Старик надел потертую куртку, ушанку и варежки, с трудом открыл дверь, вышел на крыльцо и первым делом посмотрел на крышу соседа. Постоялица, видать, еще дрыхнет. Не привыкла рано вставать, печь топить, еду готовить. Кого ей кормить-то? Себя? Так она, небось, всухомятку питается, городскими харчами, которые привезла с собой.

Дед Аким, кряхтя, почистил крыльцо от снега, протоптал дорожку к сараю. На соседний участок идти не решился. Белым днем следы заметные остаются, выдадут его. Рассердится столичная гостья, Илье нажалуется, а портить с ним отношения старику было не с руки. Помялся он у забора, поглазел на чужие окна и удивился. В доме, никак, свет горит?

– Крепкий же сон у молодых, – проворчал он.

Вернувшись в свою избенку, дед растопил печь, поставил чайник и все поглядывал в окно: пошел дым из соседской трубы или нет? Дыма не было. Может, дамочка у электрокамина греется? Аким давно мечтал купить такую штуковину себе, да все денег не мог накопить.

«Только камина-то я у соседа не видел, – подумал он. – Наверное вчерась с собой привезли!»

Дед закрутился с хозяйственными делами и вспомнил о приезжей гостье лишь за обедом, закусывая рюмку чистого, как слеза, первака, вареной картошкой и солеными груздями. Грузди нынче уродили, что надо: крепкие, хрустящие, один к одному.

Всхрапнув часок, он все же решил познакомиться с постоялицей и заодно предложить свою помощь. Может, она в баньке попариться хочет или еще чего?

На деревню опустились ранние сумерки, окна соседнего дома продолжали светиться, а во дворе нетронутым белым ковром лежал выпавший за ночь снег. Это вызвало у старика беспокойство. Допустим, дамочка любит поспать, дров она загодя в дом натаскала… но ежели не топить, можно до сей поры превратиться в ледышку.

– Как бы чего худого не вышло, – пробормотал Аким. – Может, эта бабенка забрала все ценное, смылась посреди ночи и забыла свет выключить?

Он уже не скрываясь нырнул в дыру в заборе, пересек соседний двор, поднялся по заметенным снегом ступенькам к двери, дернул – закрыто.

– Эй, соседи! – крикнул во все горло дед. – Есть кто-нибудь дома?

Тишина. Он снял варежку и постучал кулаком в дверь.

– Эй! Соседи! Вы там живые?! Голос подайте!!!

Никакого ответа. Старик спустился с крыльца и забрался по сугробу к окну, за которым светилась люстра. Он решительно постучал в стекло. Сквозь морозный узор и тюль не было видно, что там внутри комнаты. Дед Аким опять постучал и крикнул громче прежнего:

– Эй! Соседи!.. Есть кто живой?

У него в голове гудел рой мыслей: «Ей-богу, улетела пташка… Ограбила доверчивого Илью и была такова! Или просто передумала оставаться… Чего ей в деревне торчать?»

Старик вернулся домой взволнованный и недовольный. Ломать чужую дверь он побоялся, да и повода вроде не было. Иди после, оправдывайся! Объясняй, зачем испортил соседу имущество!..

Он слонялся из угла в угол, продолжая думать о дамочке, которую вчера привез Илья. Если она все еще там, то из трубы дома по идее должен идти дым, которого не было. А свет по логике вещей, давно пора было выключить, но тот не переставал гореть. Это несоответствие не давало деду Акиму покоя.

– Ах ты, боже ж мой… – бормотал он себе под нос. – Ах ты, беда какая…

Он бы с радостью позвонил Илье и доложил обстановку, чтобы снять с себя ответственность. Но деньги на счету закончились, пенсию он потратил, а москвич намедни так торопился обратно в город, что не зашел на два слова. И сам позвонить не догадался.

– Ах ты, черт! – сокрушался дед, почесывая седую макушку. – Хоть бы лихо стороной обошло…

Илья не ожидал, что Аня подружится с Ириной. Между ними нет ничего общего. Ну да, в тяжелую минуту Аня волею судьбы оказалась рядом с убитой горем женщиной, а он предпочел уехать как можно скорее в Москву, мотивируя свое бегство работой.

«У меня была на то веская причина, – мысленно оправдывался он. – Любой на моем месте поступил бы так же».

– К дьяволу слезы и сопли! – процедил Илья вслух.

