Леви»
Сдержать слезы все же не получилось. Они против воли заструились по щекам, чудом не попадая на бумагу. Эрен ладонью зажал себе рот, стараясь не всхлипывать. Истерика сейчас ни к чему. В том, что это писал именно Леви, не было никаких сомнений. Грубоватая манера письма и идеальный каллиграфический почерк — отличительная черта Аккермана. Сволочь. Не нужно быть гением, чтобы понять, зачем и по какой причине уехал брюнет, куда больше Эрена занимала мысль о том, с какой стати он решил идти на такие жертвы. Сам же написал, что могут больше не встретиться. Так какого черта его понесло туда, откуда, возможно, не удастся выбраться в одиночку? Тупица. Болван. Кретин. Как его вообще возможно забыть? В голове не лампой, прожектором зажглась идея, грозившаяся в ближайшее время перерасти в навязчивую. Парень быстро вылетел из комнаты, стучась в соседний номер.
— Открыто, — прозвучало с той стороны двери. Эрен, не медля, вошел внутрь.
— Боги, Эрен, что с тобой? — у Зое выпала из рук соломка. — Что сделал Леви? — второе, что пришло на ум.
— Уехал, — просто сообщил Эрен.
Ханджи хлопнула себя по лбу, да так, что едва не слетели очки.
— Сказал, что ты можешь возвращаться в клинику.
Эта реплика заставила доктор нахмуриться и серьезно посмотреть в изумрудные глаза.
— С чего вдруг? — мрачно полюбопытствовала девушка.
— Потому что он идиот, — выплюнул Эрен. Желваки на лице юноши заходили, выдавая напряжение.
— Что будешь делать?
— Как что, поеду мозги вставлять, — как само собой разумеющееся выдал Йегер.
— Бесполезно, — махнула рукой доктор.
— Посмотрим, — многообещающе произнес шатен, упрямо сверкнув решительным взглядом.
Видимо, Ханджи заметила что-то такое во взгляде Эрена, что заставило ее вмешаться.
— Послушай, Эрен, Леви ведь не сказал тебе ничего раньше времени не просто так. Да, этот засранец жутко упрям и самонадеян, порой держит в себе больше, чем способен выдержать, но это отнюдь не меняет того, что голова у него варит, как надо. Поверь, если он так поступил, то на это были весомые причины. Не стоит сейчас бросать все и ехать за ним.
— Бросать что, Ханджи? Все, что у меня теперь есть — это ты и он.
— А у него — только я и ты. И он пытается делать то единственное, что считает правильным: защитить то, что любит, пускай и своей непонятной, извращенной любовью. Его можно понять, ведь за свою недолгую жизнь он потерял больше, чем приобрел.
— Я рад за него, но что делать мне? Сидеть, сложа руки, в какой-нибудь башне и наблюдать за тем, как он сам себе яму роет, понимающе кивая головой? А как потом жить с мыслью о том, что с ним что-то случилось, потому что меня не было рядом, чтобы помочь?
Доктор опустила взгляд в пол, задумавшись над словами парня.
— Я понимаю твои чувства, — наконец произнесла она, — и полностью их разделяю. Но также верю в Леви. Просто знаю, что, не имей он абсолютно никаких шансов, ни за что бы не кинулся в омут с головой. Он хочет попробовать исправить все то, во что по глупости ввязался. Ему это надо, иначе он не сможет продолжать жить дальше, это его не отпустит. Да ты и сам знаешь, каково ему. Дай ему полгода, а затем я сама помогу тебе в его поисках.
С такой точки зрения парень на ситуацию не смотрел. Все внутри рвалось за Аккерманом, на помощь, в которой тот, вероятно, и не нуждался, но здравый смысл говорил остыть и обдумать все, что сказала Ханджи. Он и правда видел, что прошлое и сожаления делают с Леви, как он не может спать по ночам просыпаясь в холодном поту, но почему нужно решать все проблемы непременно в одиночку? Почему нельзя проявить немного доверия, вместо того, чтобы героично подставлять голову под топор? Хотя кому, как не Эрену знать, с каким трудом дается доверие тем, кто никому не верит. И как страшно потерять то, что впустил в сердце. Сильно зажмурившись, парень выдохнул, расслабляясь и едва не растекаясь по темному паркету номера.
— Только полгода. Не больше, не меньше. Но за свои действия при встрече я не ручаюсь, — мрачно произнес он, решительно выходя из комнаты прежде, чем девушка успела вставить хоть слово. Ему о многом надо подумать, но перед этим было бы неплохо перестать сердиться и поколотить что-нибудь, выпустить пар.
