– Что с ними случилось? – спросил Эрен, догадываясь о причине грусти, сквозившей между слов.

– Изабель заболела. На ее лечение требовалось много денег и нормальные условия, так что мы выбрались из Подземного города, стали выходить на дела уже тут. Однажды мне с Фарланом не повезло наткнуться на человека Смита, но тогда нам об этом еще было неизвестно. Он предложил сделку: мы работаем на него, а он обеспечивает Изабель лучшее возможное лечение. Выбора особо не было, и Фарлану удалось меня убедить. Потом Изабель умерла, а Фарлан не смог смириться с ее уходом.

Эрен молчал, давая понять, что сочувствует потере Ривая. Он не знал этих людей, но был благодарен за то, что они находились рядом с Леви, и уже потому не мог остаться равнодушным к их смерти. Спустя пару минут, он все же нарушил молчание.

– Почему ты тогда остался у Смита?

– Мне надо было куда-то деваться, а единственное, что я умел делать это: воровать, драться и убивать, – как само собой разумеющееся сказал Аккерман.

– Но ты сбежал, – не вопрос, констатация факта.

– Сбежал, – согласился брюнет.

– Почему? Из-за Смита? – не унимался шатен.

– Да.

– А почему не мог просто уйти? – зеленые раскосые глаза непонимающе уставились на парня.

– Потому что это так не работает, – принялся объяснять Аккерман. – Во-первых, я слишком много знаю о его делах, да и о нем самом, во-вторых, я для него – средство поддержания статуса, вселяющее ужас в конкурентов, а при необходимости, создающее им большие проблемы. Ну и плюс ко всему – личная игрушка, которой он еще не наигрался, – брюнет брезгливо поджал губы.

Последние слова повергли Эрена в шок.

– В смысле игрушка?

Леви сделал очередной глоток уже остывшего чая.

– Ну, он делает какую-то хрень, а потом смотрит на мою реакцию. То есть, – поспешил прояснить сказанное Ривай, увидев в глазах напротив непонимание, – давал то немыслимо сложные задания, то откровенно идиотские. Какое-то время пытался меня домогаться. До сих пор не знаю, что этому больному в голову стукнуло. Понял, что не выгорит, после пары хороших ударов и выбитой челюсти. Он тогда меня чуть на куски не порвал и вынужден был ходить с боевым раскрасом около месяца, – Аккерман явно не жалел о содеянном. Более того, дай ему кто-то еще один шанс, и навязчивый блондин с выдающимися бровями был бы мертв. Ривай до сих пор не понимал, как мог тогда так промазать.

– И почему ты это терпел? – нахмурившись, спросил Эрен.

– А что мне было делать? Смит давал крышу над головой и заработок. Да, был полной скотиной, считающей, что ему не могут отказать, но даже так нужна решительность, чтобы бросить все, что имеешь, и уехать черт знает куда.

Повисло неловкое молчание.

– Леви, тебе нравилось убивать людей? – после небольшой паузы спросил Эрен с замиранием сердца. Он не знал, что хотел услышать, и боялся ответа, но лучше выяснить это сейчас, а не теряться в самых разнообразных догадках и придумывать невесть что.

Брюнет задумался. Он сам не раз задавался этим вопросом и все равно так и не нашел на него ответ.

– Не знаю. Не уверен, что слово “нравится” сюда подходит. Тебя это пугает? – серые глаза взглянули в задумчивый омут зеленых.

Эрен улыбнулся, и эта улыбка была самым жутким, что Леви когда-нибудь доводилось видеть. Парню стало не по себе.

– Не думаю, что имею право судить тебя, – серьезно сказал зеленоглазый.

– Ты убивал? – в свою очередь спросил Аккерман, заранее зная ответ.

– Да, – тихое.

– Сожалеешь?

– Не уверен.

– От этого зависела твоя жизнь, верно?

– И да, и нет, – туманно ответил шатен.

– Понятно, – хотя на самом деле ничего не понятно.

– Не ври, – словно прочитав мысли брюнета, отмахнулся Эрен.

– Ладно, ничего не понятно, – сдался Аккерман.

– Занятный у нас разговор получается однако, – хмыкнул парень.

– Очень, – не мог не согласиться Леви. – Эрен.

– М-м?

– Он что-то изменил? В смысле, я тебя теперь пугаю?

– А я тебя?

– Я бы выбрал другое слово.

– Какое?

– Интересно. Ты мне интересен. Я никак не могу делать какие-либо выводы, толком ничего не зная о тебе.

– Вот как. А если узнаешь, но тебе не понравится?

– Могу задать тот же вопрос.

– Не думаю, что такое возможно, – смущенно ответил Эрен.

– Могу ответить так же.

– Но это будет нечестно, – возразил шатен.

– Разве от того, как я это назову, суть изменится?