День выдался чудесный. Солнце купалось в розовых облаках, снег сверкал девственной белизной, деревья покрылись инеем. Дома в морозной дымке казались декорациями к зимней сказке. Но на этом сказка и заканчивалась. Илья ощущал, что к прошлому возврата не будет. Начался какой-то новый период, полный «черных лебедей» и откровенных страшилок.

Перед глазами стояли то Ирина, то Маша, которая внезапно ворвалась в его жизнь после шести лет разлуки. Если Трошкин решил разойтись с одной и приударить за другой – за этим что-то кроется. Илья не верил в злые намерения продюсера, но не мог отделаться от охватившей его тревоги. Кому-то из двух женщин угрожает опасность. Что Трошкин не поделил с Машей, и что ему понадобилось от Ирины?

Несколько часов Илья провел в метаниях, кидаясь из крайности в крайность. Его руки тянулись к телефону, чтобы позвонить Ирине, но он сдерживался. Ему было нечего сказать ей, нечем утешить. Он запретил себе общаться с ней напрямую и надумал делать это через посредника. Этим посредником станет Аня. Он почти заручился ее согласием.

А как быть с Машей, которая сидит в деревне без связи и ждет невесть чего? Трошкин никуда не денется ни завтра, ни послезавтра, ни спустя неделю. На что Маша рассчитывает? Вдруг, сожителя смоет налетевшая волна цунами? Так Москва – не океанское побережье. Трошкин еще не стар, не допился до белочки, не склонен к суициду. Что с ним может случиться? И какой смысл прятаться от него, если за время ее отсутствия ничего не изменится?

В конце концов Илья плюнул на текущие планы, сел в машину и… покатил в Киреевку. По пути отоварился в супермаркете, набрал гостинцев для деда Акима, о котором вчера совершенно забыл, и направился к объездной.

Снег, как всегда выпал без предупреждения, и коммунальные службы захлебывались, приводя город в порядок. Центральные трассы была кое-как расчищены, а на второстепенных творился сущий ад. Что же говорить о загородных шоссе?

К вечеру измотанный дорожными неурядицами Илья добрался до деревенской околицы и понял, что дальше придется топать пешком. Он натянул вязаную шапочку, оставил «субару» на обочине, взял сумку с продуктами и зашагал по снегу вдоль старых домов с заметенными крышами. На темном небе стыли звезды, над кромкой леса висела луна, освещая улицу не хуже фонарей. Под ногами поскрипывало, мороз щипал за нос и щеки. Вокруг не было ни души, даже собаки попрятались.

Скоро на снегу появились редкие человеческие следы. Тут теплилась жизнь. Деревню населяли одинокие старики, безработные алканавты и бедовые семьи, которые едва сводили концы с концами. Не так уж далеко от столицы, а царит полное запустение. Кто мог, уехал. Остались те, кому неохота или поздно что-то менять.

Илья вошел к себе во двор и увидел свет в окошках дома. Значит, Маша еще не спит, хозяйничает. Скучать ей некогда, – в доме беспорядок, вещи отсырели, чтобы приготовить еду надо потратить кучу времени.

Он поднялся на истоптанное валенками крыльцо и постучал в дверь. Тишина. Илья постучал громче, ничего не добился и полез в сумку за ключами.

В сенях пахло дровами, у входа стояли женские сапожки. В щель пробивался тусклый желтый свет.

– Маша! – крикнул он с порога. – Это я! Почтальон Печкин!

Она не выбежала радостно его встречать, вообще не отозвалась. Илья открыл дверь и заглянул в комнату. Бывшая жена лежала на диване под пледом и спала. Ему бросилась в глаза початая бутылка водки на столе и граненая рюмка. Маша напилась с горя? А может, со страху?

Он решил ее не будить. Пусть проспится как следует. В прохладном воздухе пахло березовым дымком, лавандой и женскими духами. Печка давно перегорела, но Маша поленилась утром растапливать.

Илья, тихо ступая по скрипучим половицам, разделся и повесил куртку на вешалку рядом с ее пуховиком.

– Ну и холодина… брр-р…

Он начал выгружать продукты и складывать их в маленький холодильник, который вчера собственноручно включил. Судя по всему, Маша ничего не ела, только пила чай. Сыр и колбаса не тронуты, лежат, как лежали. Илью внезапно охватил неприятный озноб. Он подошел к изголовью дивана и прислушался. Лицо бывшей жены показалось ему слишком бледным, дыхания как будто не было. Вторая подушка, шерстяное одеяло, постельное белье и полотенца просыхали у остывшей печки. Вещи Маши валялись в беспорядке.