- Может быть, тебе не кажется, - поддел Фэрт, покуда женщины вручали мне духи, украшения и дорогие ткани для будущих нарядов, Императрица Карса подарила к тому же новые приборы для алхимических опытов, и все это было оттащено к каретам. Карру, как-то застенчиво улыбнувшись, поведал, что его подарок доставят в покои, и добавил уже на ухо, что дарит кое-что из мебели – красотой и впрямь не все в моей гостиной могло похвастаться, как, впрочем, и качеством, и я не могла винить приятеля в подарке – тем более что мысли поменять столик или пару пуфов мелькали и у меня, но руки и голова никак не доходили…
- Мой подарок, амари Алеандра, - когда я закончила принимать другие поздравления, негромко заметил принц, дотоле скромно и терпеливо молчавший. – Вы не сможете увидеть сейчас, но, тем не менее, я совершенно уверен, что вам он окажется по душе.
- Но разве то, что вы устроили праздник, не есть подарок? – улыбнулась я.
- Я знаю, что вы уже давно мечтали о том, чтобы у вас был свой уголок для опытов и работы над отварами и мазями. Теперь он будет… - выдержав небольшую паузу, юный принц заглянул мне в глаза. – Амари Алеандра, от имени дворца, династии Фамэ и моего собственного, я дарю вам личный кабинет во дворце, завтра слуги покажут вам его. Он уже обустроен и готов к работе, но вы можете изменить все, что сочтете нужным…
- Но, Ваше Высочество, - я растерянно оглянулась на Бэнджамина, увлеченного уплетавшего шоколадный торт вместе с Карру за столом, в обществе Ниэни и Императрицы, и улыбнулась юному царевичу. – Я не уверена, что без дозволения Его Величества…
- Уверяю вас, амари, - принц нахмурился. – Что я уже обсуждал этот вопрос с Его Величеством и получил его полное одобрение. Все формальности улажены и кабинет поступает в Ваше полное распоряжение с этого дня.
- Ваше Высочество… - я обвела взглядом непривычно пустую кофейню Халнира, обычно всегда полную людей и суетливую – сладости и напитки и впрямь славились на всю столицу, и имели очень скромные цены, и припомнила, что ее арендовал и оплатил все траты именно кронпринц Тионий. – Я не могу принять от вас такие роскошные подарки. Вы очень…
- Идея устроить праздник для вас принадлежала исключительно мне и Гранд-Мастеру Фэрту, Варсэ-тангу Дорр ее поддержали и помогли нам все организовать, - отрезал молодой волшебник. – И этот вечер никак не может считаться моим подарком для вас.
- В таком случае, я могу лишь благодарить Вас, мой принц, - благодарно кивнула я, - признаюсь, это очень приятная неожиданность…
***
Как бы ни хотела я провести вечер тихо и никому не напоминать о празднике, я не могла, выбравшись перед сном на тихие темные дорожки дворцового парка, не признать, что он удался на славу – многочисленные сладости, традиционные оринэйские, местные дарианские и даже диковинные самирские, сменяли друг друга, потешая мою любовь к десертам, собрался довольно узкий круг близких и дорогих для меня людей – хотя я и распознала, касаясь дара, что за стенами «Единорога» находилась парочка самиров из Особого Отряда и даже пара духов, из личной стражи принца и Императора, именуемых Молчунами – эти духи-стражи не умели разговаривать, за что и получили прозвание. Но все же в самой кофейне были только мы, веселившиеся, травившие байки и шутки, чем более всего занимались Бэнджамин и Карру, охотно рассказывавшие про забавные случаи из практики борьбы с перевертышами и оборотнями, играли в карты и лайнаасиэ – разумеется, Фэрты, с которыми взялись посостязаться я и Ниэни, разнесли нас с треском, зато в картах мне повезло больше, и я даже выиграла у Иларды. Халнир играл на губной гармошке, позволив потанцевать немного, скорее ради шутки…
