Литмир - Электронная Библиотека

Подсыхать и гореть.

Но на месте высушенной травы ее нутро всегда будет стремиться создать свежую сочную поросль, которая задушит догорающее топливо. Поэтому в ее случае сторонний огонь для сохранения магических сил должен быть постоянным.

Вот она и донорская связь.

Что же касается базового принципа работы магии, то в наших землях его знает каждый малыш континента. Все мы состоим по большей части из воды, более того, сама способность проводить магию построена на особенностях жидких сред, ведь посредством беспрепятственно передвигающихся в воде свободных ионов примесей магический заряд и переносится. Все, как с электричеством. И чем беднее среда, тем ниже электро- и магопроводность.

Так уж вышло, что в организме Сиолы состав внутренних жидкостей оказался "бедным": число солей, оснований и кислот не соответствовало достаточному уровню для хорошей магопроводности. Именно поэтому потребовалось наружное вмешательство.

Переживаемые нами эмоционально-чувственные процессы напрямую сказываются на качестве жидкостей внутри организма, на присутствие в них тех или иных веществ и их количества. Чем сильнее чувства, чем дольше сохраняется переживание внутри, тем концентрированнее состав жидкостей в теле. А значит, тем выше концентрация ионов в водной среде, и, следовательно, тем лучше электро- и магопроводность.

Думаю, теперь понятно, какую роль для меня определили наши с Сиолой отцы.

Я не просто делюсь с ней своей силой, постоянно поддерживая в ней процесс горения, я ещё и влияю на ее эмоциональный фон, чтобы качественный и количественный состав внутренних жидкостей в организме Сиолы был достаточным для высоких магических успехов.

И кто-то скажет, что для подобного контакта не нужна была бы дружба или более близкие отношения с реципиентом, достаточно было бы устраивать нуждающемуся эмоциональные качели или вообще давить на него негативом, но такой вариант, конечно же, не подошёл госпоже и господину Римс.

Нет, они желали для дочери только лучшего, и этим лучшим оказался я.

Скованный с трёх лет обязательствами. Безжалостно отданный чужому роду в уплату старого долга. Все свободное от учебы и практики время проводящий в компании Сиолы и ее семьи. К тому же уже два года как обрученный!

Да, я – жених с навязанной мне невестой.

Невестой, что вскоре должна стать женой.

И только смерть разлучит нас…

… ?!

Помолвка стала последней каплей.

Едва я вышел после того памятного разговора из кабинета отца, счётчик моей выдержки пиликнул "ноль", и заложенный восемнадцать лет назад заряд, наконец-то, сдетонировал, сминая взрывной волной годами перекручиваемое нутро.

Все прежние ограничители сгорели разом. В прах.

Сдохли без права на восстановление.

Потревоженная, взбудораженная, надломленная земная твердь пошла трещинами, извергая на свободу долгими днями и ночами прессуемый гнев. Он красно-черными шипящими и меняющимися вспышками расстреливал окружающих, швырялся огненными всплесками пирокластических потоков. Вместе с ними вылетали и вулканические газы, выжигая кислород, вынуждая дышать тем, что выходило, вышвыривалось из отравленного организма прочь. Серым пеплом забивались лёгкие, приступы астмы и удушья накрывали с головой, и я хватался за любую возможность, лишь бы сдернуть бесячий поводок, растянуть, растерзать тугую петлю, древней рукой обязательств сдавившую мне горло.

Горящая агонией чувств порода поднималась из самого сердца и конвекционными струями уносилась вовне, к разломанный границам и разбитым в пыль ожиданиям перемен к лучшему.

Во мне бурлила злость, клубилась сизыми тучами ярость, и прошивалась десятками острозаточенных молний жажда наказания.

И я наказывал. Карал всех вокруг. Смертоносными реками желчи, выжигал запреты и пробивал себе дорогу к свободе.

Моя свобода была в академии. Вне наблюдателей и надзирающих от обоих родов. Именно здесь я спускал пар во всех смыслах этой фразы.

Брызжал горячей слюной, плевался едкостью и безразличием, швырялся ядовитыми словами и предложениями.

