Эрен тем временем опускается на колени с видом благочестивого мужа, познавшего тайны мироздания, и покорно опускает голову, на которой красуется зеленая бумажная корона.

— Будь храбр и совершай благие деяния во славу народа своего, — король опускает свой меч сначала на одно плечо Эрена, а затем на второе.

Ривай любуется — если бы не одежда, никто другой не смотрелся бы настолько органично при шуточном посвящении в рыцари. Эрен справляется на десяточку из десяти. В памяти всплывает вычитанный в википедии факт, что Эрен был актером и даже снялся в нескольких лентах, правда, был актером лишь второго плана, и теперь Риваю становится интересно, почему с таким талантом к преображению и умению вызывать симпатию у него не получалось пробиться на более серьезную роль.

— Поднимись, сир Эрен. Отныне ты королевский рыцарь.

Преисполненный чувства собственной важности, Эрен встает с коленей, благодарно кивает королю и, обернувшись к народу и обведя взглядом зрителей, задерживаясь немного дольше на Ривае, величественно машет рукой. Риваю под его взглядом становится жарко, но он бесстрашно продолжает съемку, даже не дрогнув.

Йегер плавно переставляет ноги, грациозно приближаясь к Риваю, и последний бы охотно подколол парня, вот только не может оторвать глаз от раскосых глаз Эрена — тот смотрит так, что перехватывает дыхание.

— Неплохо смотришься, сир Эрен, — ценой огромных усилий все же выдавливает из себя слова Аккерман, просто чтобы хоть как-то сбросить жаркое наваждение.

Эрен растягивает красивые губы в соблазнительной улыбке, не сводя глаз с Ривая, и у того мгновенно пересыхает в горле, а сердце ускоряет свой ритм, заставляя смириться с печальным фактом — рядом с Эреном Ривай позорно превращается в подростка-девственника, чересчур остро реагирующего на любое прикосновение и постоянно ведущегося даже на такие мелочи, как взгляд или слово.

— Повеселился? — беззлобно спрашивает Эрен, подходя вплотную и привлекая Ривая к себе, беззастенчиво устраивая ладони на его талии.

— Да, и теперь у меня есть ценный компромат на твою задницу.

— Если хорошо попросишь, сможешь снять на мою задницу более существенный компромат. У всех бывают одинокие вечера, надо же себя чем-то занимать.

— Некоторым развитие позволяет проводить свое свободное время не только с задницами, — фыркая, парирует Ривай.

— Именно поэтому сейчас мы будем наблюдать рыцарский турнир, — смеется Эрен и, внезапно наклонившись, оставляет на губах Ривая невесомый поцелуй, обещающий за собой гораздо большее.

— Засранец, — закатывает глаза Ривай и облизывает губы, отворачиваясь и вырываясь из объятий Эрена. Ощущать на себе пристальное внимание окружающих удовольствие, по глубокому личному убеждению Ривая, гораздо ниже среднего. Тем более происходящее кажется слишком личным, чтобы позволять кому-то его видеть.

— Пошли, скоро начнется поединок, нужно успеть занять места, пока там не началось вавилонское столпотворение, — подойдя сзади, говорит Эрен на ухо Риваю, прекрасно зная, как тот на него реагирует. Затем без разрешения берет мужчину за руку и крепко переплетает пальцы. — Это чтоб ты не потерялся, маленький все-таки.

Эрен все же получает свою заслуженную затрещину, и они вместе с Риваем наконец-то отправляются смотреть рыцарский турнир.

***

Рыцарский турнир проходит на удивление быстро. Фортуна соизволит благоволить тому, на кого делают самые паршивые ставки — представителю желтой команды, сиру Гальфриду, возмутительно сильно везет. Самым умелым мечником назвать его язык не поворачивается, но ему каким-то чудом удается уворачиваться от всех каверзных атак противников и бросаться на них в тот самый момент, когда они категорически не готовы к нападению. На каждый выпад толпа восхищенно охает и, затаив дыхание, ожидает продолжения, внимательно наблюдая за танцем двух сражающихся.

