Макс был готов к тому, что, узнав о его намерениях, Лана тут же его покинет, нанеся тем самым превентивный удар. Либо станет устраивать сцены с уговорами, слезами, упреками… Но после того разговора они не возвращались к теме отъезда и вели себя так, словно над ними не навис этот дамоклов меч и им не предстояло расстаться через несколько месяцев навсегда. Лана словно установила табу, Максу же лишний раз поднимать вопрос своего отъезда было бы и вовсе глупо и даже бестактно. Возник своего рода «заговор молчания».

– Есть тема, – с порога принялся выкладывать Петя Чел. – Пеликан тут ездил кое-куда, недавно вернулся. Они там десять дней молчали, мяса не ели, и с ними что-то делали. Вернее, они сами там что-то делали – я не очень понял, мы на ходу перетерли… Пеликан аж светится и очень советует. Съездим, приколемся?

– И сколько стоит? – спросил прагматичный Макс.

– Бесплатно!

– Не может быть. Десять дней кормят и спать укладывают, и всё халява?

– У них фишка: платят те, кто хочет, да и то не раньше, чем пройдешь десятидневный курс. Короче, вот номер. Позвонишь, узнаешь и мне расскажешь. Съездим вместе – будет ништяк! Всё, я побежал: люди ждут. Доктор едет-едет сквозь снежную равнину-у… – пропел он уже в дверях.

Макс позвонил и получил по почте брошюру. И понял, что это именно то, что ему нужно – и нужно как раз сейчас. Организация называлась «Випассана», что на древнеиндийском языке па́ли означает «виденье вещей такими, каковы они есть». Это интриговало само по себе, ибо с некоторых пор Макс всерьез подозревал в фатальной ущербности собственное (и человеческое вообще) восприятие мира.

В брошюре подчеркивалось, что организация не является сектой и учеников ни в коей мере не станут склонять к какой-либо религии. И всё бесплатно! (Не то, чтобы Макс так сильно любил халяву, но резонно считал, что истинные ценности купить невозможно.) В ходе интенсивного десятидневного курса участников обучат технике медитации, посредством которой те очистят ум. Это, в свою очередь, избавит их от страдания. Жизненные невзгоды станут нипочем, и начнется безмятежная и счастливая жизнь. Чего же еще желать?

Максу вспомнилось, как в детстве он мечтал о некой машине или, быть может, таблетке, которая бы «отключала» человека на то время, когда он занимается нелюбимым делом. Тогда он – Максим – мог бы ходить в школу «на автомате», не испытывая мучений, а «включаться», скажем, на выходные и во время каникул. И еще на передачу «В гостях у сказки» и очередную серию мультика «Капитан Врунгель»… Похоже, мечта вот-вот сбудется: он обретет вожделенную таблетку.

Помимо строжайшего кодекса дисциплины и распорядка, предусматривавшего более десяти часов сидячей медитации в день и ежевечерние, записанные на видеокассеты лекции Учителя, в брошюре имелась статья, повествующая о самом Учителе – индусе с фамилией, похожей на украинскую. Рассказывалось в частности, как посредством указанной медитации тот излечился от, казалось бы, безнадежных психосоматических головных болей. Это окончательно купило Макса, ибо боль по-прежнему колотилась в его сердцевине.

Пустота, с недавних пор зияющая в душе, жаждала быть заполненной. Не мешкая, Макс записался на десятидневный курс медитации, начинающийся 3-го января 1999-го года – сразу после того, как незадавшийся экономист Министерства здравоохранения покинет службу.

На десятый день курса, после завтрака и сеанса медитации, когда сняли обет длившегося более девяти дней Благородного Молчания, Макс и Петя Чел вместе с десятками других учеников вышли из медитационного зала во внутренний дворик центра Випассаны.

В ушах еще звучало напутствие Учителя: делиться с окружающими радостью, сострадать живым существам, нести в мир гармонию, доброту и любовь… Макс как раз собирался убить Чела: долгие дни и ночи он представлял, как, ухватив за ненавистные патлы, будет долбить гада рожей о стену, пока не превратит в кровавое месиво. Предаваясь сладким виде́ниям, он не подозревал, что Петя замышляет нечто похожее. Давление в котле зашкаливало: копящаяся с начала курса (а, может, с начала жизни) злость клокотала, ища выхода.

