И он вдруг осознал, сколько нервов попортил, сколько причинил боли. Она ведь, и в самом деле, самый близкий человек, что у него остался. Но он все равно не жалел о своем решении.
— Какого черта ты вообще решил уехать? — выцепил он последнюю фразу из гневного монолога очкастой чудачки.
Ханджи с неприятным удивлением наблюдала, как друг, сидящий напротив, разом ссутулился, под глазами пролегли тени, и он как будто постарел лет на десять.
После минутного молчания он произнес на грани слышимости.
— Изабель и Фарлан. Их… больше нет.
Зое как молнией ударило. Она нахмурилась и уставилась в мертвенно бледное лицо, на котором теперь более отчетливо проступали скулы.
Она знала, что эти двое были семьей Леви. Никто не значил для него столько же, сколько они. Даже сама Ханджи, хоть ей и неприятно было это осознавать.
— Что произошло? — как можно мягче спросила она.
Судорожный вздох и такой же тихий ответ:
— Изабель заболела, а потом умерла. Фарлан не смог принять, и… — из стальных, почти прозрачных глаз полились слезы.
Как бы Аккерман не старался их сдержать, у него ничего не получалось. Как же он ненавидел такие моменты. Ненавидел показывать свою слабость. Но на памяти Ханджи этот злобный карлик заплакал впервые. Она никогда не видела такого отчаяния и боли в его глазах, которые он тщетно пытался от нее скрыть.
Без лишних слов девушка подошла и крепко обняла друга. Тот, как ни странно, не оттолкнул, как делал это обычно, а лишь уткнулся лицом в плечо так, чтобы она не могла видеть его слез. Через некоторое время судорожное всхлипывание затихло. А потом раздался тихий голос, приглушенный одеждой.
— Мы с Фарланом пытались достать деньги на ее лечение, но нас поймали люди Смита. Он предложил работать на него. Выбора особо не было: либо соглашаемся, либо нас медленно убивают. А когда она умерла, тогда я решил уехать. Мне надо было побыть с собой наедине. Но чертова златовласка не позволила, возомнив себя непойми кем. Добавил в договор пару пунктов, заставил подписать, и вот он я, — от горечи и грусти, звучащих в голосе, не просто зубы сводило, хотелось на стенку лезть.
Теперь для Ханджи все встало на свои места. Вот почему перед своим отъездом он так часто пропадал и ходил как в воду опущенный. Чертов Аккерман.
— Я понимаю, что тебе больно, но ты бы мог поделиться и не тащить это все в одиночку.
Леви отстранился и посмотрел на нее своим обычным холодным взглядом. Если бы не покрасневшие глаза, можно было бы подумать, что все, что сейчас произошло — плод воображения безумного доктора.
— Это только мои проблемы и никого больше они не касаются, — произнес парень, чеканя каждое слово.
— Как скажешь, — согласилась Ханджи, понимая, что больше от друга ничего не добьется. По крайней мере пока.
— Ой, совсем забыла. Помоги мне переложить тело в лаборатории на диван. А то очнется и впадет в панику, еще мое оборудование побьет, — хихикнула очкастая, задорно сверкнув глазами.
И тяжелая душащая атмосфера в кухне разом пошла на спад.
— Кстати, как его зовут хоть?
— Не знаю, — пожал плечами Леви, — было как-то не до знакомства.
Стеклышки очков загадочно сверкнули в огнях заходящего солнца, губы расплылись в улыбке.
— Как скажешь. Ну что, пошли, — и они покинули кухоньку с недопитым жасминовым чаем на столе и витающими в воздухе, едва различимыми словами недавнего разговора.
Солнце почти ушло за горизонт.
========== 3. Странности ==========
Эрен не помнил, как пришел в себя. Просто в какой-то момент темнота стала другой. Такой, которая бывает, когда лежишь с закрытыми глазами. Он сразу же поспешил проверить свою догадку. Пришлось приложить некоторые усилия, но попытки с четвертой у парня получилось разлепить глаза.
Зрение было нечетким, и разобрать, где находится, он смог лишь после нескольких минут бесцельного изучения потолка. Не способствовал ознакомлению с пространством и полумрак комнаты.
