— Но ведь это только догадки. Может, он даже не думал возвращаться во Францию, тем более — заводить чайную лавку.

— А у тебя есть альтернатива? — Армин выгнул бровь, напоминая одного небезызвестного брюнета.

— Нет, — признал Эрен. Но с чего-то все же надо было начинать. Единственное, чего он желал в данный момент, так это чтобы Леви нашелся и, желательно, прежде, чем Йегер успеет состариться.

Парень глубоко вдохнул и выдохнул, покрепче сжал лямку рюкзака и решительно двинулся на посадку рейса. Так и прошел почти до «рукава», а потом, опомнившись, вернулся к Армину, который безмолвной тенью шел следом и остановился лишь у кресел для ожидания, и обнял его.

— Спасибо.

Улыбка растеклась по лицу блондина и он ободряюще похлопал Эрена по спине.

— Все будет замечательно, вот увидишь.

Естественно, все могло выйти совершенно наоборот, но разве хочется об этом думать на пороге заведомо сложного периода жизни. Конечно нет. Но такие мысли упрямо преследуют, не желая быть проигнорированными. Именно поэтому так важна сила позитивного мышления, хотя бы изредка, просто поверить в то, что все будет именно так, как того хочется, и никак иначе.

***

Так или иначе Йегер уже во Франции, пути назад нет. Фигурно выражаясь. Но вернуться обратно в Бернау — означало струсить, проявить малодушие, что шло наперекор всей сущности парня, а потому этот вариант сразу был отброшен за ненадобностью. Он ни за что не отступит, пусть даже на это уйдет уйма времени.

Настроив себя подобным образом, Эрен отправился на поиски остановки. Искать в самом центре Франции — Париже —, опираясь на логику и примерные знания об устройстве вещей в голове Аккермана, не имело смысла. Город был слишком шумным, с огромным количеством людей и всяческих неприятностей. Леви не любил людей, а потому старался держаться от их скоплений как можно дальше. Потому стоило осмотреть сначала менее людные места. Целью Эрен выбрал запад Франции, где обреталось двенадцать Аккерманов. Это если Леви оставил фамилию. Количество условий, в которых это все может сработать и произойти, медленными, но уверенными, мощными пинками вгоняло в депрессию. Парень устало потер глаза. Его достало сомневаться. Будь, что будет. Судьба несколько раз сталкивала их, может, и сейчас не будет упрямиться. Уж он то приложит все возможные усилия, чтобы так и случилось.

***

По серым стенам квартиры неторопливо сползали заходящие лучи солнца, делая их цвет грязно-рыжим. Штор или хотя бы занавесок на окнах не было, а владелец апартаментов не видел нужды покупать их, ведь задерживаться в этом месте ему совершенно не хотелось, а если обжиться, то так быстро можно и пообвыкнуть, смириться. Этого нельзя было допустить ни при каких обстоятельствах, а потому условия больше походили на спартанские, чем на нормальные условия цивилизованного мира.

После того, как Леви уехал из Блуа, прошло уже восемь месяцев и тринадцать дней. Первые несколько недель были просто адом. Аккерман очень боялся, что Эрен не послушает и кинется его искать, а потому в каждом высоком юноше с беспорядком на голове и смуглой кожей он видел одного конкретного. Но дни складывались в недели, а недели в месяцы, а чуда так и не происходило. Он пообвыкся и смирился с мыслью, что остался один. В голову часто забредали разные идиотские и не очень идеи на предмет того, как идут дела у Ханджи и Эрена. Особенно на счет последнего все было довольно неоднозначно. С одной стороны Леви хотелось, чтобы Эрен, наконец, пожил нормальной жизнью, завел обыкновенные отношения и обрел счастье, с другой, — внутренний эгоист надеялся, что глазастый паршивец кинется искать его и найдет, увезя куда-нибудь за собой. Леви устал находиться один в четырех стенах. Сами стены ему осточертели. Как и внутренняя пустота. Это было такое непонятное гадкое чувство, которое свернулось где-то в районе солнечного сплетения и отравляло жизнь тоской по свету и теплу, которые дарила одна единственная заноза, засевшая в самое сердце, как бы ванильно не звучало. Сначала это убивало, а затем стало абсолютно безразлично. Брюнет привык, научился с ним жить. Тоска и стойкое ощущение неполноценности стали его частью.