Ханджи же осталась сидеть в номере, глядя на закрывшуюся за юношей дверь.
— Попробуй только умереть, Аккерман, — себе под нос прошептала она. — Шкуру спущу. А потом отдам в руки Эрену, пусть делает, что хочет. Заслужил.
Комментарий к 25. Решение
Кажется, на мне пагубным образом сказывается осень…
========== 26. Ожидание ==========
Прохладный утренний ветер приятно дул, нежно оглаживая доверчиво подставленное смуглое лицо, зарываясь невидимыми пальцами в вихрастую шевелюру, ероша волосы на и без того лохматой голове. Пар из кружки с чаем с мятой и календулой поднимался вверх искусно сотканной легчайшей вуалью, извивающейся от малейшего движения воздуха. На улице царил полумрак, ведь солнце только начинало свое ленивое восхождение на небосвод, но звезд уже не было видно. Городок еще спал, и только через пару часов начнутся неторопливые приготовления к грядущему дню и его заботам.
Юноша облокотился о перила балкона и сделал очередной обжигающий глоток чая. Внутри разлилось приятное тепло, согревая. Ночь была довольно теплой, но под утро порядком похолодало, заставляя в быстром темпе принимать меры по утеплению. Парень решил проблему большой кружкой горячего чая, о которую сейчас грел озябшие конечности, и шерстяным пледом, который нещадно кололся, но не давал теплу уноситься вместе с порывами ветра. В этой части Германии лето никогда не было особо жарким, но в этом году что-то пошло не так. Днем солнце изнуряло жителей климатом пустыни, ночи же приносили облегчение лишь ближе к восходу солнца. И близившаяся осень напоминала о себе только календарной датой. Такой температурный режим невероятно выматывал, заставляя чувствовать себя овощем, готовящимся в собственном соку. Активность в городке пошла на упад, даже редкие кражи совсем сошли на нет — жарко было всем, даже ночным.
Мысли парня бродили где-то между сном и явью, больше склоняясь к первому. Бессонная ночь давала о себе знать, давя на веки и искушая закрыть глаза. Но сдаться было бы слишком просто. Только не когда так хорошо. Снова глоток, и горячая жидкость начала увлекательное путешествие по пищеводу. Пристрастие к чаю было тем немногим, от чего юноша не смог отказаться, сколько не пытался. Пока они «путешествовали» по миру, Леви, которого задолбали постоянные просьбы парня заварить чай, успел передать часть своих знаний и умений Эрену, который был на седьмом небе, во время обучения бессовестно наслаждаясь запахом сухих чайных листьев, мелодичным голосом и самим присутствием брюнета рядом. Что еще нужно для счастья?
Воспоминания отдавали горечью. Губы сами собой искривились в тоскливой улыбке. Леви… Как много скрывалось за этим именем. Еще больше скрывается сейчас. За эти пару месяцев, проведенных без язвительного, порой раздражающего, но такого нужного Аккермана, парень успел много чего осмыслить, и еще больше — обдумать. Например, Йегер осознал такую простую истину, как свои чувства к брюнету. Не влюбленность, уже нет, но любовь. Время шло, но знакомые черты не хотели уходить из памяти, казалось, врезавшись на обратной стороне век навсегда. Каждый раз, закрывая глаза, парень видел бледное лицо, тонкие манящие губы, прямой аккуратный нос и стальные, почти прозрачные радужки недоверчиво прищуренных глаз, в которых скрывалась целая вселенная. Эрен соврал бы, сказав, что то была именно его вселенная. Нет, собственнические права он не предъявлял, в противном случае рискуя вместо любви получить нездоровую зависимость. Но он был с ней немного знаком, и она ему нравилась. Без едких комментариев и ироничных реплик было неуютно, пусто как-то. А еще Йегеру безумно не хватало объятий, почти всегда достававшихся с боем, но от этого лишь более приятных. Они были теплыми, настоящими, и как замечательно было стоять, уткнувшись носом в макушку, и прижимать к себе внешне недовольного, но внутри так же жаждущего прикосновений Аккермана, который все время ворчал и язвил, но, тем не менее, всегда обхватывал руками в ответ, утыкаясь носом в грудь шатена. И нежных поцелуев тоже не хватало. Но Эрен смог бы без всего этого обойтись, просто чувствуя присутствие Леви рядом, имея возможность видеть и чувствовать, говорить, делиться, слушать. Не хватало именно Леви, не какой-то части, а всего его целиком.
