Это был мой первый День Именин в Никтоварилье, я провела в Темной Империи почти год, и уже успела кое-что пережить за это нелегкое время. У меня здесь почти не было друзей и знакомых, меня мало кто знал и почему-то я считала, что отмечать этот праздник нет необходимости, никто не заметит, если я просто поем сладостей и помечтаю, как когда-нибудь все изменится, мой народ станет свободным, я взойду на престол и постараюсь во всем соответствовать образу отца… Найду супруга и у меня появятся наконец дети и новая, своя, семья…
Так или иначе, празднование я не планировала, никого не приглашала, но с самого утра меня разбудила Ниэни, торжественно вручившая какой-то сверток, и, пока я разворачивала ткань, вещавшая:
- Ваше Высочество, вам, несомненно, понравится, мы с Дорром тщательно выбирали. У вас сегодня особенный день и я хочу сделать подарок, пусть и простой, - это оказался набор новеньких, добротных лекарских инструментов, и кое-что из самых ходовых трав, порошков, каменьев, использовавшихся в Целительском деле. Ниэни так любовно выбирала для меня такие нужные и простые вещи, что сердце наполнилось приливом тепла по отношению к девушке, и я крепко обняла названную сестренку.
- Ниэни, ты знаешь меня, как никто, - улыбнулась я. – Спасибо, дорогие, мне очень приятно, что вы помните о празднике. И это лучший подарок, который я когда-нибудь получала, - это было правдой, и планы пришлось изменить, ибо я решила вечером сходить с Ни в «Единорога», а для Дорра по пути домой купить свежее, вкусное мясо какой-нибудь лесной дичи…
В тот день я провела обычный урок, посетила Лекарский Дом, где меня поздравили и вручили корзину мазей и настоев, и пришлось заказать у Халнира через Ниэни сладостей для работников Дома, и я уже почти решила, что и впрямь день будет обычным, никто из обитателей Империи, кроме друзей по ремеслу, не вспомнил о празднике, когда в гостиной наших покоев материализовалась служанка дворца, в сером платье и покрывале на волосах, с золотым подносом, на котором лежало нечто, накрытое алым бархатом. На недоуменный вопрос, даже не прозвучавший до конца, что это, девушка, не отрывая глаз от своих башмачков, поведала, что это подарок для меня от Его Императорского Величества, просвещенного и милостивого государя Арэна Второго Фамэ, по случаю Дня Именин. С похолодевшим сердцем я, не принимая поднос, отодвинула накидку… Колье, серьги и два браслета, серебряные с изумрудами, удивительно красоты, изображавшие растительные мотивы – листочки, переплетения веточек… Даже беглый взгляд показывал, что этот негаданный «скромный» подарок ничто иное, как заказная, единичная работа очень талантливого мастера-ювелира, несомненно, стоившая немалых денег – у матушки и тети были подобные украшения, столь ажурные и искусные, что от их вида захватывало дух, и я помнила, что отец платил за них огромные деньги, чтобы королева и принцесса всегда выглядели подобающе, хотя сам обладал куда более скромным обликом и запросами. Ошибиться я не могла, и от мысли о том, сколько отдано за эти украшения золотых червонцев, делалось дурно, и я, так и не коснувшись подноса, по оринэйскому обычаю считалось, что, пока я его не трону, подарок не принят, постаралась взять себя в руки, чтобы не дрожал голос.