– Ты чо, сука, выёбывался?! – таковы были первые слова Макса. – Чо выёбывался?!!

Выставив кулаки, он двинулся на Петю.

– Чо?! – Петя принял боевую стойку. – Аниччо!

Оба безудержно расхохотались: слово на языке пали «аничча» троекратно произносилось Учителем при инструктажах, вбивая в головы учеников основополагающую доктрину буддизма – переменчивость и непостоянство мира. Аничча, аничча, аничча – изменяется, изменяется, изменяется.

Во всё еще бурлящем котле давление начало спадать.

– Ты зачем, гад, за руку меня хватал? – сквозь смех проговорил Макс, продолжая наступать.

– На часы хотел посмотреть, время узнать! А тебе жалко было? Жалко?! Чего руку выдергивал?!!

– Так нельзя же друг друга касаться! Торчок!

– Сам торчок!.. Правда, что ли, нельзя?

– Правила не читал, идиот?! «Друг друга»! Я тут кошку во дворе погладил, так в секунду администратор как из-под земли выскочил: «животных не трогать!»

– Так это тогда объявление повесили? «Кошек не гладить – необходимо воздерживаться от чувственных удовольствий»? Думаю: что за бред?

– Ладно! А кто яблоко в столовой упёр, точил в комнате у меня под носом?! Кто?!

– А что, тоже нельзя?

– Ну ты раздолбай! – Макс убрал кулаки и улыбался теперь во всю варежку. – Разок бы хоть правила прочел. Тут ведь вообще нихрена было нельзя: любой контакт запрещен, даже взглядом. Хавчик брать в комнату, кормиться в неурочное время… А ты всю дорогу какие-то знаки мне подавал, заначки в тумбочке делал, хомячил вечно у всех на виду – от медитации отвлекал. И кто ты после этого?

– Я? Свободный человек! – заявил Петя. – Плевал я на правила!

– Во дает! Ты ж меня сам сюда затащил, – возмутился Макс.

– Конечно. Тебе не понравилось?

– Понравилось. Хотя жесть была страшная.

– Не то слово! Покруче любого трипа. Сила!

– Сила, самадхи, панья! – сорвалась с языка многократно повторяемая Учителем буддийская триединая формула: добродетель, осознанность, мудрость.

Остальные ученики с удивлением и некоторой опаской наблюдали эту перепалку на непонятном языке, пересыпаемом терминами на пали – языке, которым говорил Будда.

Хотя люди и прожили бок о бок много дней, всем еще предстояло перезнакомиться. Постепенно начали завязываться разговоры, и вскоре двор наполнился гвалтом: сдерживаемая в течение стольких дней жажда общения нашла выход. От разговоров с отвычки саднило горло, но остановиться и замолчать было трудно: хотелось говорить не переставая.

К вечеру Макс обессилел и осип, да и с другими происходило похожее: к эйфории, охватившей учеников с утра, примешивалась странная нервозность и дрожь.

С «Випассаны» он вернулся законченным неофитом. Зияющая на месте прежних ценностей пустота зияла недолго и разом заполнилась: Макс стал обладателем готового, универсального, тщательно выверенного пакета ценностей.

Для начала, подражая тембру голоса Учителя, действительно замечательному – невероятно низкому, рокочущему на грани слышимого, он исполнил Лане Мантру Прибежища, которую разучил на курсе, принимая прибежище в трех буддистских ценностях: Будде, буддийском учении (Дхамме) и буддийском сообществе (сангхе).

Буддхам саранам гаччами.

Дхаммам саранам гаччами.

Сангхам саранам гаччами.

Это был, конечно, не «бедный ёж», но Лане понравилось: она даже куснула новоявленного буддиста за ухо.

Как свойственно неофиту, Максу виделось, что полученное знание следует распространять. Ведь адепт желает всем блага, тогда как благо ищут не там, где следует! И долг посвященного – указать заблудшим истинный путь.

Под маской благожелательности у прозелита обыкновенно кроется чувство превосходства. Вдобавок обладатель навязанных, чужих ценностей не бывает по-настоящему уверен в своей правоте: подспудно сомневаясь, желает утвердиться, уверовать до конца, старается, чтобы как можно больше людей думали и делали как он.