– А кто у нас тут главная суперстар этого вечера? А это у нас Юленька Русинова. В сексуальном костюмчике медсестрички. Правда, я хотела вырядить тебя в женщину-кошку, но решила, что это будет маленький перебор. И его хрен потом снимешь, без последствий для кожи. Смотри, как ты вытанцовываешь. Настоящая прима студенческого танцпола. Все парни пускают слюни, а девки исходят ядом от зависти. Вот это вообще ржачный момент. Смотри как эту курицу передёргивает. Явно положила на Дэнчика глаз, а он пытается в этот момент оттрахать тебе языком глотку. Пиздец, опять в жар бросило от воспоминаний. Давненько я так не веселилась и не заводилась с полуоборота. Наверное, вынужденное воздержание так хреново сказывается.

– Ну, тогда зачем тянуть время? Пойдём уже в спальню. Оттрахаю тебя уже как следует…

Не скажу, чтобы голос Увалова и смысл сказанных им слов как-то уж ощутимо резанул по моему плавающему сознанию, но отозвался неприятным нытьём где-то в районе диафрагмы довольно-таки неслабо. Я бы и рада поверить в то, что это мне всё сниться, но моё тело говорило об обратном. Особенно, когда чувствовало, как рядом прогибается матрац, а близким голосом Дениса мазнуло буквально по затылку. Наверное, лёг рядом с Щербаковой и тоже решил посмотреть на то, что показывали мне.

Хотя, я не сразу разобрала, что происходило на сенсорном экране планшета. Взгляд никак не желал фокусироваться на мелких деталях, ещё и постоянно движущихся.

– Подожди ещё немножко. Пусть Юльчонок насладится собственной популярностью. Поди в реале, всегда довольствовалась вторыми ролями или даже фоновой массовкой. Ох, как зажигает. Грязные танцы отдыхают и нервно курят в сторонке. Арслан по любому останется под глубоким впечатлением. По крайней мере, не забудет такое ещё очень долго.

Наконец-то я кое-что сумела рассмотреть, пусть от слов Вероники то и дело хотелось дёрнуться и сделать хоть что-нибудь. Например, выбить этот чёртов планшет из её наманикюренной кровавым шеллаком ручки или ударить ногой. Но, увы, сил хватало лишь на какие-то незначительные и едва заметные телодвижения. Как, впрочем, и на все попытки сфокусировать своё зрение на движущейся картинке видеозаписи. Но многие фрагменты я всё-таки разглядела, не сразу поняв или узнав в центре танцующих студентов фигурку Щербаковой в ярко-белом вызывающем халатике. Наверное, в комнате было включено неоновое освещение, из-за которого светлые пятна буквально светились. Хотя и не уверена. Может это такая запись или мой мозг дорисовывал что-то своё.

Но, похоже, да. Ника отплясывала как заправская стриптизёрша, разве что ещё пока одетая в сценический костюмчик. И, разумеется, не одна, а где-то с двумя, а то и с тремя парнями, среди которых затесался и Увалов. И я как раз попала на тот момент, когда она целовалась взасос с последним.

– О… он… не… не… – это что мой голос? Я пытаюсь что-то промычать и кое-как пошевелиться, чтобы отпихнуть от себя грёбаный планшет? И в голове в этот раз шумит вовсе не от раздражающей музыки из динамиков гаджета и верхних комнат. Кажется, я уже начала что-то чувствовать ещё, кроме анестезирующего вакуума под черепом, кожей и во всём парализованном теле.

– Что-что, котик? Что ты там пытаешься нам сказать? – а от голоса Ники, стрельнувшего прямо в ухо, я чуть было в этот раз не передёрнулась, как от удара током.

– Он не… не поверит! Он-Тебе… НЕ-Поверит! – это пьяное, почти гнусавое мычание не может быть моим голосом. Но он гудит в моей голове и вибрирует от ворочающегося у меня во рту языка.

– Ну ты же поверила. А тут, можно сказать, запись в режиме онлайн, а не отрепетированная со статистами постановка в киностудии. Половина студентов выложит это видео на своих страницах, причём заснятое с разных ракурсов. Пока проверишь все детали и пробьёшь алиби всех участников, не говоря уже о моём. На это нужно время. Только будет ли оно у нашего озверевшего от дикой ревности львёнка? Или ему хватит с лихвой того, что вскоре предстанет пред его ошалевшими глазами? Ты когда-нибудь видела хоть одного турка в состоянии аффекта от сумасшедшей ревности? А если этот турок – сам Арслан Камаев? Тут даже я тебе не позавидую, моё солнышко. Ох, как не позавидую…

Кажется, перед моими глазами в этот момент поплыло вовсе не от очередного шокового удара по голове, спровоцированного словами Щербаковой. Это были слёзы, проступившие обильной влагой и тут же побежавшие по лицу юркими ручейками к поверхности абсолютно безучастного ко всему происходящему матраца. Но лучше бы меня приложило в этот момент спасительной потерей сознания. Потому что возвращаться в эту грёбаную реальность вот так, не способной ни на что – ни на крик, ни на физический отпор – подобно затянувшейся в целую вечность агонии.

