– Арслан, мальчик мой, пожалуйста… Не смей себя накручивать. Тем более зная, на что способна эта проклятая ведьма!

– А ты что, знаешь, на что способна Сэрче? Или думаешь, что успела хорошо её узнать за этот месяц? Ника морочила нам головы несколько лет! Даже ты не сразу поняла, кто она такая в действительности!

– Не говори глупостей! Это ж насколько надо быть отравленным чувствами к той гадюке, чтобы перестать верить в других женщин. Там и невооружённым взглядом видно, насколько они разные! Как небо и земля! Как рай и ад!

– Да, шайтан меня разорви! Я тоже безумно хотел это видеть и чувствовать! Пить это и дышать этим, лечить этим своё полумёртвое сердце! – я всё-таки не выдержал. Впервые! За весь этот перегомняченный день. Сорвался до жуткого хрипа, почти уже крика, не в состоянии совладать с обезумевшими бесами, разрывающими мою душу на части. – Поэтому, блядь, и не мог её отпустить! Мне нравилось себя обманывать, верить в то, что я поймал в свою клетку невинного ангела с таким пугающим надо мной воздействием… И что теперь, Айла? Что мне делать с этим теперь? С тем, что я ей противен? С тем, что я навсегда останусь для неё чудовищем, которому она скорее предпочтёт избалованного мажорчика вроде Увалова? Она уже его выбрала! Ты что, так этого и не поняла?!

– С чего ты это вообще взял? Со слов Щербаковой? Ты что, не видишь, что она с тобой делает и до чего довела своими лживыми речами? Да она что угодно тебе наплетёт, лишь бы довести до срыва и заставить идти у неё на поводу.

– Одно дело, если бы это говорила только она! Я сбежал отсюда в последний раз не из-за Щербаковой. Меня довела до ручки вовсе не она. И сейчас я схожу с ума не от того, что она мне сегодня наговорила! А от чёткого осознания, что я уже ничего не смогу исправить. Усугубить, да! Но не исправить!

– Перестань, джаным, прошу тебя. Не надо. Хватит! Не накручивай себя. Не ведись. Прислушайся к своему сердцу. Разум не всегда даёт правильные советы, особенно, когда человек загнан в тупик и не видит выхода. – Айла принялась меня ласково поглаживать, как маленького мальчика, то по рукам, то коленкам, будто это могло как-то меня отвлечь или усмирить взбесившегося во мне зверя. – Ты сейчас в первую очередь должен переживать о её жизни! Может с ней что-то случилось плохое. Может ей угрожают или, не дай Аллах, хотят убить…

– А если нет? Она столько раз просила меня её отпустить… Долдонила об этом чуть ли не постоянно! Мне иногда хотелось её за это… придушить! Буквально! А сейчас… Если ей так хотелось сбежать от меня или не видеть мою постылую рожу… да бога ради! Могла бы какое-то время пожить на квартире в столице, где я ей тоже разрешал жить во время поездок на учебу.

– Можно подумать, тебя бы это на какое-то время остановило? Тебя уже сейчас прямо трясёт. Как будто сам не свой. Смотреть страшно. А узнавать, о чём думаешь и что чувствуешь, так вообще побоишься.

– Лучше тебе этого и не знать, Айла. Будешь крепче спать.

– Крепче спать? После того, что произошло и что теперь творится с тобой? Как ты можешь мне такое говорить? Я скоро опять поковыляю на кухню до аптечки за сердечными. Какой спать, безмозглый ты осёл! Только если наглотаться снотворного! Джаным, пожалуйста! Не мучайся так. У меня же сердце кровью обливается, когда вижу тебя таким и понимаю, как тебе больно.

– Нет, Айла. Не понимаешь. – как бы мне не хотелось ей об этом говорить, но иногда держать в себе подобный груз становится слишком невыносимо, и уже банально не следишь за тем, что слетает с твоего языка. Потому что контужен от этой боли, дезориентирован ею и не имеешь никакого представления, как от неё избавиться. Да и хочешь ли вообще от неё избавляться. – Особенного того, как я мечтаю её сейчас вернуть. Живую или… мёртвую… И, наверное, лучше бы для неё мёртвую. Потому что, если она ещё жива, тогда я сам её убью. Если она действительно не хочет быть со мной, не хочет возвращаться ко мне…

– Замолчи! Ради Аллаха, замолчи сейчас же! Ты просто сходишь сейчас с ума и не ведаешь о чём говоришь! Это не твои слова! И не твои желания!

