— Точно, тонкое чувство юмора, как я мог забыть.
— Сложно столько всего упомнить, когда извилина только одна.
Эрен хочет ответить что-то настолько же едкое, но машина останавливается, и Ривай выскакивает в открытую дверь, не собираясь дожидаться результатов умственной деятельности парня. Дергает за ручку и открывает заднюю дверь, осторожно отстегивает ремень безопасности и поднимает мирно спящую Руби на руки. Девочка в полном отрубе и никак не реагирует на смену обстановки, лишь сильнее прижимается к такому теплому брату. Аккерман перехватывает ее немного бережнее, внимательно наблюдая за тем, чтобы Руби не проснулась. Он не знает, в какой момент Эрен оказывается рядом с ним.
— Помочь? — удивительно любезно уточняет тот с невероятно обольстительной улыбкой на губах, с тихим хлопком закрывая дверь машины.
— А похоже, что мне нужна твоя помощь? — вскинув бровь, хмуро спрашивает Ривай.
— Похоже, что ты гордый отец, — насмешливо хмыкает Эрен.
— Отвали, — закатывает глаза Ривай.
— Вы уже приехали? — внезапно интересуются откуда-то сбоку. Ривай поворачивает голову и видит с любопытством глядящую на них Кушель. У нее в руках садовая лопатка, волосы собраны в небрежный пучок на макушке, чтобы не мешали, а на лице заметна грязь. — Мы не знакомы, — женщина обращает свое внимание на Эрена. — Я Кушель Риттер, мать этих двух чудных детей.
— Мам…
Она не обращает внимание на Ривая, снимает перепачканную в земле перчатку с аккуратной ладони и протягивает ее Эрену.
— Я Эрен Йегер, приятно познакомиться, — он улыбается, кажется, даже искренне, и пожимает руку Кушель, осторожно касаясь губами костяшек, как настоящий джентльмен.
Риваю хочется от души расхохотаться вслух, потому что кем-кем, но джентльменом Эрен был едва ли не в последнюю очередь, но тогда он рискует разбудить Руби. Кушель не одергивает руку, но после в шутку грозит лукаво улыбающемуся Эрену пальцем.
— Так вы… — она переводит взгляд на Ривая вопросительно приподнимает брови.
— Упаси боги, — мгновенно открещивается тот. — Мы просто…
— Друзья, — вставляет Эрен.
— Знакомые, — хмуро поправляет Ривай.
— Как скажешь, дорогой, — хитро улыбается женщина. Аккерман морщится — ну все, теперь он долго не отделается от расспросов и сочащихся намеком взглядов. — Раз так, не хотели бы вы остаться на ужин? Я приготовила удивительную утку с апельсинами.
— Нет, ему нужно ехать, — с нажимом произносит Ривай, бросая выразительный взгляд на Эрена и надеясь на его понятливость и благоразумие.
— Конечно, с удовольствием, миссис Риттер, — явно на зло Риваю покладисто соглашается Йегер, снова являя миру свою обворожительную улыбку. — Вижу, увлечение кулинарией у вас семейное.
Аккерман не слушает ответ Кушель. Вообще больше ничего не слушает, широким шагом направляясь в дом. Несмотря на то, что назвать Руби тяжелой язык не поворачивался, руки уже онемели, да и оставаться там у него не было ни малейшего желания. Это катастрофа. Он никогда не приводил в дом никого, кроме Ханджи, а тут на тебе — Эрен Йегер собственной персоной, знакомится с его матерью и собирается ужинать у них дома. Выглядит все так, словно он привел домой парня и знакомит его с родными. Но Ривай никогда этого не делал да и не собирался, откровенно говоря. Тем более не Эрена Йегера.
Он и не приводил, Эрен сам пришел.
Комментарий к Часть VIII. В момент отчаяния Фортуна благоволит более наглым
Буду рада вашим впечатлениям)
========== Часть ІХ. Фортуна – капризная дама. Иногда ей начинает казаться, что вам слишком везет, и тогда она для соблюдения равновесия развязывает мешок с несчастьями ==========
Вечер проходит в крайней степени неловко. Для Ривая. Что Эрен, что Кушель чувствуют себя в компании друг друга превосходно, охотно болтая на любые темы. Правда, так или иначе все они сводятся к Риваю. Но посплетничать вдоволь мешает сам Ривай, мрачно одаривая хихикающих заговорщиков убийственным взглядом. А затем, получив очередную порцию смеха, возвращается к созерцанию еды на тарелке.
