И все же насколько разительная разница между соблазнительным пай-мальчиком, которого Ривай имел удовольствие наблюдать на экране каждый вечер и по которому безнадежно сох бог знает сколько времени, и этим диким парнем, явно не вписывающимся в общие рамки. Словно два абсолютно разных человека с одной и той же яркой экзотичной внешностью. Диво, да и только.
— Слушай, я… Это, в общем… Ну… — Ривай знает, что пытается сказать Эрен, видит, как идет внутренняя борьба с самим собой, скольких усилий стоит парню выдавить из себя хоть что-то, — видимо, тот слишком давно не практиковался в извинениях. Но даже не думает о том, чтобы как-то помочь и облегчить его страдания. Вот уж кому не помешает лишний раз получить важный жизненный урок умения сосуществовать в социуме.
— Раньше собирать слова в предложения у тебя получалось куда лучше, — не удерживается от подначки Ривай. — У нас много времени впереди, так что не торопись.
Он с каким-то странным удовлетворением наблюдает за тем, как парень мечет в него молнии. Необузданный. Именно это слово приходит на ум, когда насмешливо прищуренные серые глаза пересекаются взглядом с возмущенно распахнутыми зелеными. Завораживающее зрелище.
Внезапно в Эрена словно что-то вселяется. Он глубоко вдыхает, прикрывает глаза и берет себя в руки, снова возвращая себе надменный насмешливый вид. Риваю почти жалко. Интересно, Зик планирует возвращаться?
Полотенце уже откровенно мокрое, чуда искупления, судя по всему, не будет наблюдаться еще несколько веков, а Ривай осознает, насколько измотанным себя чувствует.
— Оставь свое извинение при себе, — снисходительно бросает Эрену. — Хватит и того, что мы с тобой просто больше не будем пересекаться и ты перестанешь пытаться меня убить, — Эрен хочет возразить, но Ривай поднимает вверх указательный палец. — Нет уж, говорю я, у тебя была возможность. Просто не попадайся мне больше на глаза.
Эрен хмурится, молча наблюдая за тем, как Ривай, оставив полотенце в раковине, уходит. И Ривай этому рад — ему не хочется сейчас соревноваться в остроумии и изобретательности, а хочется завалиться домой, разлечься на диване и посмотреть какой-то фильм под баночку пива. Можно даже Ханджи пригласить, шумная компания ему бы сейчас не помешала. Несмотря на все недостатки Ханджи и их огромную разницу во всем, чем только можно, рядом с этой женщиной Ривай мог быть самим собой. И сейчас это именно то, что ему надо.
Попрощавшись с Зиком, который несколько минут тщетно пытался уговорить Ривая остаться и заказать что-нибудь, разумеется, за счет заведения, Ривай наконец выходит на улицу, сжимая в руках стаканчик с кофе — единственное, что он согласился принять. Температура опустилась на несколько градусов, обещая прохладную ночь, но все равно не холодно. Нос все еще противно ноет, прохожие подозрительно косятся в его сторону, но Риваю откровенно похрен. Он выуживает из кармана телефон и набирает подругу.
— Ханджи, свободна? Тогда через полчаса у меня, с меня пиво, а с тебя еда, — услышав короткий утвердительный ответ, Аккерман сбрасывает вызов и бредет обратно домой, мечтая о том, чтобы никогда больше не пересекаться с Эреном.
***
— Да, мам, конечно, — в который раз повторяет Ривай, отправляя в сумку с вещами аккуратно сложенную рубашку. — Да, забрал. Нет, один. Да, помню. Хорошо, не буду его трогать. И я тебя, до встречи.
Повесив трубку, мужчина размашистым жестом вжикает молнией сумки, а затем откидывается на спину, растягиваясь на кровати звездой. Какое-то время он просто тупо смотрит в потолок, морально готовя себя ко встрече с родственниками. Это всегда было тяжким испытанием, по большей части потому, что все они рассчитывали, что «болезнь» Ривая наконец-то прошла, он остепенился и наконец-то взялся за ум. Подружку, конечно, не завел, но с этим готовы были помогать все кому не лень. В какой-то момент нервы у Ривая непременно сдавали, он жестоко разочаровывал своих дядь и теть, а затем проводил остаток вечера отдельно от остальных, не мозоля своей неблагодарной физиономией глаза.
Черт бы побрал этот чертов День благодарения.
