Свежий воздух с приятными нотками запаха сосны и вкусным — дыма, заставил Леви взбодриться и осмотреться. Бок заныл пуще прежнего, но парень предпочел его игнорировать — не ребенок же, потерпит. Быстро вертеть головой не получалось, потому как тогда вид разбавляли танцующие перед глазами пятна и туман в голове, заставляющий шататься, как камыш на ветру, но зато брюнет смог разглядеть большее количество деталей. Они решили временно остановиться в районе Сандвики. Место, где полно отдаленных друг от друга домов и спокойно относятся к новым лицам. С легкой руки Ханджи у них вышло договориться с владельцем одного из домов, который сдавал комнаты в аренду туристам.

Теперь Леви имел возможность лицезреть плод совместных хлопотаний Зое и Йегера. Надо признать, постарались они неплохо. Взгляду открывался большой двухэтажный дом буквой «г» с красной черепицей. Кое-где под белыми стенами росли цветы, а в некоторых местах вились зеленые побеги. Ривай не был силен в ботанике, а потому не знал, что именно росло, но выглядело это красиво и… да, пожалуй, сказочно. В домах с такой растительностью просто обязаны жить добрые феи, обожающие блестки и детей. Ужас.

Дом вплотную прилегал к лесу — дюжина-другая шагов и можно наслаждаться всеми прелестями дикой природы, пока терпения хватит. Чуть поодаль разместился небольшой сарайчик с такой же яркой черепичной крышей. Над крышей дома извивалась серая струйка дыма, уносясь все выше в небо. Наверняка кто-то что-то готовил на заднем дворе. Видимо, заслышав звук подъезжающей машины, из дома выскочила хозяйка — миловидная женщина крепкого телосложения, со светлыми волосами, скрученными в небрежный пучок на затылке, и сеточкой морщинок вокруг глаз и губ, которые как бы подсказывали, что та часто улыбается.

Увидев гостей и особенно впечатлившись простынно-белым ликом Аккермана, она засуетилась и поспешила провести ребят в дом. Женщина болтала без умолку, перемежая английскую речь с ужасным акцентом, который худо-бедно, но все же можно было понять, с норвежскими словами, создавая неповторимый колорит. У Леви потихоньку начала бунтовать голова, как бы намекая, что она такого издевательства долго не выдержит. Эрен, бдительно поглядывающий на Ривая время от времени, заметил состояние парня и вежливо попросил хозяйку сначала провести брюнета в его комнату, а потом уже продолжить экскурсию. Женщина, которую, как выяснилось, звали Алва, понимающе улыбнулась и завернула на второй этаж, не прекращая о чём-то вещать.

Когда за Леви закрылась дверь комнаты, он с облегчением выдохнул, тут же схватившись за бок. Перед собой можно не притворяться, все равно ведь знает, насколько паршиво. Его даже не сильно заботила обстановка комнаты и, подойдя к кровати и сочтя ее более-менее пригодной, он осторожно опустился на нее, стараясь обойтись без лишних телодвижений, дабы не потревожить лишний раз поврежденную часть тела.

Удобно устроившись, он смежил веки, погружаясь в приятную темноту. Спать не хотелось, ведь удалось выспаться по дороге сюда. Челюсть, пострадавшая от костлявого плеча Йегера, до сих пор немного ныла, но это были такие пустяки. Аккермана чудесным способом расслаблял запах мальчишки. Он даже смог абстрагироваться от навязчивого, словно писк комара, голоса очкастой. Хотя ругаться с ней он бы все равно не полез — было слишком хорошо и лениво настолько, что даже рот открыть казалось непосильной задачей. Краешек губ потянула легкая, едва заметная улыбка, а парень погрузился в приятную дремоту.