– Т-ты… ты… су-ка! Грё…ая су…а! – какой на хрен крик, если я не могла даже слова полностью выговорить, хотя и начала что-то пытаться делать. Задвигать руками и ногами, чтобы подползти к краю матраца и… И что? Что дальше?

– Неси снотворное, Дэн. Похоже, у нашего Воробушка пик истеричной активности. Ну ты чего, Юль? А ну-ка… Тише-тише-тише… И куда же это ты так резво “поскакала”?

Какой там подползти к краю? Вероника навалилась на меня и преспокойно перехватила мне руки, будто во мне было не больше двух килограмм веса. А как меня шарахнуло от её издевательского ласкового голосочка.

– Он… он… ебе…олову…рвёт!

– Тут даже мне не с чем поспорить. Но только не раньше твоей, солнышко. А уж я как-нибудь приноровлюсь и постараюсь выжить. Мне, вроде как, не привыкать. Чего не скажешь о тебе. Так что давай. Закрывай глазки и баиньки. Набирайся сил перед неминуемым. Они тебе, ох как, понадобятся в ближайшее время. Даже не представляешь как. Не забудь загадать на последних секундах, что ты хочешь сегодня увидеть во сне. А вдруг и вправду приснится?

В этот раз укол в ягодицу показался немного притуплённым, но я всё равно пыталась бороться. До последнего. До беззвучного и совершенно бесполезного “крика”. До безумного желания докричаться до того, кто меня едва ли когда-нибудь теперь услышит, даже если всё-таки придёт “спасать”…

***

Наверное, я его так сильно ждала и почему-то верила, что он обязательно за мной придёт, что не могла об этом не думать даже во сне. В тяжёлом, долгом и каком-то до безумия затяжном сне. Похожим на те, в которых, как тебе кажется, ты просыпаешься и видишь именно то, чего так сильно ждёшь на самом деле или что хочешь увидеть. И в этом как раз всё так и было. Причём настолько правдоподобно, что даже после того, как я проснулась, ещё долго не могла понять – где же был сон, а где реальность. Хотя… лучше бы я и вовсе не просыпалась.

А так… всё действительно выглядело пугающе настоящим. Я никогда раньше не бывала в этом коттеджном посёлке, отстроенном в своё время для людей далёко не среднего достатка. Но во сне я видела его как раз за пределами дома. Вернее, видела глазами Арслана, когда он подъехал к воротам нужного здания, но ещё не сразу вышел из машины. Кажется, он ещё раздумывал над чем-то или к чему-то готовился заранее. И мне было очень страшно заглядывать в его голову и в глаза, скрытые за чёрными стёклами солнцезащитных очков. Но он, в конце концов, всё-таки вышел из прогретого салона авто и каким-то образом прошёл во двор. Неспеша, с расстановкой на каждом грузном шаге, будто преодолевая невидимые препятствия, испытываемые лишь им одним. Неестественно спокойный и без какого-либо интереса реагирующий на представшие его глазам картины творящегося в двухэтажном коттедже безобразия.

Такое ощущение, словно он прекрасно знал, куда надо идти, и что вскоре увидит. Как толкнёт одну из дверей верхнего этажа, а потом остановится у изножья огромной двуспальной кровати. И как будет смотреть на тех, кто лежал в этой кровати. Долго, пристально… выжидающе…

Скорей всего я и проснулась от ощущения прожигающего меня насквозь чужого, почти невыносимо тяжёлого взгляда. Вызывающего сильный дискомфорт с не менее необъяснимым желанием спрятаться, закутаться с головой во что-нибудь. Да хотя бы в то же одеяло. Разве что при пробуждении и возвращении в жестокую реальность приходится быстро трезветь (буквально за считанные секунды), осознавая с холодящим сердце и душу шоком, что все недавние воспоминания о произошедшем со мной – вовсе не кошмарный сон. И я сейчас лежу не просто в какой-то постели (и не на матраце в подвале, как до этого). Вернее, лежу в ней не одна. Что тот физический дискомфорт, сдавивший меня едва не со всех сторон, – не мнимая парализация от пережитого во сне.