– А, это ничего, – он быстро смахивает слезы тыльной стороной ладони.

Девушка озабоченно вглядывается в его лицо еще пару минут, а затем выдыхает и сообщает:

– Леви очнулся.

Эрена разом подорвало на кровати. Он чуть ли не кубарем скатился с нее и заторопился к двери, путаясь в собственных ногах.

– Спокойнее, никуда твой Аккерман не убежит, – беззлобно хохотнула очкастая.

Йегер это и без нее знал, но сердце все равно бешено колотилось, угрожая грудной клетке серьезными повреждениями. Он ураганом пронесся по коридору и ворвался в номер, изваянием застыв на пороге. На глаза невольно выступили слезы. Теперь точно все будет хорошо.

– Ты бы хоть двери закрыл что ли, – раздалось ворчливое и такое знакомое. Голос был хрипловат, но Эрен бы без труда узнал его из тысячи.

Он повиновался. Затем медленно подошел к кровати, не сводя глаз с бледного лица, и медленно опустился на постель. Слезы сами собой заструились по щекам.

– Что ты, ну? Я ведь жив, – попытался успокоить его Леви. Ему сложно было говорить, голос плохо слушался, но молчать он тоже не мог.

Эрен закусил губу, продолжая ронять слезы на постель. Он бы хотел отвернуться, скрыть свою слабость, но в данный момент это было выше его сил – оторвать взгляд от серебристых глаз напротив.

Леви, превознемогая чудовищную слабость, поднял руку и встрепал каштановый хаос на голове юноши. Тот, всхлипнув, схватил руку и прижал к щеке, прикрыв безумные изумрудные глаза. Аккерман не ожидал такой реакции от парня. Не думал, что тот будет в таком состоянии. Эрен между тем покрывал легкими, едва ощутимыми поцелуями узкую ладонь. Леви попробовал было ее отобрать, но сил было очень мало, а Эрен возвращать руку не хотел. Пришлось оставить и попробовать воззвать к голосу разума.

– Ну и что ты творишь, бестолковый?

– Леви, – только и произнес шатен, уткнувшись лбом в изгиб шеи Аккермана. Тому ничего не оставалось, кроме как положить руку на лохматую макушку. Что делать в таких ситуациях он не представлял, а потому позволял идти всему своим ходом, надеясь, что как-то да образуется.

– Я скучал, – после очередного судорожного всхлипа и пары минут молчания произнес Эрен.

========== 24. Зарисовка ==========

Комментарий к 24. Зарисовка

Меня придавила жизнь, поэтому глава только сейчас. Давалась очень сложно, с боем, надеюсь, не зря воевали. Спасибо за ожидание и спасибо моим дорогим людям-волшебным пенделям)

Леви довольно быстро возвращался к жизни, и уже вечером третьего дня ребята смогли сменить шумный центр города на спокойный пригород Осло. Эрен устало наблюдал в окно такси, как высотки плавно сменяются одно-двухэтажными зданиями аккуратных частных домов с небольшими садиками, созданными исключительно для души и приветливо встречающими случайных проезжих яркими пятнами цветов.

На плече тихо посапывал Леви, для которого сон в последние дни стал любимым занятием. Наблюдать его активность можно было лишь несколько часов в сутки, все же остальное время он посвящал скорейшему выздоровлению при помощи одного из самых надежных и проверенных методов.

Белым шумом в машине стоял голос Ханджи, которая раздавала своему помощнику — Моблиту, кажется — ценные указания на все случаи жизни. Похоже, в хирургическом отделении без нее дела обстояли довольно грустно. Но вернуть Зое обратно пока не представлялось возможным, и девушка прекрасно это осознавала, стараясь помочь хоть так.

Машина в очередной раз свернула и, проехав еще около километра, наконец-то остановилась.

— Приехали, — подтвердил догадки Эрена веселый мужичок лет пятидесяти со сверкающей лысиной, но зато густыми, черными, с редкими седыми ниточками волос усами.

— Леви, — тихо позвал Эрен, легко сжав плечо, ощущая через ткань тепло чужого тела.