***

Прошвырнувшись за хозяйкой по дому и узнав, что к чему, Эрен решил навестить Леви. Ханджи выдала парню на руки аптечку, поставив перед фактом, что брюнету пора бы уже сменить повязку, а сама ушла в свою комнату, заученно набирая номер своего помощника. Она в последнее время вела себя довольно странно, страннее, чем обычно. Стала задумчивее и подолгу могла изучать Эрена взглядом, от которого складывалось ощущение, что тебя разбирают под мощным микроскопом на атомы. На все попытки выяснить, что происходит с ученой, та отмахивалась, пряча настороженную заинтересованность за обычной беззаботностью. А он то уже и забыл, насколько это неприятно и как такие цепкие взгляды действуют на нервы. Сложись ситуация иначе, непременно добился бы от Зое объяснений, но сейчас все его внимание было занято Леви. А потому Йегер просто пожал плечами и, преодолев расстояние в пять метров, осторожно потянул за ручку. Как он и думал, Леви спал.

По-хорошему надо было бы оставить его отдыхать, не нарушая спокойствие, тем более, что самому нужен отдых, ведь с ног валится уже который день. Но что-то внутри упорно толкало подойти и просто смотреть, находиться рядом. Бороться с внезапным порывом желания не было, а потому парень прикрыл за собой дверь и, стараясь как можно тише переставлять ноги, подошел к кровати. На болезненно бледном, заострившемся лице с четко проступающими, ставшими куда более резкими чертами и прочно обосновавшимися синяками под глазами, царила безмятежность. Нарушали картину едва заметно нахмуренные брови и поджатые бескровные губы. Эрен довольно хорошо успел изучить лицо Леви, пока тот возвращался в мир живых, чтобы заметить столь незаметные обычному наблюдателю детали. Ему приносило удовольствие рассматривать часами напролет так запавшее в душу лицо, хотя созерцание омрачал страх, что Леви никогда больше не откроет глаза. И юноше казалось, едва он отвернется, как забудет и больше никогда не сможет вспомнить ставшие дорогими сердцу черты.

Мотнув головой в попытках изгнать оттуда навязчивый идиотизм (да, теперь он понимал, что это идиотизм), юноша обвел взглядом комнату. Бело-серо-черная кровать, на которой лежал Леви, находилась у окна. Над кроватью висели светильник и большая картина с яркими узорами, которая походила юноше на имитацию ковра. Стена напротив была занята панельной конструкцией, которая одновременно исполняла функции шкафа для одежды, стола и полок для разных мелочей. Под ногами лежал белый с сероватым оттенком пушистый коврик. В глаза бросалось ярко оранжевое кресло для работы за столом, на котором разместился совершенно выбивающийся из общей картины ярко синий флисовый плед.

Эрен сделал два шага до кресла, оставив на углу кровати покоиться аптечку, и лениво стащил оттуда плед, бережно укрывая им мирно сопящего Аккермана. Внутри все пульсировало от нерастраченной нежности и теплоты. Только сейчас, когда представилась непосредственная возможность, он вдруг осознал, как ему не хватало кого-либо, на кого можно было бы направить неизжитую любовь. А понимание, что он заботится именно о Леви, делало его в какой-то мере счастливым.

Они практически не походили на обычную пару: из всего того, чем обычно занимаются люди, находясь в отношениях, только целовались пару раз и обнимались. Эрен бы соврал, сказав, что не думал о большем, но оно его пугало. И, вроде как, все получалось закономерно, но он предпочел бы и дальше продолжать пренебрегать собственным возбуждением ради таких вот моментов, например, как этот, от которых веяло домашним уютом, запах которого он почти забыл. Сейчас это было гораздо ценнее обычного секса.

Кончики пальцев начало привычно покалывать, и Эрен бесшумно покинул комнату лишь для того, чтобы через минуту вернуться обратно с блокнотом и карандашом. Он не был художником, но ему нравилось делать спонтанные зарисовки, хоть и занимался этим только для себя. Парень тенью прошелестел в другой конец комнаты и устроился на полу напротив кровати так, чтобы ему было видно лицо спящего. Сосредоточенный взгляд метался между страницей блокнота и натурой, рука привычно набрасывала линии, прорисовывала детали, накладывала тени. Губа, бездумно эксплуатируемая зубами в порыве вдохновения, начала кровоточить, но парень этого даже не заметил: его слишком занимало сходство рисунка с «оригиналом». Сон и усталость как рукой сняло. Карандаш легко летал над бумагой, совершенствуя портрет.

— Ты что делаешь? — поглощенный процессом Эрен не сразу понял, что обращаются к нему.