— Держи, — девушка протянула ему сладкий пирог, завернутый в промасленную бумагу. — Та старушка говорит, что он вкусный.

— Пойдем, не будем же мы есть прямо посреди площади, — он подставил руку, и Элли с хитрой улыбкой приняла ее. — Куда ты хочешь пойти?

— Я совершенно не знаю города, — она пожала плечами, — так что — на твое усмотрение.

— Надеюсь, ты любишь деревья.

— Может быть, — девушка прильнула к нему, легонько поглаживая по плечу. — Здесь очень красиво.

— Да, — кивнул Корвин. Попав в До-Хорл первый раз, он обратил внимание на высокие внешние стены, на массивные заборы, окружающие богатые дома, на крепкую каменную кладку и тяжелые двери. Красоту кованых украшений, изящество ажурных фонарей, небывалые яркие цвета настенных фресок и гармонию с природой он рассмотрел намного позже. И только теперь он мог признать, что город великолепен и прогулка по нему в равной степени не уступает бездельничеству в мягкой кровати с женщиной.

Маленькая улочка, тесно запертая между двумя заборами, выкрашенными бежевой краской, вывела их к парку. Корвину нравилось это место — небольшой кусок девственной природы, искусно чередующийся с ухоженными аллеями, огороженный маленькой символической оградой. Среди буйства зелени и цветов встречались каменные статуи; некоторые превосходно сохранились спустя много веков, а некоторых не пощадило время. Здесь были огромные львы со змеиными языками, стоящие на задних лапах и поигрывающие хвостом, были медведи, лисы, журавли; реже встречались скульптуры болло или людей — за последними следили менее усердно. Их постаменты скрылись под слоем мха, каменные тела украсились гирляндами вьющегося сорняка, и часто птицы вили гнезда на их головах или в расщелинах некогда монолитного камня.

На одной из многочисленных дорожек они встретили древнего старика в соломенной шляпе. С большим трудом Корвин уговорил Элли свернуть, соблазняя ее сочной травой и дикими цветами вдалеке. Старик был вечным садовником, добрым собеседником, но ослепленный горечью утраты любимого сына он мог говорить только о несчастьях. Некроманту не хотелось портить день: он слышал эти причитания десятки раз, и сам был свидетелем некоторых событий из его историй.

— Даже можно забыть, что мы в городе, — Элли повалилась на траву, раскинув руку и счастливо улыбаясь.

— Да, — Корвин опустился рядом, протягивая ей основательно помятый сверток; крем пропитал бумагу, и пальцы некроманта были липкими.

— Я тебе даже завидую. Ты каждый день мог бродить по этим местам, — девушка прищурилась, приподнимаясь на локте.

— Вечнозеленые поля и голубое небо очень быстро надоедают, — пожал плечами мужчина.

— Ну, может быть, — Элли отложила растаявший пирог в сторону. — Мне бы хотелось задержаться здесь чуть дольше.

Корвин отвел взгляд, с деланным вниманием рассматривая обломок постамента в нескольких метрах от них. Еще сохранилась филигранная резьба на выпуклых элементах, но сам камень покрылся плотной сетью тонких трещин. Мужчина не мог отделаться от мысли, что камень был Фествердом, а он — тем самым долотом, с помощью которого мир собирались разрушить.

— Это место сопротивляется тлену, — проследив за его взглядом, проговорила девушка, дотрагиваясь до руки некроманта. — Что–то не так?

— Все… так, — с трудом выдавил тот.

— Как думаешь, каким он будет? — Элли откусила огромный кусок пирога, перепачкавшись в креме.

— Кто?

— Странник.

— Давай не будем говорить об этом сейчас.

— Мне кажется, он очень одинок, — отмахнулась Элли. — И он должен будет нам помочь.

— Должен будет? — Корвин встал, оттряхивая штаны. — Не знаю как ты, а я не встречался с подобным ему. Сомневаюсь, что он будет нам что-то должен.

— Я десять месяцев просидела одна в заброшенном городе, — пожала плечами Элли, — а он — несколько тысяч лет. Представляешь, как он обрадуется, когда мы встретимся?

Некромант криво улыбнулся, протягивая ей руку и помогая встать с земли. Он предпочел тактично умолчать, что за десять месяцев Элли, по ее же словам, умудрилась сойти с ума несколько раз.

