– Ты как? – осторожно спросил шатен.

– Как будто закопали, а потом передумали и откопали обратно, – в своем стиле ответил Леви.

«Ну раз язвит, то в порядке», – с облегчением подумалось юноше.

– А ты как? – задал ответный вопрос Аккерман.

– Едва двигаюсь, но могу дышать, – пошутил Эрен.

– Уже что-то. По звуку сидишь в другом конце комнаты. Связан?

– Разве что своим глупым организмом.

– Сопляк.

– Эй, старикашка, ты ненамного меня старше, нечего выступать, – в притворном оскорблении воскликнул Эрен.

Было не место шутить, но так было проще, не так страшно. Да и растущий градус напряжения от этого сумасшедшего дома понемногу уменьшался. В такой незамысловатой форме ребята давали отдушину скопившимся эмоциям и переживаниям.

В воцарившейся тишине шатен отчетливо расслышал шарканье и глухой стук, с последующим шипением.

– Мать его, кто так расставляет мебель, – ворчал Ривай, очевидно потирая пострадавшее место, потому что шаркающие звуки ненадолго прекратились, через минуту возобновившись вновь.

Прошуршало по периметру комнаты в перемешку с периодическими нелестными отзывами о несговорчивых предметах интерьера. В конце концов Аккерман нашел дверь, пошарив по поверхности, даже ручку, но та, какой сюрприз, оказалась заперта. Искать в полной темноте выход наружу было делом бесполезным, хотя другого выхода у них не было, но сил после изучения комнаты на поиск путей отхода или хотя бы банального выключателя у Леви не осталось совсем. Видимо, он еще не до конца отошел от действия транквилизатора.

– Ты где? – послышалось из темноты.

– Я здесь, – немедленно отозвался Эрен, внимательно прислушивающийся к каждому шороху, но будучи не в силах пошевелиться самому.

– Не молчи, говори, чтобы я мог слышать, куда мне надо ползти.

– И о чем мне говорить?

– Куда девалась твоя оригинальность?

– Могу тебе стихи читать. Хочешь буду декламировать?

– Нет уж, уволь. Как-то обстановка не располагает, не находишь?

– Ну почему же? Как раз то, что надо для жизнеутверждающих поэзий. Сюда подошло бы что-то о жажде жить.

– Или об отчаянии, – едко вставил Леви.

– Или так, – согласился Эрен, – правда после таких строк обычно хочется лечь и сдохнуть.

– Отлично, это как раз то, что мы с тобой оба можем сделать, – невесело пошутил Аккерман.

– Вот еще, – не оценил шутку Эрен. А потом тихо спросил: – Как думаешь, ты попал?

Леви молчал, просто продолжая ползти и стараясь ползти прямо, минимизируя возможность более близкого знакомства с очередной деталью интерьера дизайнера-психопата, ведь кто в здравом уме будет так расставлять мебель? Он и сам очень хотел знать ответ на вопрос Эрена, но, увы, в момент падения смотрел отнюдь не в холодные голубые глаза, а в испуганные зеленые.

Через пару минут Аккерман наткнулся на что-то мягкое и теплое.

– Ты нашел мою ногу, – сообщил Эрен, скрывая улыбку в голосе.

– Боевой трофей, – отозвался Ривай, дернув юношу за ногу. Тот ойкнул и тихо рассмеялся, заставив тем самым дрогнуть уголки губ Леви.

Брюнет умостился рядом с парнем, скрестив ноги.

– Как твоя нога? – внезапно спросил он.

– А? Ну, в порядке, я думаю, – немного растерянно ответил тот. Из головы совершенно стерся тот факт, что парень едва ходил.

– Какой исчерпывающий ответ, – язвительно заметил Ривай, сцапав юношу за ногу. На ощупь определил, что поймал не ту, и быстро исправился.

– Что ты делаешь? – возмущенно поинтересовался шатен.

– Проверяю ущерб, раз уж ты не в состоянии этого сделать, – отозвался Аккерман.

Эрен задержал дыхание, когда брюнет стянул импровизированную повязку и холодные пальцы коснулись голой кожи. Леви не видел, что делал, а потому прикосновения были очень легкими и аккуратными, заставляя табуны мурашек бежать вверх по ноге и радоваться непроглядной темноте.

Осторожно ощупав поврежденную щиколотку, Ривай с облегчением обнаружил, что от повреждения почти ничего не осталось, разве что едва различимые шрамы на коже, будто браслетом охватывающие ногу. Против воли вырвался вздох удивления.

– Что такое? – с волнением в голосе спросил Эрен.

– Знаешь, скорость твоей регенерации – это нечто, – задумчиво произнес Аккерман.