Единственное, что он знал наверняка, так это то, что сейчас он точно не у себя дома. А еще — что его ранили, о чем услужливо напоминала тупая пульсирующая боль в животе. И слабость. Чудовищная слабость во всем теле без возможности пошевелить хоть чем-нибудь. Хотя при определённых усилиях пошевелить рукой все же можно было, вот только желания этого делать не наблюдалось. Когда очертания комнаты наконец обрели четкость, Эрен предпринял попытку осмотреться.
Он лежал на большой кровати, рядом стояла тумбочка неопределенного цвета, на которой обретались лампа-ночник и стакан воды. В комнате было окно, но со старательно задвинутыми плотными шторами, так что судить о времени суток не было возможности. В углу находилось небольшое трюмо, на котором стояло огромное количество разнообразных баночек и колбочек, которые напоминали косметику весьма отдаленно, скорее, оборудование из лаборатории. В противоположной стене обнаружилась дверь. Картин в комнате не было, как и каких либо знаков присутствия хотя бы еще одного человека. Баночки не в счет, кто знает, сколько они тут пылятся.
Эрен глухо выдохнул и закрыл глаза. Голова разрывалась от боли, а тело выражало открытый протест против каких-либо движений, даже если в программе лишь такой минимум, как осмотреться. И как долго он находится в этом месте? Да и что это за место? В голове парня кружились тысячи вопросов, но он не был способен не то что найти ответ на них, но даже четко сформулировать сейчас было бы довольно затруднительно. Вот так попал.
Еще немного помучив бедную голову, мысли плавно улетучились, и юноша провалился в темноту, но на этот раз это был всего лишь сон.
***
Сколько Эрен проспал, он не мог сказать — часы в комнате по непонятной причине отсутствовали. Чувствовал он себя так же хреново, а боль так же жгла, но, по крайней мере, он нашел в себе силы дотянуться до стакана с водой и утолить мучавшую его жажду. К сожалению, это было все, на что его хватило.
Какое-то время он просто лежал, разглядывая лампу на потолке, обои на стенах комнаты, загадочные колбочки на трюмо и все, что он видел без необходимости поворачивать голову. В нормальном состоянии такое занятие довело бы его до кипения минут за десять, но сейчас Эрен находился где-то на грани между реальностью и сном. А потому бесцельное блуждание взгляда по комнате нисколько не мешало мыслям медленно плавать в его голове.
Но все они не имели значения. Они просто были, и если бы Эрена вырвали из этого состояния овоща, он бы ни за что не смог сказать, о чем думал в тот момент. Мысли просто ненавязчиво формулировались и проходили мимо сознания, существуя лишь для того, чтобы занять на время скучающий мозг.
Из состояния нирваны его вырвали легкие, практически неслышные шаги за дверью. Ручка дернулась вниз и дверь отворилась, впуская в комнату человека, в котором Эрен узнал невысокого бледного парня, который некоторое время назад переступил порог кафе.
Немного неожиданно, но он не удивился и не испугался. Не потому, что эти эмоции не имели место быть, а просто потому, что на них требовалось потратить силы, которых сейчас с трудом хватало, чтобы поддерживать его в относительном сознании.
— Очнулся, — констатировал брюнет.
Пристальный взгляд стальных глаз скользнул по Эрену. Парень еле заметно кивнул своим мыслям, а потом сказал:
— Ты в безопасности, так что отдыхай. Позже к тебе зайдет моя подруга. Она врач, и ты в ее доме. Спасла тебя тоже она, — посчитав реплику исчерпывающей, он тихо прикрыл за собой двери и удалился так же бесшумно, как и пришел.
Удивительно, но Эрена его объяснение успокоило. Теперь он знал, где находится, хотя «дом моей подруги» — место довольно абстрактное. Надо бы поблагодарить ее. И того парня тоже. Хотя было бы лучше, оставь этот хмурый парень Эрена в кафе. Но этого не произошло, так что будем принимать и бороться с последствиями. И с собой в первую очередь.
Когда последняя мысль протащилась со скоростью улитки на последнем издыхании, парень провалился в глубокий спокойный сон, чего с ним не случалось уже давно.
