Почти на другой день после учредительского собрания к секретарю и учредителю этого общества пришла одна девушка и со слезами умоляла помочь ей.

Она приехала в Б. искать заработка, но долго никакой работы найти не могла и дошла до того, что стала голодать. Этим воспользовался один капиталист, под чужим именем познакомился с ней и разными заманчивыми обещаниями склонил к сожительству. Прижатая нуждой, девушка согласилась и через несколько дней забеременела. Как только сожитель узнал об этом, так бросил ее, не сказав ей своего настоящего имени. Она осталась без куска хлеба. К довершению всего, беременность сопровождалась припадками тошноты и головокружения, так что ни за какую работу она взяться не могла. А в будущем предстояло рождение ребенка, который еще больше свяжет руки.

— Если вы не поможете, то мне остается одно: наложить на себя руки! — заявила несчастная.

Начались поиски сожителя, которые, к счастью, увенчались успехом. Как только «псевдоним» его был раскрыт, так он тотчас согласился обеспечить будущего ребенка. Между ним и девушкой было решено, что он даст ей 1.800 р. единовременно, она уедет в свой родной город, там в пригородном селе купит маленький клочок земли, устроит нечто в роде фермы и будет жить продажей в городе молока, масла, яиц и проч. Условие это тотчас же и было выполнено. Она получила деньги и уехала. Кажется, лучшего конца и ожидать нельзя, тем более что имя соблазнителя осталось в тайне. И тем не менее, буржуазная часть общества сочла своей обязанностью забить в набат. В действиях учредителей эта часть общества увидела грозящую ей опасность.

«Это шантаж! — не задумываясь, решили степенные буржуа. — Она сама виновата, она знала, на что шла! Так все захотят получить куш с своих сожителей».

Ни обман, посредством которого «сожитель» добился своего, ни то, что деньги были даны, собственно, не ей, а ее будущему ребенку, ни даже то, что этот господин, как выяснилось, ходит по гостиницам и ловит всех приезжих, — ничто не останавливало негодования возмущенных буржуа. Они ничего знать не хотели, они только видели, что «общество» вторгается в их обычный строй жизни и хочет пошатнуть устои свободной доселе купли-продажи человеческого тела.

Каковы формы этой купли-продажи, мы постараемся выяснить в дальнейшем изложении.

Пока же к сказанному нам остается добавить несколько слов.

Здесь взят один только город, притом восточный, отчего и сами явления принимают как бы исключительный характер.

На самом деле, ни этот город, ни сам Восток не составляют в этом отношении исключения. Что касается детской проституции, то она распространена по всей России. Максим Горький, например, описывает свою встречу с девочкой-проституткой в Казани. Как на распространившееся уже зло газеты указывают на то же явление в Москве, в Киеве, в Одессе. Мне лично пришлось наблюдать детскую проституцию в Саратове, в Самаре, в Кишиневе.

Всюду в этих местах детское тело терзается и эксплуатируется в широких масштабах.

Несколько в ином положении «мальчики». Территориально и это явление распространено не менее широко. Петербург так же не свободен от этого зла, как и Тифлис. Но в Петербурге этот порок составляет привилегию так называемых высших классов.

Тут, конечно, нет биржи наподобие Б-ой, а поэтому и спрос ищет предложения другими путями. Тут, например, молодой чиновник прислуживается своей молодостью солидному сановнику и делает таким образом карьеру.

Любители подобных наслаждений тут так же известны всем, как и на Востоке, и отношение общества к ним таково же, как и там. Имеется даже и такой кружок людей, где указанный неестественный порок и другие его формы считаются своего рода аристократизмом духа, признаком утонченности натуры.

Несомненно, что в купле-продаже человеческого тела огромную роль играют так называемые сводни. Когда присмотришься к их деятельности во всех ее подробностях, то невольно в душу закрадываются и ужас, и удивление — как много зла может сделать один человек!

И тут же является вопрос: а сколько зла приносят все они? Вот уже который год я изучаю эту сторону русской жизни, и с каждым днем действительность поражает меня все новыми и новыми фактами. В роли сводней выступают мужья, братья, сестры, отцы, матери, зятья и посторонние люди. По общественному положению своему сводни стоят буквально снизу доверху. Сводню вы встретите, с одной стороны, в лице члена и даже старшины клуба, с другой — в лице лакея самого грязного кабака.

