Нет! Лучше обойти эту проповедь!

Концертное отделение было закончено.

— Ваша программа закончена, — обратился ко мне мой спутник. — Гостям нельзя долее оставаться здесь. Но если вы хотите увидеть дальнейшее, я попрошу об этом председательницу общества и хозяйку дома баронессу Ш…

Я махнул рукой. Цинизм атмосферы до такой степени обдал меня со всех сторон, что я чувствовал себя навеки погрязшим в липкой массе скверны.

— До конца, так до конца! — сказал я.

Спутник мой вернулся от председательницы.

— Позволила. Пойдемте в мой кабинет, — сказал он, обращаясь ко мне и к сидевшей рядом с ним красивой женщине южного типа.

Я не помню, что произошло. Несомненно, на меня опьяняюще подействовал не столько выпитый ликер, сколько все виденное.

Но в кабинете моего спутника я помню такую картину.

В купальном костюме полулежит в кресле мой знакомый. У него на коленях в самом откровенном виде сидит приглашенная им женщина. А против нее сладострастно улыбается эротическая старческая физиономия.

Из чувства элементарного стыда я лишен возможности полнее описать эту сцену. Достаточно того, что главным действующим лицом являлся старичок — vis-a-vis.

У меня закружилась голова от отвращения.

Я выскочил из кабинета моего знакомого в библиотеку.

Грязное до тошноты отвратительное ощущение объяло меня от головы до ног. Противно было прикосновение собственной своей руки…

И вдруг… открылась дверь, и в библиотеку выскочил голый измятый мальчик. Истерзанный вид его, помутневшие глаза, дрожащие руки и вся пошатывающаяся, измученная фигура слишком ясно говорили, в чьей власти он был…

Я собрал последние силы и вышел из этого гнусного омута разврата.

Отцы, матери, учителя и воспитатели, берегитесь! В программу общества включено: начать с осени пропаганду эротических идей среди учащихся обоего пола.

(«Стол. Утро», № 45 — 1907 г.).

По поводу этого описания «порнографического клуба» нам остается сказать только несколько слов, которые вместе послужат заключительными словами для всей нашей работы. Порнографический клуб, а вернее, просто притон противоестественного разврата, является венцом тех отношений людей, на которых держится капиталистический строй. Постепенно в своем развитии этот строй одних порабощал и обессиливал, а других возводил по лестнице могущества и власти, поставив, наконец, их в такое положение, что и само порабощение не требует от них никаких усилий. У них, таким образом, все есть и все дается без труда, не исключая и власти.

Отсюда, они потеряли значение в жизни даже и в качестве властителей. Система строя действует сама, без их участия. А они оказались совершенно ненужными в общей производительной работе, оказались «лишенными труда», как их антиподы лишены прав. А лишенный труда неминуемо теряет цельность и крепость организма; развитие его организма идет в одну сторону и именно в ту, с которой к нему предъявляются требования.

В данном случае, эти требования определяются традиционным: «Вино и женщины!» — что в свою очередь сводилось к половым наслаждениям. В продолжение веков эти наслаждения были обычным режимом жизни, что естественно и повело к переутомлению, за которым, как уже указано выше, последовало начало вырождения класса. На сцену уже выступает потомство, которому естественные сношения с женщиной недоступны. Требуется порнографический клуб, иначе говоря, требуется учреждение для самоубийства. И в это учреждение идут, не могут не идти, так как иного смысла существования нет. Для них в обществе нет иного дела, и убийственный клуб — только логический и естественный конец всей истории господства одних и рабства других. Жизнь, сама природа, мстит господам за муки и страдания рабов и приводит их в порнографический клуб, как в историческую могилу, в которой они и найдут свой бесславный конец.

Текст книги публикуется по первоизданию (СПб.: тип. «Север», 1908) с исправлением очевидных опечаток. Орфография и пунктуация приближены к современным нормам.

В оформлении обложки использована работа Ж.-А. Грюна.