– Леви, прекрати так говорить, я себя тупым чувствую.

– Почему? – опешил парень.

– Выражаешься, как философ, – «объяснил» зеленоглазый.

– Согласен, слишком пафосно звучит.

– Леви?

– Что?

– Кто мы друг для друга?

Вопрос заставил парня задуматься.

– А кем ты хочешь, чтобы мы были?

– Аккерман, я тебе этот вопрос задал, – не поддался Эрен, приняв привычку называть брюнета по фамилии у очкастой.

Леви улыбнулся краешком губ. Встав со своего стула, он обошел стол, не отрывая взгляда от немного растерянного шатена. Легко, почти невесомо провел пальцами по скуле, спустился до подбородка, приподнимая голову, и наклонился к парню, застывая в нескольких сантиметрах от приоткрытых губ.

– Мне бы хотелось, чтобы мы были парой, – и Аккерман оставил легкий поцелуй на губах шатена.

Немного отстранившись, заглянул в удивленные глаза, которые странно блестели, завораживая.

По лицу Эрена плавно растеклась широкая улыбка, и в следующее мгновение он притянул к себе Леви, заставляя того сесть к себе на колени.

– А ты не обалдел? – возмущенно поинтересовался Аккерман.

Ответом ему послужил бесконечно нежный поцелуй в кончик носа, а затем – в губы.

– Ты же не против, правда? – хитро прищурив глаза, спросил шатен.

– Придурок, – только и ответил парень, запуская руки в каштановую шевелюру.

– Зато твой, – обезоруживающе улыбнулся Эрен.

– Теперь – да, и попробуй только выразить несогласие, сломаю что-нибудь, – предупредил Леви.

– О, мальчики, вы тут развлекаетесь? – в кухню неожиданно ввалилась Ханджи. В лучшем стиле кинокартин.

– А ты мешаешь, – не моргнув глазом, ответил Аккерман.

– Выяснили, наконец, отношения? – хрустя печеньем, которое ловко умыкнула со стола, поинтересовалась ученая.

– Конечно. Будешь свидетелем на свадьбе? – съязвил Леви.

– Разумеется. Только вот… с чьей стороны? Я с вами обоими, ребята, дружу, – и девушка устремила взгляд в потолок, спрашивая совета у высших сил.

– О боги, – выдохнул брюнет, поднимаясь с колен парня. – Я умываю руки, пока это бедствие еще можно локально ограничить, – и быстро смылся.

– Молодец, Эрен. Хвалю, – похлопала растерянного шатена по плечу очкастая, внезапно оказавшись рядом, утаскивая остатки печенья в неизвестном направлении и оставляя Эрена наедине с собой. Губы юноши сами расплылись в счастливой улыбке.

Комментарий к 19. Кто мы друг для друга?

Прошу прощения за долгое отсутствие. Спасибо за терпение)

========== 20. И снова в бега ==========

Эрен резко открыл глаза. Ему не спалось. Лишь только он проваливался в сон, как его сознание сразу переносилось в то время, когда он находился в лаборатории. Жужжащие и пикающие приборы, провода по всему телу, твердая койка, ремни на запястьях и щиколотках и отвратительный, ни с чем не сравнимый запах, который, казалось, навсегда въелся в легкие.

Он перевернулся на спину, раскинув руки и ноги. За окном было темно и тихо. Даже фонари не светили. Эрен повернул голову и посмотрел на часы, на циферблате которых зеленые электронные цифры сообщали, что сейчас четыре часа девятнадцать минут, и в это время не спят только пенсионеры и такие вот ненормальные как он. Шатен с нажимом провел ладонями по лицу и сел на постель, потирая запястья. На них давно ничего не было, но привычка осталась. Сколько уже воды утекло, а он по-прежнему не может избавиться от навязчивого ощущения затекших из-за тугих ремней конечностей, на которых с завидным постоянством появлялись новые ссадины, часто не оставляя на запястьях живого места. Эрен до сих пор помнит ту боль, которую причинял себе сам в попытках вырваться на свободу, подальше от осточертевших стен бело-серого цвета и писка навороченного оборудования. От безразличных взглядов, которыми его одаривали исследователи, явно не считая мальчишку за человека, иначе как по другому можно объяснить то хладнокровие, с которым они засаживали в него иголки, спокойно наблюдая, как извивается тело, а из глаз рекой текут слезы, как из горла вырывается нечто нечленораздельное, хриплое, потому как связки давно сорваны. Но все в порядке, он тоже не считал их за людей, по этой причине и мог каждый раз сбегать из плена, пахнущего отчаянием и болью, повторяя, что они не люди, пытаясь поверить в собственные слова. И все равно помнит каждое лицо. Они приходят к нему напоминанием в кошмарах, совсем как сейчас.