Но Риваю едва ли удается следить за происходящим на поле. Эрен, который талантливо имитирует увлеченность поединком, решает продолжить штурм бастилии и неумолимо сводит Аккермана с ума якобы нечаянными, но невероятно двусмысленными касаниями, пленительными, будто бы украдкой брошенными взглядами искоса и обжигающим дыханием шепотом на ухо. Притом этот гад непременно наклоняется настолько близко, что иногда, словно ненарочно, задевает губами ухо Ривая.

Последний стоически терпит, методично осаждает мрачными осуждающими взглядами, иногда хлопает по наглым ручонкам, но, черт возьми, чувствует, как вся выдержка плавно летит к чертям. Эрен беззастенчиво льнет к нему, прекрасно понимая, насколько неотразим и как действует на Ривая. И будь ситуация другой, заткнуть за пояс дерзкого мальчишку не составило бы труда — Риваю везет на настырных кретинов, которым забыли рассказать значение слова «нет», а потому он давно наловчился ставить таких одаренных на место. Но сейчас почему-то подобное откровенное внимание в большей степени не раздражает, а льстит.

Ривай по привычке пытается анализировать собственное поведение, поведение Эрена, переварить полученную информацию и каким-то непостижимым образом впихнуть ее в свою картину мира, но мозг как будто плывет, не желая участвовать в попытках здравого смысла вернуть на место рассудительного взрослого.

Когда неугомонный Эрен в очередной раз пытается пристроить на талии Аккермана свою руку, выдержка последнего лопается, как мыльный пузырь. Он опускает руки, и приваливается плечом к Эрену. Последний немного шокирован тем, что ему наконец-то отвечают, расплывается в довольной улыбке и притягивает мужчину ближе к себе. Ривай только этого и ждет — едва он оказывается в нужном положении, бросает быстрый взгляд вниз и рукой с силой стискивает пах Эрена. У того от изумления глаза широко распахиваются, а из горла вырывается не поддающийся опознанию сдавленный протест. Ривай мило улыбается, другой рукой цепляет подбородок парня, вынуждая того наклониться, — сейчас разница в росте особенно бесит, — и горячо шепчет тому прямо на ухо:

— Если ты решил, что я буду спокойно терпеть этот беспредел, то ты ошибся. Мне плевать, как ты обращаешься с остальными, но в свой адрес я не потерплю подобного неуважения. Держи свои похотливые мысли при себе, иначе, — он выразительно сжимает пальцы на члене Эрена, — оторву. Все понял?

Эрен неуверенно кивает и смотрит… Риваю на ум приходит слово «странно». Он ожидает увидеть в раскосых глазах испуг, раздражение, досаду, уязвленность, гнев, злобу. Хоть что-то, что обычно должен испытывать человек, когда его одергивают столь жестким способом. Но в глазах Эрена, которые цветом сейчас напоминают летний лес, нет и тени подобного. Ривай откровенно опешивает — насколько сильна самоуверенность Йегера, что подобное ему как с гуся вода?

Он хмурится и убирает руку, потом пытается отстраниться, но чужая рука настойчиво удерживает на месте. Ривай поднимает взгляд на Эрена и на мгновение пугается той бури, которая бушует в его глазах.

— Если бы ты только знал, — склонившись к Риваю, доверительное шепчет парень, — как сильно я сейчас тебя хочу.

— Кажется, ты неверно понял смысл моей руки на твоем члене, — хмуро подытоживает Ривай, за ехидством скрывая глубокую степень растерянности. Хочет? Он вообще серьезно? А если Йегер из тех, кому нравятся эти штуки с доминированием?

Против воли фантазия подкидывает яркую картинку, где Ривай, затянутый в плотные кожаные штаны, кроме которых на нем почему-то ничего нет, ходит вокруг связанного, почти что голого Эрена, глаза которого закрыты плотной черной повязкой. В руках Ривай держит кожаную плеть, кончиком которой водит по смуглому телу Эрена и время от времени оставляет обжигающие удары. На этом воображение не останавливается, картинка приобретает звук, фантазия услужливо дорисовывает выражение лица Эрена, его реакцию… И на этом моменте Аккерман осознает, что свихнулся, окончательно и бесповоротно. Какая, к черту, плеть?!

— Либо свалите, либо не мешайте, — грубо прикрикивает на них стоящий позади коренастый мужчина небритой наружности. — Я платил деньги не за то, чтобы пялиться на пидоров.