Явление это, само собой разумеется, стоит в прямой зависимости от выгоды этого ремесла, что в свою очередь объясняется обилием бешеных денег в известных классах, а также и обилием пришлых людей в промышленных центрах. Каждую весну со всех концов России начинается прилив рабочего люда в эти центры; все пароходы и поезда железных дорог полны пестрой массой; тут вы найдете людей всех профессий, — их привлекает слух о больших заработках. В особенности эти волны людей сильно бьют к таким центрам, как к Баку, например. Заработки там действительно лучше, чем в России, женский труд также ценится довольно высоко, — но все же не настолько, как это думают ищущие заработков. А в периоды кризиса в Баку, пожалуй, хуже, чем где бы то ни было, — жизнь дорога, а заработков никаких. Но серая масса никакого понятия о кризисах не имеет: газет она не читает и всецело полагается на изустные легенды. А эти легенды с фактами не стесняются. Как-то я возвращался с Волги в Баку. В это время кризис был в полном разгаре, рабочих за счет казны отправляли на родину и тем не менее, все пароходы, идущие в Баку, были полны рабочим людом…

— Зачем вы едете? — спрашивал я многих. — В Баку нет теперь работы.

— Говорят, есть, — иронически отвечали мне.

А на мои попытки объяснить положение дел в нефтяной промышленности, мне отвечали: «Так, так…» Это значит: говори, что хочешь, а мы знаем, что знаем.

Меня удивляло такое отношение к моим попыткам разъяснить положение вещей. Мне казалось, что для всех моих спутников это самый интересный вопрос, ведь не могли же они не интересоваться вопросом: что ожидает их впереди? Однако, они и слушать не хотели меня и при первой возможности или заводили разговор на другую тему или же просто отходили от меня. Недоумению моему не было конца, — но я очень скоро понял, в чем дело…

Как-то раз я сидел на корме парохода и от нечего делать проверял скорость его хода. Шагах в пяти-шести от меня расположилась кучка женщин и молодых девушек. Судя по костюму, это были горничные, кухарки, няньки. Все они сгруппировались вокруг одной уже пожилой женщины с фиолетовым носом. Она им что-то рассказывала про Баку.

— Я в этой самой Баке десять лет прожила и ни на какой Саратов ее не променяю. Там тебе, первым долгом, всяческое уважение, — не то что ты хозяйке угодить должна, а она тебе в глаза смотрит. Потому — что не так, сейчас: расчет подавайте… Мало-мальски, если ты кухарка понимающая или горничная — двадцать пять рублей, отдельная тебе комната, кровать с матрасом, комод и все прочее, — как у барыни, так и у тебя. На базар ты пошла, у тебя мало так рубль останется, а если ты с умом, то и больше. Вот и посчитай, сколько оно будет. А к праздникам — барыня тебе на шерстяное платье, барин — золотой в пятнадцать рублей, баринов брат, или еще кто, тоже подарки дает. А захотела ты прогуляться, только скажи: «Барыня, я ухожу», — и слова не посмеет пикнуть: нельзя там или еще что… Вот она какая, Бака-то!

Потом подобные рассказы я слышал не раз; рассказчики так расписывали Баку, такие картины рисовали своим слушателям, что этим последним впереди рисовался какой-то рай для трудящегося человека, — нечего было и думать разуверить их, что в Баку не все так прекрасно, как расписывают рассказчики и рассказчицы.

В конце концов у слушателей создается известное настроение, в котором мечты и радужные надежды играют первенствующую роль. Впереди им представляются невероятно выгодные предложения, каких нигде в других местах и ожидать нельзя. Это настроение, как нельзя более, на руку сводням, оно уничтожает недоверие к фантастическим предложениям, к которым приходится прибегать сводням, чтобы соблазнить намеченную жертву. Ловля жертв начинается тут же на пристани, при высадке приезжих в Баку. К молодой девушке подходит разряженная барыня и предлагает ей должность.