Вечер пролетел незаметно, и я поймала себя на мысли, что даже не отказалась бы развлечься еще немного, но когда мы отправились во дворец, заняв три экипажа, вместе с подарками, уже была ночь, всем предстояли утром привычные дела, и мы сочли уместным вернуться домой. И все же, отправив Ниэни и Дорра в покои вместе с многочисленными коробками и свертками, которые им помогали нести слуги, я вышла прогуляться, чтобы хоть немного привлечь сон, упорно отказывавшийся снисходить на меня, и, оставшись в одиночестве, в ожидании Дорра, пообещавшего вернуться к мне, когда поможет Ниэни и проводит ее, до сих пор немного чуравшуюся мужчин, наконец позволила себе погрузиться в размышления, так и витавшие в голове весь долгий вечер. Самым дорогим подарком, если отбросить роскошный дар кронпринца, была книга, которую мне подарил Бэнджамин, и я знала, что она обошлась моему другу в кругленькую сумму. Но я прекрасно знала и самого самира, и то, что его из находившихся нынче вечером в кофейне дам интересовала совершенно другая особа, и что жест этот никак нельзя было счесть не просто дружеским, и не испытывала ни малейших угрызений совести по поводу того, что приняла у него столь дорогостоящий подарок… Платья и ткани, вкупе с украшениями, полученные мною от дам, тоже никак не могли означать совершенно ничего крамольного, я и сама дарила Ниэни и Элиа одежды, помады и духи, и знала, что в Империи это было совершенно привычным, обыденным явлением. И все же в череде поздравлений и подарков было то, которое никак не давало мне покоя, всплывая в памяти – изящный золотой поднос, алый бархат покрывала и уникальные, на заказ сделанные для меня украшения. Возможно, шептал голосок рациональности, даже менее дорогостоящие в итоге, нежели подарок Бэнджамина, вот только оснований преподносить мне его у отправителя было существенно меньше, чем у Гранд-Мастера, ставшего для меня добрым другом. Как учителю его сына? Такие подарки в подобном ключе совершенно не принимались этикетом, даже если учитель и происходил из высших кругов. Как другу? Но, будучи приятельницей принцессы, пользуясь покровительством Императрицы и став другом для наследника престола, я не была другом для Императора…
И именно поэтому-то я не могла принять то, что заставляло задуматься о чистоте намерений дарителя, о том, что он хотел сказать этим поступком и чего он хотел им добиться. Я слишком ярко вспоминала те немногочисленные уроки, которые успели преподать мне матушка и тетя, о том, как женщине из высокого общества надлежало вести себя с мужчинами, и что могли означать определенные поступки молодых людей и зрелых мужей, и слишком хорошо знала, проведя три года во дворце династии Каэрри, воспитываясь в Школе, где училось много волшебников из дворян разных стран мира, и уже год прожив, без малого, здесь, в Империи, что могло стоять за вечерним событием… При всей благообразности и том, что я отмечала благородство и честь моего временного правителя, нельзя было исключать из внимания то, что он был и оставался не только воином, политиком, государем, волшебником… Он прежде всего был мужчиной, и я с этой точки зрения была женщиной, и определенные желания и умыслы были бы вполне объянимы и естественны, и, как бы ни был сомнителен такой поступок с его стороны, все же невозможно было исключать то, что, прими я украшения, последовало бы волне недвусмысленное предложение посетить господина, которое я, по неписанным устоям общества, не могла бы отклонить. Вернее, конечно, могла бы, но либо ценой гнева дарителя, либо сплетен и удара по репутации обоих, либо… Думать и знать, чем еще мог бы обернуться отказ познакомиться поближе, совершенно не хотелось, и лучшим выходом было просто не принять посылку и вернуть ее государю. Тоже укол по самолюбию, однако же, при должном рассудке и должном воспитании, эта история осталась бы только между нами, а в разумности господина сомневаться не приходилось…
За рассуждениями о том, какой реакции на мой жест стоило теперь ждать, я отдалилась от стен дворца на вполне приличное расстояние, когда во мраке справа, на параллельной тропинке, показался знакомый силуэт крупного зверя, белая шерсть которого выделялась в окружающей темноте. Дорр пользовался расположением Императора и семьи Фамэ, имел, волей ли династии или самого Пиуэргурдрана, право беспрепятственно покидать дворец и город и возвращаться в них, и сейчас мог с равным успехом находиться и в наших покоях, и в парке, и в своем уголке зверинца, и вовсе в городе, и никто не посмел бы задержать вара или учинить ему иные препятствия. Вот только сейчас, когда я рассматривала неспешно ступавшую по гравию дорожек огромную кошку, я четко ощущала, что вар находился близ дверей в парк, но даже все еще во дворце, и, скорее всего, перебрасывался шутками с гвардейцами, заступившими на пост, в свойственной ему манере. И тот, кто доброжелательно махал хвостом, поднимая лохматую голову, вовсе не был Дорром.