Бушующие потоки, ломающие все на своем пути, перли из меня, как дрожжевое тесто, что передержали в жестяных тисках. Разрывали прежнее, не позволяли оформиться новому.

Объявили меня женихом?! Ну так не монахом же!

Долгое время удерживаемый в суровом воздержании организм просил реванша, и я его ему предоставил.

От всей магической души и аристократической щедрости.

Хоть здесь по делу пригодились семейные достояния: внешность, целеустремлённость и позволение себе брать все, что приглянулось.

Единственный сбой приключился год назад. Переборщил в общении с ведьмой, хотя она, я уверен, тот дегенератский разговор общением уж точно не назвала бы.

Ведьма оказалась занятной. Заняла меня по самое… самое, отобрав то немногое, что дарило чувство освобождения.

Неделю вынужденного воздержанияя провел у комнаты, над комнатой, под комнатой девчонки в пустых попытках добраться любым способом до неосмотрительно швыряющейся повелением ведьмы.

Я привлек все свои знания, силы, знакомства, чтобы достать эту стерлядь из той консервной банки, в которую она добровольно закупорилась.

Я тогда так озверел, что послал в Великую Пустошь даже родовое обязательство и не поехал на ежегодный бал, устраиваемый семейством Римс в честь своей дочери.

Я послал и отца, когда тот в негодовании примчался в академию, чтобы урезонить зарвавшееся чадо.

Лиатор Файт сначала прошёлся по моему уму и достоинству аристократа. Когда это не сработало, как работало прежде, досталось долгу перед предками – я его к ним и отправил. Затем он перешёл к угрозам, но и их я оставил без внимания. Какие угрозы, когда я сам, кого хочешь, (а хотел я исключительно одну ведьму!) был готов достать хоть из-под земли (но прямо сейчас будет достаточно и вурдалаковой комнаты, что оказалась неприступным бастионом)?!

Уже позже, вспоминая об этом противостоянии, я понял, что в ту неделю во мне не просто взрывалось и бухало негодование, во мне сдвигались тектонические плиты, молчавшие, бездействующие годами. И этот сдвиг по полной фазе согласно законам когерентности привел к тому, что я сам себе дал шанс думать о возможности жить другой жизнью.

Как я приду к ней, пока не знал, но то, что другая жизнь существует и, значит, возможна для меня – этот факт прочными стежками укладывался внутри, затягивая дыру безысходности, безвыходности, бессилия, беспросветного существования.

А история знакомства с ведьмой вышла с продолжением.

И честно, я не специально, оно само как-то получилось…

Не то, чтобы шел к этой гонке мнений намеренно…

Я жил, как жилось, по большей части смотрел внутрь себя, а уж к тому, что творилось снаружи, подключался по остаточному принципу.

Крыша летела от невыносимости определенной для меня судьбы, и душа просила отомщения, борьбы, сражения и победы.

А тут – девчонка-второкурсница, которую тоже сильно подзужевало на мой счет.

Очень уж ей мое снобско-злобское поведение не по сердцу приходилось. Несправедливость у ведьм всегда красной тряпкой перед глазами болтается.

Да мне, знаешь ли, и самому мир не мил был. Ломал его, как мог.

За всеми многолетними процессами я не уследил за тем, как пышущая злобой, обидой и ненавистью моя страстная натура, вынужденная сдерживаться, утаивать и хорониться, обрасла каменным панцирем. Лавовые массы желчи застыли при встрече с холодной внешней средой, образуя непробиваемую грубую корку, из которой мне уже и не желалось выбираться.

Нужно отдавать силу?!

Нужно создавать настроение?!

Нужно играть очередной спектакль?!

Да гори оно все! Я сцеплю зубы, выстужу сердце, извращу мысли, но найду вурдалаковый выход из родового тупика!

Я снова в академии. Есть как и чем бороться.

Корка на поверхности грубо сколоченного панциря дрогнула, гравитационно неустойчивая твердь пошла очередной сеткой трещин, и волна горячего протестного желания перевернуло утлое судёнышко моего здравомыслия.

7
{"b":"714851","o":1}