Ривай бы с радостью остался дома, провел этот, в общем-то, обычный день в своей квартире, ну или в «Muar», если на то пошло, но не мог отказать маме. Кушель бы непременно расстроилась, скажи он ей, что не приедет. После ее второго замужества они виделись до безобразия редко, ведь Кушель была занята Дином и маленькой озорной Руби в Мериленде, а у Ривая была своя жизнь в Нью-Джерси. Тяжело вздохнув, он все же отрывает свою задницу от кровати и бредет на кухню. Сейчас ему просто жизненно необходима чашка с крепким жасминовым чаем.
По ходу дела он отписывает Ханджи — та прекрасно осведомлена о положении Аккермана, так как несколько раз ей доводилось бывать на этих семейных слетах жаждущих поклевать родственничков. Сама женщина умотала к брату во Флориду, наслаждаться обществом солнца, апельсинов и многочисленных кузенов и кузин — у Эндрю родился первенец.
Поставив чайник на плиту, Ривай опирается бедрами о столешницу и устало трет лицо. В последнее время ему плохо спится, он часто просыпается и потом долго не может заснуть. Сны не запоминаются от слова совсем, кроме одного-единственного момента — слишком близко находящихся перед ним раскосых глаз цвета патины, которые с вызовом глядят ему прямо в душу. На этом моменте он обычно просыпается, а потом несколько минут убивает на то, чтобы привести в порядок сбившееся дыхание и успокоить себя тем, что это всего лишь сон. Кажется, он начал постепенно сходить с ума. Тридцать лет — самое то для прогрессирующего старческого маразма.
Телефон мягким приятным сигналом оповещает об очередном уведомлении, и Ривай не гладя снимает блокировку, уверенный, что сообщение от Ханджи. Но он понимает, что ошибся, когда видит вверху совершенно незнакомый номер. Можно было бы списать все на спам-рассылку, если бы не текст сообщения.
«Пятница, 19:00, подберу у выхода. Заведение респектабельное, так что постарайся одеться соответствующе, хотя многого не жду».
Подписи не было, да она и не нужна была для того, чтобы опознать отправителя. Внутри мгновенно вскипает раздражение и растет желание придушить поганца, чтоб уж наверняка его больше не видеть. Настроение портится еще сильнее, а сам Ривай задается вопросом, откуда этот засранец достал номер его телефона. В голове смазанной картинкой мелькает сцена, где Зик, видимо, слишком хорошо знающий своего брата, с мягкой улыбкой просит у Аккермана визитку, и тот, очарованный, без задних мыслей диктует номер — не будет же он тащить визитницу в гей-бар. Ривай протяжно стонет, удивляясь тому, как тупо он прокололся. Было же очевидно, что Зику его номер ни к чему.
Смс остается без ответа, номер отправляется в черный список, а сам Ривай решительно настраивает себя на встречу с его личной инквизицией, от души надеясь, что на сей раз обойдется без демонстративного сожжения еретика, то бишь его, на костре. Что угодно, лишь бы подальше от нахальной занозы в заднице.
Комментарий к Часть II. Фортуна выбирает достойных
А вот и новая глава, которую я посвящу чудесному дню, в который родился наш невероятный капрал Леви Аккерман. С Днём рождения, Леви!
Буду очень рада, если вы поделитесь вашими впечатлениями. Спасибо, что остаётесь со мной)
========== Часть III. Неудачник — это человек, по которому проехалось колесо Фортуны ==========
— Ривай, дорогой, передай, пожалуйста, картофельный салат, — так и искрится наигранным радушием тетя Рози.
Ривай в очередной раз молча задается вопросом о том, что он вообще здесь забыл, встречается взглядом с понимающими глазами матери, вспоминает и с покорностью благочестивого мученика передает тете миску с салатом.
— Ты такой внимательный, — продолжает разыгрывать тщательно продуманный спектакль тетя Рози, — небось все девушки на тебя заглядываются, такой завидный жених.
Ривай едва сдерживается от того, чтобы закатить глаза. Ну вот, началось, сводница Рози снова завела свою любимую песню. Дети, не прельстившись «взрослыми» разговорами, покинули стол при первой же возможности, убежав играть в гостиную, и, боги свидетели, Ривай сейчас отдал бы все на свете, чтобы оказаться там вместе с ними. Но поскольку он формально считается взрослым, то ему остается незавидная роль гвоздя программы.