Прикосновение не принесло результатов. Парень намеревался перейти к более решительным действиям, но его опередила Зое, которая, забывшись, громко хлопнула дверью, отчего Аккерман подскочил и принялся растерянно искать источник шума. Заметив знакомую смуглую мордаху, на которой играла теплая полуулыбка, он успокоился. Резкое пробуждение отдавалось надоедливой пульсацией и красными кругами, мешающими нормально созерцать мир.

Эрен спокойно вылез из машины, оставляя дверцу открытой. Ривай проводил взглядом фигуру парня, а затем осторожно вылез сам.

За эти три дня Леви привык, что Йегер рядом. Неважно, открывал ли, закрывал глаза, но парень непременно находился подле него. Тот мог заниматься чем угодно, но предпочитал это делать непременно рядом с кроватью Аккермана, отходя куда-то лишь по острой необходимости. Леви находил гиперопеку Эрена неуместной и странной, ведь тот излишне рьяно бросался выполнять все требования Аккермана, что неимоверно бесило, но рядом с шатенистым балбесом он чувствовал себя спокойней, пусть и шикал на него время от времени, просто так, для поддержания имиджа. Даже постоянно пульсирующая боль в пострадавшем боку ощущалась не так остро. Да и Эрену это, казалось, было необходимо. В один из редких моментов, когда Леви не спал, а Эрен отошел по делам, Ханджи призналась Аккерману, что юноша очень испугался, накрутив себя и напридумывав, например, что Ривай решил попрощаться с этим миром раз и навсегда, и, пока брюнет лежал без сознания, изводил себя страхами, трепал нервы Ханджи, что само по себе было из разряда фантастики, и невероятно переживал. Ее жалоба заставила Леви задуматься о том, что бы стало с Эреном, умри он. А ведь это были даже не люди Смита. Так, подпевалы его знакомого. Бестолковые, если честно. Таких даже если хватятся, то и не подумают на Аккермана: мало ли, какие орешки оказалась им не по зубам. Стыдно было признавать, но одному таки удалось застать врасплох и пырнуть занятого его дружком Аккермана ножом. Правда, после этого парень был вынужден попрощаться с собственной жизнью. Но сути это не меняло. Ханджи бы определенно горевала, но у нее всегда была обожаемая работа, а у Эрена — нет. Леви не так давно заметил эту отчаянную искру, затаенную на изумрудном дне, но до него только сейчас начало доходить, что она означала: Эрен дорожил им и захлебывался паникой от мысли, что с Аккерманом что-то может случиться. В игру вступал банальный первобытный страх, который заведенной куклой твердил о сулящих перспективах. Радужных среди них не было. Эта боязнь потерять обретенное благодаря удивительному стечению обстоятельств, заставляла обосабливаться и не подпускать к себе никого ближе, чем на расстояние пушечного выстрела, а тут появился Ривай собственной персоной и выцепил пацана из привычного мира, втянув, пусть и невольно, в очередное дерьмо, только на этот раз со своим участием. Йегера, кажется, это не очень расстроило, и он бессовестно извлекал выгоду из их непростой ситуации, сумев отыскать позитивные стороны.

Не то чтобы Аккерман был слишком против, но такое внимание со стороны парня порядком напрягало, заставляло понемногу прощаться со сформировавшейся зоной комфорта. Мягко говоря, Риваю предстояло сделать капитальный ремонт в своей жизни, переговорить и договориться с собой на предмет приобретения новых привычек и смирения с наличием еще одного человека рядом, к которому надо бы притереться, как минимум потому, что им хорошо вместе. Приходилось подстраиваться и привыкать, хотя куда проще было оттолкнуть, как делал миллионы раз и повторил бы в миллион первый, но что-то заставляло сдерживаться и дорожить каждым неумелым прикосновением, каждым теплым объятием, дерзким комментарием, но неизменной нежностью, завуалированной в неприглядную оболочку и вырывающейся наружу каждый раз, когда Эрен смотрел на Леви. Такое внимание отчасти пугало, но отчасти и льстило, заставляя чувствовать себя желанным, нужным. Хотя мотивы этого поведения ускользали от Ривая. Он отказывался признавать тот факт, что в него можно серьезно влюбиться и вообще любить. Эрен же просто игнорировал этот самый факт, продолжая смотреть на Леви с немым восхищением и даже временами с обожанием. Пожалуй, его кончина толкнула бы успевшего привязаться парня в пропасть, не предоставив возможности выбраться оттуда.