— У нас еще три дня, — проговорил Корвин, когда они покинули сад. — Давай не будет больше говорить о нем.

— Почему?

— Все мои мысли только о тебе, — неожиданно для себя признался мужчина. — Мне кажется, что нам нужно многое успеть наверстать.

Элли коротко кивнула, пытаясь подражать серьезности некроманта. Рука об руку они двинулись по широкой улице, мощенной голубоватым булыжником. Любопытство Элли, казалось, не могло иссякнуть: ей не приедались квадратные башни с острыми крышами и закругленными стоками, не надоедали бесконечные виллы древних аристократических родов; с одинаковым любопытством она разглядывала двухэтажные трущобы возле городских стен и ничем не примечательные дома крестьян. Пробираясь к главной ярмарке, они останавливались у каждой лавки и стола; и пока Элли разглядывала всевозможные товары, Корвин, чуть ссутулившись, стоял рядом, провожая прохожих угрюмым взглядом. Он уже жалел, что предложил девушке прогуляться. Пораженная великолепием города, Элли благополучно забыла о некроманте. Нет, она по-прежнему улыбалась только ему и для него, держала его за руку, ластилась к нему, обнимала и смеялась, но только до тех пор, пока на их пути не встречалось что-нибудь необычное. А, черт подери, в преддверии праздника До-Хорл был самым необычным местом во всем мире.

— Это ведь он? — резко остановилась Элли.

В трехстах метрах от них площадь заканчивалась невысокими зубчатыми стенами, сложенными из красного мрамора. За ними, на возвышении, стояло приземистое здание с высокой двухъярусной остроконечной крышей, колоннадой, опоясывающей весь нижний этаж, и редкими узкими окнами от пола до потолка. Широкий балкон второго этажа украсили лентами, цветами и бумажными шарами; над главной дворцовой аркой растянули узкое полотно, расшитое золотыми письменами.

— Выглядит огромным, — пробормотала девушка, прикладывая руку к глазам.

— Так и есть. За воротами аллея — площадка метров двести, и парк. Новый Император несколько изменил традициям. Он проезжает от городских ворот до дворца, великодушно озаряя крестьян своей улыбкой, но не пускает толпу в свои владения. Да и сам не рвется с ней встретиться. Для узкого круга приглашенных будет организованно вечернее представление во внутреннем дворе.

— И мы, наверное, в первых рядах?

— Нет, — покачал головой некромант. — Мы — незаметные тени, которые должны будут проникнуть во дворец.

— И нам будут мешать?

— Городская стража вкупе с Незримой гвардией, — подтвердил Корвин.

— И у тебя ведь есть план? — прищурилась Элли.

— Есть, но я бы предпочел не говорить об этом ближайшие два дня, — некромант притянул ее к себе и, не обращая внимания на протесты, поцеловал.

— Тебя послушать, так ты вообще предпочитаешь два дня отмалчиваться, — возмутилась Элли.

— И не покидать дома, — добавил Корвин.

— И не мечтай, — фыркнула девушка, целеустремленно направляясь к небольшой лавочке со свежей вывеской в виде катушки ниток.

— И не мечтаю, — пробормотал Корвин, нащупывая кошелек. Элли выразительно закатила глаза, но лишь махнула рукой на бормотание некроманта.

***

— Где ты пропадал последние дни? — высокий болло накинулся на некроманта, едва крышка люка за ним закрылась, сухо щелкнув замком.

— Был занят, — лаконично откликнулся Корвин. Во всей деятельности заговорщиков сильнее всего его раздражала неуемная любовь к тайным встречам и подвалам, в которых они проводились. И темноте, которая, по их мнению, позволяла оставаться инкогнито.

— Чем же? — сварливо спросил болло.

Корвин старался быть беспристрастным, но Ионг-Зенд, глава местной ячейки, раздражал его сильнее других. Это из-за него некроманту пришлось несколько месяцев жить подобно крысе, из-за него он чувствовал себя чьим-то слугой, из-за него испытывал отвращение к самому себе. Ионг-Зенд — глава купеческой гильдии, желанный гость во дворце, преданный слуга Императора и главный предатель.