- Передайте Его Величеству, что я не могу принять такой дорогой подарок, - выдавила я. – И вынуждена, со всем почтением к государю, его вернуть…
- Но, Ваше Высочество, - девушка замялась, отводя глаза и тщательно стараясь изобразить спокойствие. – Государь велели передать самые искренние поздравления и пожелания долгих лет и счастливой судьбы. Эти украшения были сделаны придворным ювелиром специально для вас, Ваше Высоч…
- Это слишком дорогой подарок для меня в нынешнем положении и принять его я не могу из традиций моего народа, - меня смущало в этом подносе решительно все, от содержимого до алого бархата, в Оринэе веками служившего символом страсти, огня, сильных желаний и эмоций. Ниэни, наблюдавшая от двери спальни за происходящим, чуть заметно нахмурилась, как и Дорр, приподнявший от своего места у камина большую лобастую голову. Только Бэя, устроившаяся в ее излюбленном кресле, оставалась сонной и спокойной… - Я сожалею, но вынуждена просить вас вернуть Его Величеству этот подарок с тем, чтобы он занял более подобающее ему место, - служанка, не решившись возразить, порядком побледнела и бочком ретировалась в коридоры дворца, вжав голову в плечи, словно боялась кары отправителя подарка, и замедлив и без того по-местному маленький и робкий шаг… Я же обернулась к Ниэни и Дорру, переглядывавшимся с самыми мрачными выражениями лица и морды соответственно, но так и не успела что бы то ни было спросить – незапертая после визита служанки дверь, после короткого стука, распахнулась, пропустив благоухавшую цветочными духами Элиа Фэрт, облаченную в свободное серебристое платье с узким рукавом до середины предплечья и разрезами до колен, в которых красовались белые вставки кружев, скрывавшие чулки дамы.
- Очень хорошо, что я застала тебя на месте, - Элиа, делая вид, что не замечает ни Дорра, ни Ниэни, крепко впилась узкими пальцами в мое предплечье. – Алеандра, ты нам срочно нужна как Целитель, дело неотложное. – Лицо самирки, впрочем, оставалось относительно спокойным и деловитым, и я поневоле оглянулась на Ниэни, которая суетилась у камина, все так же переглядываясь с Дорром и смахивая с безделушек на полке пыль. С того дня, как я застала Бэнджамина и Элиа за поцелуем, успело пройти много дней и даже недель, я успокоилась и хорошенько обдумала все происшествия, имевшие место в моей столь неоднозначной жизни… Я знала, что то, что происходило между моими друзьями, было неправильным, порочным, но все же во всем ином, кроме этих странных и незаконных отношений, Фэрты оказались прекрасными самирами – дружелюбные, серьезные, преданные их служебному долгу, всегда оказывавшие мне помощь, и не только одной мне – я успела заметить, что Элиа пользовалась уважением многих дам в обществе – она всегда готова была прийти на помощь другому, она очень любила детей, отличалась большой набожностью, заботилась о сиротах и убогих…
И постепенно я поняла, что, пусть и не могу одобрить эту связь, и она для меня всегда останется грехом, но все же эти двое успели стать для меня близкими друзьями и мне стало не хватать их общества, и я, в целом, могла закрывать на это глаза – благо и ребята не выражали своих отношений слишком явно. Жизнь же приучила меня к тому, что разбрасываться верными людьми и отношениями не стоит, что ни к чему хорошему это не приведет. И если я могу закрыть на это глаза, коли во всем прочем имперские знакомцы меня устраивали, я решила попытаться это сделать – и честно обсудила все с Элиа и Бэнджамином, впервые навестив их полтора месяца назад после открытия. И к моему Дню Именин все понемногу вернулось, как посмеивался Дорр, которому, в отличие от Ниэни, мы рассказали, в чем дело – ему подобную тайну Фэрт-старший решил доверить, из уважения к варьему роду, на круги своя.
Сближаясь вновь с самирами, я понемногу восстановила и отношения с принцессой Илардой, императрицей-вдовой Карсой и маленьким наследником престола, осознав в конце концов, что они не несли никакой опасности для меня, что покушение организовала Куафи – и я знала, что месяц назад Особый Отряд арестовал даму и ее супруга, ныне находившихся в казематах под дворцом, что никто и не собирался меня выдавать, более того, государь приказал вновь приставить ко мне охрану после покушения на мою персону, и меня даже обязали уведомлять Особый Отряд, куда я выбираюсь из дворца – чтобы подобное более не повторилось. Бэнджамин же, после перемирия, открыл мне глаза и на те самые пресловутые казни мятежников, ставшие последней каплей в моем безумном желании спрятаться и закрыться в коконе: я узнала, что они в числе прочих лозунгов и реформ выдвигали и идею о смене правителя, что призыв отменить рекрутскую повинность и впрямь звучал, как и призыв полностью отменить рабство и выдворить всех рабов за пределы Империи, и именно самиры, включая Карру, заставили меня хорошенько обдумать последствия таких с первого взгляда очень заманчивых реформ.