Нехватку человека Леви старался компенсировать деятельностью. И дела процветали. Брюнет, не без помощи Кенни, нашел подход к одному из соперников Смита — Дарису Закклаю. Тот давно мечтал убрать с пути шибко хваткого блондина, но сил у него не хватало — Эрвин был прекрасным стратегом и великолепным манипулятором. А тут появился такой ценный кадр в лице Аккермана, который еще и сам предложил помощь, пообещав всячески способствовать уничтожению подпольной империи Смита.

Естественно, об этом никто не должен был знать.

Леви проектировал все операции удаленно, информацию доставляли доверенные лица, отправляли тоже они. Работать мозговым центром ему не особо нравилось, но выбирать не приходилось. Самым сложным было сделать так, чтобы Эрвин не догадался о том, что в этом деле замешан кто-то из его приближенных, а с его интеллектом тягаться было невероятно сложно.

Ривай надолго заработал себе головную боль, но пока не попался. Закклай был невероятно рад, наблюдая, как заклятый противник понемногу сдает позиции, теряя власть. Леви же не испытывал даже сотой части того, на что рассчитывал. Для него вся эта тягомотина со Смитом потеряла актуальность, стала не интересной, оставаясь неизбежной. Аккерман же, всего-навсего, хотел закончить начатое и обеспечить безопасное будущее для себя и немногочисленных близких…

Подняться с кровати заставил звонок в дверь. Ривай встал исключительно из любопытства: следующую операцию сдавать ему лишь через неделю, следовательно, не люди Дариса, а соседи опасаются связываться с мрачным и нелюдимым соседом. Однажды забрел к нему мужчина с длинной бородой и рекламными флаерами в руках, судя по словам, выделенным «кричащими» буквами, очередная попытка обратить заблудшие умы к свету и обернуть в свою веру. Леви тогда три дня не спал из-за проблем с планировкой очередной вылазки для Закклаевых крыс. Видимо, убийственный взгляд воспаленных глаз был настолько красноречив, что мужчина решил удалиться подобру-поздорову и больше к Аккерману никто не рисковал ходить — какие, однако, отлаженые внутренние связи.

Тапочки, коридор, дверь. Взгляд в дверной глазок ничего не принес, продемонстрировав лишь серую лестничную клетку. Немного подумав, Ривай открыл входную дверь. Пристальным взглядом обвел пролет — так и есть, никого. Внезапно боковым зрением парень заметил белый конверт, одиноко лежащий перед дверью. Подобрав бумажный прямоугольник с пола и осмотревшись еще раз, Леви закрыл дверь и побрел на кухню, по пути вскрывая конверт. Внутри покоился сложенный пополам лист формата А4, на котором корявым почерком было выведено всего два слова «Смит умер».

Комментарий к 27. Все дороги ведут во… Францию?

Искренне надеюсь, что глава получилась интересной. Спасибо за прочтение)

========== 28. Анси ==========

Леви непонимающе уставился на бумажку. Как мертв? Почему? Но бумажка молчала, возможно потому, что не располагала ответом, а возможно, ей просто не нравился Ривай.

Аккерман вытащил из кармана домашних серых штанов телефон и быстро набрал Лауда — парня, чуть младше его самого, с которым он контактировал, когда ему нужны были сведения или какие-нибудь необходимые мелочи. Хватило всего двух гудков, и на том конце раздалось хриплое: — «Алло?».

— Что со Смитом? — не обременяя себя приветствиями, впрочем, как и всегда, сразу перешел к сути Аккерман.

— Телек включи — узнаешь, — деловито посоветовали по ту сторону.

Леви, не отнимая телефон от уха, прошелся до тумбочки и, найдя там ни разу не использованный пульт, включил телевизор. Экран загорелся, и с него парню улыбнулась эффектная брюнетка с кроваво красными губами и длиннющими ресницами. Приятный тембр увлекал за собой в мир музыкальной индустрии. Цокнув, Аккерман переключил канал на новости. Там вещали об открытии очередного собрания пузатых деятелей в Праге.