Утка получилась потрясающая, мама превзошла саму себя, но Риваю, несмотря на активно проведенный день, кусок в горло не лезет. И он даже знает причину расстройства желудка. Косится на нее неодобрительно краем глаза. Вон он, красавчик, сидит и увлеченно рассказывает Кушель о древнеегипетской системе орошения почвы. И откуда вообще знает? Даже Руби с интересом слушает, хотя обычно ничего, кроме сказок и мультиков, ее не интересует.
Ривай недовольно щурится, чувствуя себя лишним. Кажется, на всем белом свете Эрен только с ним ведет себя по-свински и только Ривай знает, какой он на самом деле мудак. Но от этого знания не легче. Аккерман тщетно силится понять причину, по которой Эрен раз за разом стремится возвращаться в его, Ривая, тихую и размеренную жизнь, наводить там шум, переворачивать все с ног на голову, затем предоставляя расхлебывать последствия, и повторять сей ритуал снова и снова. В Нью-Джерси достаточно людей, так почему своей целью этот заносчивый сопляк выбрал именно его?
Собственная одержимость голубой мечтой, маняще гипнотизирующей лемурьими глазами с экрана, кажется такой далекой, словно бы вообще из другой жизни. Сейчас Ривай скорее устал, запутался, и это ему категорически не нравится. Йегер слишком противоречиво себя ведет, давая до ужасного смешанные сигналы: то держит себя с Риваем как с куском самого вонючего дерьма, то внезапно в нем просыпается заинтересованность, которая вытекает в нечто, удивительно напоминающее влюбленность. Вон даже шарик Руби принес, хотя объективных причин для подобного поведения сам Аккерман в упор не видел. Бескорыстное желание просто порадовать девочку отметалось за нереальностью — Ривай не верил в то, что подобное в принципе возможно. Был вариант, что таким образом Йегер пытается как-то умаслить самого Аккермана, вот только на черта оно ему надо?
Ривай искренне сомневался в том, что Эрен действительно испытывал к нему симпатию. Пускай он был и неплохой партией, но только для кого-то среднестатистического с невысокими требованиями. Аккерман не питал на свой счет иллюзий — пускай он был довольно опрятным и стильным, но писаным красавцем не был никогда, зарабатывал не так чтобы много, имел несговорчивый и упрямый характер, был колок и остер на язык, недоверчив, циничен и довольно мрачен… В общем, набор характеристик получался довольно неприглядным с какой стороны не посмотри. А если вспомнить любую из встреч Ривая и Эрена, то становится вообще непонятно, как что-то, кроме жгучей неприязни, могло иметь место быть.
Ривай угрюмо тянется к бокалу с вином и делает небольшой глоток. Поднимает незаинтересованный взгляд на Кушель и Эрена и замечает, что последний украдкой наблюдает за ним. Холодно вскидывает бровь, мол, чего тебе, бесстыжее. Эрен в ответ одаривает его загадочной улыбкой и снова поворачивается к ничего не заметившей Кушель, которая в это время аккуратно разделывает ножом утку. Ривай раздражается еще больше. Вот как он должен это понимать?
Сложив салфетку, он извиняется и встает из-за стола. Сделав вид, что направляется в уборную, проскальзывает на улицу. Ему хочется побыть одному, не ловя на себе странные взгляды, смысл которых никак не удается разгадать. Или признавать…
Ривай спускается с крыльца и бредет на задний двор. Вечер морозный, быстро остужает разгоряченную голову, вытравливая оттуда дурные мысли не хуже действия альбендазола на паразитов. Изо рта полупрозрачным облачком вырывается дыхание, спустя пару мгновений рассеиваясь в воздухе. Ривай проходит к большой качели, которая приютилась под навесом крыши дома, и с усталым вздохом опускается на нее, отталкиваясь ногами от земли и тем самым запуская монотонное, постепенно угасающее движение взад-вперед. Затем еще один толчок, и еще… Ривай смотрит вверх и замечает россыпь бледных веснушек звезд на чернильно-черном небе. А из города их совсем не видно. Риваю нравится смотреть на небо. Есть в нем что-то успокаивающее, умиротворяющее, но в то же время вызывающее и манящее. Даже опасное. Завораживающе прекрасное.