– Тебя это пугает? – осторожно уточнил зеленоглазый.

– Да нет, – без раздумий ответил Леви, – а что?

– Сам подумай. Какой-то странный парень, у которого все заживает в пять или шесть раз быстрее, чем у нормального, среднестатистического человека. Тут кто угодно даст задний ход, – напряженно хмыкнул Эрен.

– Начнем с того, что я немного не вписываюсь в общепринятые стандарты, – с легким, почти неуловимым оттенком горечи произнес Леви.

– Это ведь не значит, что у тебя нет права на страх перед чем-то совершенно непонятным, – возразил шатен.

– Да, ты прав, меня всегда пугала логика некоторых людей.

Эрен снова рассмеялся, и это был очень красивый звук. Он смеялся тихо, но от всей души, искренне и чисто. Смех был в точности таким же, как и он сам – зеленоглазое чудище с улыбкой ангела, способное любого свести с ума.

– Знаешь, ты первый, кто так говорит.

– Не сомневаюсь, – без колебаний ответил Аккерман. – Ты правда думал, что я тебя боюсь?

– На самом деле, немного, – признал юноша.

– А почему не мог спросить раньше?

– И как ты себе это представляешь?

Леви на минутку задумался. Ну, да, если бы Эрен подошел к нему просто так и спросил, боится ли Ривай его, тот бы не принял его слова всерьез.

– Эрен, можно вопрос? Раз уж мы тут пока застряли…

– Можешь задать, и я постараюсь тебе на него ответить, – максимально искренне произнес зеленоглазый шатен.

– Твоя регенерация… она ведь не с самого рождения, я прав? – Ривай напряженно вслушивался в воцарившуюся тишину.

– Почему ты спрашиваешь? – расслабленность быстро умыла руки, вернув пальму первенства настороженности.

– Праздное любопытство.

– В таком случае, – немного недоверчиво протянул мальчишка, – да, не с самого рождения.

– Расскажешь?

– Это неприятная история, сомневаюсь, что тебе будет интересно слушать, – с неуверенностью в голосе отозвался юноша, устало прислонившись головой о гладкую поверхность. У него не было настроения открываться кому-то. Хотя с другой стороны, у него его не было почти никогда.

– Ну, времени у нас хоть отбавляй, а мне и вправду интересно, но я тебя не принуждаю. Это твоя история, и только тебе решать, кому ее открывать, а кому нет.

Вполне вероятно, что именно последняя фраза Ривая и убедила Эрена наконец поделиться с кем-то своим прошлым.

– Только не говори потом, что я тебя не предупреждал, – невесело отозвался зеленоглазый парень, тяжело вздохнув.

На какое-то время воцарилось молчание. Леви терпеливо ждал, пока Эрен соберется с мыслями и начнет свой рассказ. Кому, как не ему, было понятно, насколько это тяжело?

Но спустя пару минут юноша начал говорить, тихо, но твердо:

– Знаешь, я не уверен, с чего стоит начинать такие истории. Наверное, стоит сказать, что мой отец был врачом. Блестящим ученым, подающим большие надежды, и таким же замечательным хирургом. Он спасал многие жизни, но все же и в его практике бывали плохие дни, а порой, просто ужасные. Спустя какое-то время он решил попробовать исправить эту несправедливость и принялся за разработку некой сыворотки, которая улучшала бы работу человеческого организма, повышая показатели по всем необходимым пунктам. В самом начале он начинал работать самостоятельно, в тайне ото всех. А потом как-то само собой так сложилось, что у него появилась небольшая команда доверенных лиц, с которыми он продолжил проводить исследования. Не берусь описывать, что и как они там делали, но у них долго не было никаких результатов. Да, их разработки можно было запатентовать и успешно использовать, но это было отнюдь не тем, к чему отец стремился. Кто-то из лаборатории проболтался о их работе, и к отцу стали поступать предложения о сделках, которые он игнорировал с завидным упрямством. Вскоре сообщения с просьбами о сотрудничестве сменились угрозами, но все равно не смогли убедить его продать свои разработки. Он все так же продолжал игнорировать адресантов, хотя нанял охранников, объясняя это тем, что «береженого Бог бережет». А потом случился несчастный случай, в результате которого погибла мама, и почти погиб я. Уверен, это был поджог, хоть этого и не доказали, но отцу просто повезло, что его внезапно вызвали. Все, что я помню, это падающие на голову балки и огонь, который был везде, много черного дыма, мешающего дышать и заставляющего легкие разрываться, а глаза слезиться. Я тогда был очень напуган. Мама пыталась меня защитить, но у нее не вышло, она не успела, ее тело придавило горящей балкой. Я никогда не смогу забыть ее крики.