– Мои, Айла. Мои! Мне самому с трудом верится, что это я, и что всё это не хочет убираться из моей головой. Давит, точит и сводит с ума. Но не уходит. И, самое страшное, я прекрасно понимаю, что должен её отпустить. Давно должен был. Только не могу. Она нужна мне, даже куда сильнее, чем мне казалось до этого. Разве что в этот раз ей действительно следует держаться от меня как можно дальше. Потому что, если я её найду… а я обязательно её найду…

– Всё! Хватит! Прекрати себя этим изводить и слушай, что тебе скажу я! – в этот раз Айла пошла чуть дальше утешительных поглаживаний. Обхватила моё отрешённое лицо прохладными ладонями и попыталась заставить меня смотреть ей в глаза. Как будто и вправду обладала недюжинной способностью внушать желаемое через пристальный взгляд. – Ты не такой ужасный, как привык думать о себе! Я знаю, ты и по сей день коришь себя за брата, за то, что мог предотвратить его гибель, перекладывая большую часть вины на себя. Поэтому и с женщинами у тебя столько лет не ладилось и, если так подумать, ты и не стремился кого-то искать. Потому что до сих пор не веришь в то, что способен на серьёзные отношения, и что кто-то однажды вытеснит из твоего сердца Щербакову. Но ведь это уже случилось, джаным! Ты и сам не понял, как Юля прочно вошла в твою жизнь и стала намного для тебя большим, чем каким-нибудь кратковременным развлечением на одну ночь. Просто перестань бояться своих к ней чувств и не отталкивай её в следующий раз. Вам уже пора поговорить серьёзно о том, кто вы друг другу. И найти смелость признаться хотя бы себе в том, насколько вы зависимы один от другого. Хватит себя мучать глупостями из прошлого. У вас вся жизнь впереди! Ты же сам видишь, как тебе без неё плохо. Неужели непонятно почему?

– Боюсь, во всей этой истории мне не хватает самого малого, абла. – я неспеша, но всё-таки показывая через слова и действия своё непримиримое упрямство, отнял ладони Айлы от своих щёк. Правда, благодарно и без какого-либо подтекста поцеловав ей пальцы. – Твоего впечатляющего оптимизма. Я бы сам хотел, чтобы всё, что успел натворить до этого можно было разрешить лишь одним щелчком пальцев. Но так не бывает, сестрёнка. И тебе ли об этом не знать. Да, я хочу её вернуть. До трясучки и болезненного скрежета зубов! Но хочет ли она вернутся ко мне?..

Я ненадолго замолчал, но лишь для того, чтобы отрицательно покачать головой и иронично, почти жёстко, цыкнув языком о зубы: – Как-то в последнее верится с большим трудом. Хотя мне уже и неважно. Потому что я всё равно это сделаю. Я всё равно её верну. Живую или мёртвую…

***

В какой-то момент я всё же не выдержал и полез в бар за початой бутылкой Макаллана, в наивной надежде хоть как-то вытравить из себя этот нестерпимый подкожный “зуд”. На благо, время уже давным-давно перевалило за полночь, и я в конце концов заставил Айлу отправиться спать. Правда, перспектива о ядрёном снотворном меня прельщала куда меньше, чем более привлекательная возможность упиться до столь желанного беспамятства. А там, как говорится, хоть пожар, хоть потоп. К тому же действие это не совсем скорое. Можно заливаться часами и даже что-то при этом делать. Например, пересматривать на ноуте последние видеозаписи с запечатлённой на недолгих кадрах Сэрче и искать по ним подсказки с тайными знаками касательно её последней выходки. Убеждать себя снова и снова, что в её действиях нет ни единой капли сомнения или страха. Что она действительно это сделала, потому что страстно хотела этого сама, а не по чьей-то насильственной указке.

– Почему, Сэрче, шайтан тебя разорви! Почему?.. – чем больше я в себя заливал тумблер за тумблером чистого скотча, тем чаще начинал говорить вслух и делать несвойственные мне вещи. Про чувствовать молчу. Поскольку чувства и алкоголь – тот ещё ядрёный коктейль. По мозгам шарахает буквально на вылет. Воистину, безопаснее приковать себя цепями в подвале, а ключ выкинуть в дальний угол комнаты или в подпотолочное окно. Хотя тоже не вариант.