще маленькие ладони у груди, покрытой подсохшей кровью Дорра, и мальчик чуть склонил голову. – Считает, что мне следует отдохнуть, с позволения Его Величества я отправлюсь в свои покои… - появившиеся служанки тем временем обихаживали бледную, взволнованную Императрицу Карсу, принесли завтрак и кофе, и, под короткими кивками-указаниями Императора, сопроводили спасителя Дорра в его комнаты. Принцу предстояло сменить одежды и хорошо поспать, ибо даже я ощущала, как напрягся недавно его дар, каких трудов стоили ему улыбки и такое смелое, сильное поведение, словно не произошло ничего выдающегося и не было позади ночи, в которую он сделал невозможное для себя. Когда ребенок удалился, а я отправила все же отдохнуть и Ниэни, и убедила Элиа, что ей следует присоединиться к брату, занявшемуся ныне своими служебными обязанностями, и я, будучи благодарна за поддержку, не смею никого задерживать, оставшиеся со мной Императрица и ее внук, восседавший в те годы на троне Империи, обратили на меня серьезные, испытующие взоры.

- Полагаю, - как-то вкрадчиво заметил Император. – Что, когда можно будет разбудить варсэ-тангу, после нашей трапезы, мы с вами, принцесса, прежде всего побеседуем с ним. Есть ряд моментов, которые я хотел бы уточнить у него, прежде чем предпринимать какие-либо действия и делать какие бы то ни было выводы. Вы же, вероятно, заинтересованы в том, чтобы осмотреть его лично и оказать необходимую помощь. Посему к варсэ-тангу мы отправимся вместе.

- Как пожелаете, мой Император. – Я отвела глаза от рассеченого когтями харра годы назад лица, рассматривая сладкую булочку на моей тарелке. Есть совершенно не хотелось, и я лишь пригубила крепкий, сладкий кофе. – Признаюсь, я несколько растеряна и выбита из колеи всем произошедшим. Я предполагала, что покушения на меня или Страж вероятны, но не допускала мысли, что в них будут замешаны представители варсэ-ками.

- Вары прежде никогда не совершали дурного, - Императрица Карса ласково взглянула на меня, и положила на мою тарелку крошечное яблоко из вазы, забирая, словно ненароком, булочки и вареное яйцо себе. И за этот поступок, ненавязчивый и незаметный, именно сейчас я была ей несказанно признательна – кусок не лез в горло, и, при понемногу уменьшавшейся еде в тарелках Его Величества, то, что я не притрагивалась ни к чему, кроме напитка, становилось все заметнее, и лишних вопросов было бы не избежать. – Но, как известно, иногда происходит и то, чего не было раньше. Что же касается меня, я беру на себя смелость встретиться вместо Его Величества с его писарями и помощниками, покуда сир будут заняты. Если, разумеется…

- Я не возражаю, Императрица Карса, - коротко кивнул мужчина. – Вам известны мои намерения, на этот день, уверен, вы сумеете заменить меня ненадолго наилучшим образом. Первый Советник поможет вам, позднее я присоединюсь лично. И, как старейшего члена семьи и, смею надеяться, друга герцогини Алеандры, я прошу вас обратиться к Матери Барле с молитвами о варсэ-тангу Дорре. Служба должна пройти в Храме Диады.

- Император Лихтер Второй, пусть память о нем живет вечно, позволил мне оставить мою веру, когда я стала его супругой. Я приверженец веры в Диаду, повелитель, и не могу принимать участие в иных служениях богам. – Женщина вновь бросила на меня взгляд. – Алеандра, я знаю, что ты, в силу некоторых условий, не можешь открыто прийти в Храм Диады. Я обращусь к Отцу Трингулу от твоего имени. Он милостив и добр, он услышит твое сердце.

