Эти потёки крови на льду, этот нечестивый симбиоз холода и жара завораживал, кружил голову, лишал воли. Эти розы даже умудрялись пахнуть. Их запах показался Огюстин знакомым.

Из забытья её вывели слова Веданы. Поветруля по-прежнему стояла в ручье и говорила:

– Не плачет, не горюет Утренняя звезда о Вечерней звезде, древо о птице Железный нос, деревянный хвост, разнотравье о засухе. Так и сердце Веданы Кот не тревожится, душа её спокойна, дух силён. Бел-горюч камень, всем камням отец, от всех металлов ты взял по крупице силы, щедро делишься ты своей мощью с водой, поделись ею и с подругой своей, воздушной девой, полевой сестрой Варны Миролюбовны, Веданой Кот.

Прямо на глазах Огюстин Ведана начала расти. Нет, она начала левитировать. Показались над водой её маленькие ступни, а затем Ведана воспарила над ручьём.

Сквозь просвет тяжёлых облаков выглянуло солнце. Лёд, сковывающий сад, тонко заиграл, ослепительно заблестел, заискрился всеми переливчатыми красками лета и осени. Он начал стремительно таять. Зелёная шпага окрасилась алым – гладиолус распустил все свои бутоны.

Раскинув руки, Ведана парила в воздухе, полная спокойствия и умиротворения, поднимаясь всё выше и выше. Вот уже и снег наполовину скрыл от глаз Огюстин хрупкую фигуру поветрули.

Огюстин показалось, что от Веданы исходит тихий свет. Он разгорается, размораживает, возвращает к жизни цветы и деревья…

Раздаётся тихий плеск, и Ведана Кот камнем падает в ручей.

У ручья стояла плотно закутанная в шелка моргана. По чёрным, без отлива, прядям, выбивающимся из-под шёлкового платка, Огюстин узнала Окин Катуавр.

– Молишься божествам пэри? – недобро спросила моргана.

– Зачем ты это сделала? Я пыталась избавиться от тоски и тревоги! – поднимаясь на ноги, ответила Ведана.

Она повела плечами, и её волосы высохли. Ведана вышла из ручья.

К удивлению Огюстин, моргана подала поветруле руку, и Ведана эту руку приняла.

– Если так, то прошу прощения. Но странные у вас молитвы. Простите у всех, у кого только можно, вечно прибегаете к уловкам, стараетесь отовсюду урвать, – проговорила моргана.

– Вы, морганы, говорите так, потому что не знаете нас, поветруль. Мы не можем жить одной лишь чистой энергией океана, – спокойно промолвила Ведана.

Моргана повела глазами на Огюстин, ничего не сказала. Поветруля или не замечала, или делала вид, что не замечает человека.

– А как же энергия ветра? Даже океан зависит от ветров, – Окин помрачнела, – кстати, о сне. Сегодня мне приснился дурной сон.

– И мне, – поддержала Ведана, – я сидела в ужасном склепе, за круглым столом, полным ярости и безысходности. Передо мною лежала обугленная веточка моего любимого дерева.

– А я сидела в душной пещере южной пустыни. Передо мной в глиняном блюдце была налита жёлтая, вонючая вода. Я осознавала, из пустыни мне не выбраться, и что эта вода – всё, что осталось у меня до конца этого столетия. Если я переживу это столетие на воде в глиняном блюдце, то смогу вернуться к себе в океан, – скорбно проговорила Окин Катуавр.

Огюстин поняла, что стала свидетельницей слабости колдовских дев. Все магические расы жестоко мстят свидетелям своей слабости. Вряд ли Ведана Кот и Окин Катуавр станут исключением.

Огюстин развернулась и, тихо ступая, направилась во дворец.

Катя Сеймур и Оана Стан уже вовсю готовились к завтраку.

Выяснилось, что всем без исключения невестам предстояло явиться пред очи принцев в платьях узких, как перчатка, и притом одинакового цвета.

Девушки чуть не плакали, разглядывая выданные им скучные серые платья. Катя и Оана прикидывали, сильно ли они проиграют колдовским девам.

Огюстин с сожалением посмотрела на заговорённую чашу, с отрадой сбросила на руки служанки намокшую от снега одежду, вошла в ванну, полную горячей воды, и блаженно закрыла глаза.

Глава 5

По протоколу, давно пора было приступать к завтраку, но в трапезную никого не звали.