- Можно сколько угодно менять веру на словах, - мрачно и горько улыбнулась я, почему-то заглянув в карие глаза государя и осознав, что быстро, как-то слишком сильно, бьется сердце о ребра. – Но в сердце изменить ее непросто. Я буду признательна, Императрица Карса, за эту услугу с вашей стороны. Я не могу обратить свои просьбы к Отцу, так уж сложилось, но Целители не видят покровителя выше, когда дело касается хворестей и здоровья.

- Боги Милостивы, - тонкие, узкие губы человека, сидевшего напротив, тронула легкая улыбка. – Я понимаю, что вы не отреклись в сердце от Диады, и сочту уместным не замечать этого. Таково было условие Нерушимого Соглашения, но никто не заставляет вас совершать насилие над вашим сердцем.

- Я понимаю, сир, что условия Нерушимого Соглашения равно обязательны для всех нас, - почему-то отказывалось под его взглядом ровно биться сердце, и вспомнились те мои ночные объятия, и то, как осторожно скользнули по моим волосам эти мощные руки. Он сделал вид, что не заметил моего поступка, что все было естественно и обыкновенно. Он постарался замять все, отвлечь внимание от моей оплошности, и почему-то жадно, хотя и украдкой, ловила я его взор.

- Лишь до освобождения Оринэи. – Заметил ровный, невозмутимый голос. Остаток завтрака мы провели в тишине, изредка обмениваясь отдельными, незначительными фразами, и, закончив с утренней трапезой, расстались. Имератрица отправилась к ожидавшим уже государя писарям, а мы, в окружении стражи Императора, куда-то вниз, на второй этаж, в кабинеты, предварявшие покои живших во дворце дворян – лекарей, наставников Фамилии, высоких военных чинов и представителей Отряда. В Лекарских Комнатах нас ожидали усталые, сонные и испуганные сиделки и лекарь, и в дальнем углу, на кушетках, сдвинутых вместе, накрытых простынями, за столами и койками, сипло, рвано дышала мощная, огромная кошка, белая с черными полосами, погруженная в глубокий колдовской сон. Дорр был заботливо прикрыт простыней, чьими-то руками, и простыня во многих местах пропиталась маленькими пятнами крови – видимо, рассеивались чары Полуночного и кронпринца, выпускали понемногу из его жил драгоценную «влагу». Император указал слугам выйти, при нас остался лишь его близкий стражник, мастер меча Алкир, и ощущалось присутствие у дверей Молчуна, бдительного неусыпного стража, преданного государю всем своим существом. Дух-охранник, сильный, смелый, почти непобедимый. Таких нельзя было нанять, и лишь своей волей избирали они дома, коим после служили верой и правдой сотнями лет. Императоры Никтоварильи, знала я из прочитанных в Империи книг, оберегались Молчунами порядка тысячелетия, и за это время лишь один Молчун погиб, выполняя их неусыпный долг…

- Я разбужу Дорра, мой Император, - заметила я сейчас, взглянув на мужчину. – Но, если вы позволите, сперва сделаю кое-что. Кажется, раны открылись…

- Вы справитесь? – почти над самым ухом, когда я присела у постели вара, послышался приглушенный, участливый шепот. – Я понимаю, вам сейчас нелегко.

- Минувшей ночью я была потрясена и напугана, сир. Но теперь я справлюсь, - мужчина, повинуясь ли мне, или просто решив не спорить, оставил этот вопрос, и помог, самолично, отодвинуть простыни…

Все тело Дорра представляло собой сплошные рваные раны, во многих местах из боков были вырваны внушительные куски плоти, одна из лап была разодрана в клочья, откушен кончик хвоста, совсем немного… Порвано левое ухо… И, торопливо, первично читая даром его повреждения, то, как близко иной раз были клыки второго вара к бившемуся за крепкими ребрами сердцу, к жилам, гнавшим кровь по телу, и прочим органам, я с трепетом и невольным уважением к ученику и Полуночному осознавала, что с такими ранами он не должен был и часа протянуть. Но он выжил и теперь всеми силами цеплялся за жизнь.