Огюстин подумала, что принцы уже выбрали себе невест. Нет, не так. Для принцев уже выбрали невест.

«И всех решили распустить, чтобы не устраивать балаган», – печально подумала Огюстин, мысленно прощаясь с мечтой о короне, о троне, о принце… О каком именно принце, Огюстин и сама не знала.

Из меланхолии Огюстин вывел возбуждённый голос Кати:

– Знаете, что произошло?!

– Что? – вытаращилась Огюстин.

Оана окинула Катю равнодушным взглядом.

– Две самые распрекрасные королевны подрались! – выдержав эффектную паузу, выпалила Сеймур.

– Ноел Видаль и Юлдуз аль-Джабир? – догадалась Огюстин.

– Они самые, – глаза Кати сияли, – дрались, как две бабки на рынке! Подумать только!

Катя не соврала.

Юлдуз – значит звезда. Пэри шла по коридору, гордо неся свою необыкновенную красоту. Все восхищались огненной звездой, и Юлдуз об этом знала. Люди почтительно расступались перед пэри, долго смотрели ей вслед.

Ноел была само величие. Равнодушная к тем, кто её окружает, моргана шествовала так, будто её вели к трону. И чёрные с зелёным отливом волосы Ноел летели подобно императорской мантии, и рубиновая диадема венчала её голову подобно короне.

И встретились моргана и пэри. Подобно двум клинкам, взгляды девушек сошлись и зазвенели; лёд тёмно-зелёных глаз Ноел и золотой песок очей пэри. И никто не хотел уступать.

И повисло тягостное молчание. Ненадолго повисло. Тишину разорвали разъярённые крики двух женщин. Пэри и моргана ожесточённо тузили друг друга. В ход пошло колдовство. И быть бы скандалу, если бы поблизости не оказалось феникса. Его звали Мистраль Новомир. Мистраль самоотверженно попытался разнять дерущихся. Основные удары пришлись на него. Но и Юлдуз и Ноел понесли потери.

Ноел шипела, залечивая ожог. Даже моргана не может мгновенно вылечить водой огонь пэри. Для этого требуется много времени. У Видаль была обожжена правая рука, часть шеи и левая скула.

Юлдуз морщилась, осторожно притрагиваясь к глубоким бороздам на правой щеке. Борозды оставили энергетические иглы морганы.

– Как так вышло, что моргана и пэри столкнулись на узкой дорожке? Они должны были идти разными путями! – шептались слуги.

– А фениксу досталось больше всех.

– А ему всегда больше всех надо.

– Вечно у Мистраля проблемы из-за женщин…

– Позвольте, где была стража? Где были алхимики?

– Дармоеды… Развелось их…

Трапеза шла своим чередом. Стало известно, что Юлдуз аль-Джабир покинула дворец, никому ничего не сказав.

В народе ходит поговорка: «Уйти как пэри», то есть уйти, не прощаясь.

Катя Сеймур кокетливо щурилась на принцев. В лице Оаны Стан читалось скрытое довольство. Отныне Юлдуз аль-Джабир заказан путь во дворец, по крайней мере, в качестве невесты.

На одном конце длинного стола сидели принцы, на другом – император Фабрис, нестарый ещё мужчина.

– Ваше величество Фабрис Сантонскар Умный. Ваше высочество Флориан Сантонскар, и ваше высочество, Нориберт Сантонскар. Я, моргана Ноел Видаль, благодарю вас за гостеприимство и отправляюсь к себе в океан.

В голосе Ноел не было ни тревоги, ни вызова. Океан спокойствия.

Катя Сеймур вжала голову в плечи.

Ноел Видаль вышла из-за стола, направилась к выходу из трапезной. Слуги застыли с подносами. Император и принцы сидели с непроницаемыми лицами.

А Ноел шла. Она не старалась держать осанку, не поднимала высоко голову, не торопилась. Она просто шла, в обычном темпе и как-то буднично, будто шла по безлюдной улице, а не по императорской трапезной. Ноел Видаль скрылась за дверью. Моргане никто не препятствовал.

«Умеет проигрывать. Куда ей в невесты, с таким то лицом. Гордая. Ещё пожалеет о своём поступке», – подумала Огюстин.

Распорядитель шикнул на слуг. Завтрак продолжался.

Огюстин исподтишка разглядывала потенциальных невест. Одетые в облегающие серые платья, они растеряли львиную долю своего колдовского шарма.