Женя видит сооружение, покрытое рогожей. Хочет его приоткрыть. Но Тимур быстро задёргивает рогожу:

– Простите, но этого нельзя. Это наша военная тайна.

Резкий свисток прерывает Тимура: часовой заметил пробирающегося меж деревьев Вовку. Часовой хватает снежок. Но Вовка уже за забором.

– Это сигнал, – говорит Тимур. – Теперь я попросил бы женщин с территории крепости удалиться.

Женщины – Женя и Катя – с достоинством откланиваются. Маленькая девчурка, не опуская недоверчивых глаз, опасливо кланяется собаке.

– Послушай, – говорит Женя, – почему ты с нами так разговариваешь? Какие мы женщины? Какая территория? Какая тайна? Ты над нами смеёшься!

С лица Тимура сходит суровая маска. Теперь это обыкновенное лицо задорного мальчугана, он улыбается.

– Я смеюсь, но не над вами. Мне весело. Твой брат – наш враг, и им не взять нашу крепость ни за что на свете! Что свистишь? – обращается он к часовому.

– Шпион проскочил. Вовка Брыкин.

– А Вовку надо изловить и вот на этой башне повесить! – говорит Тимур.

Но Вовка в это время уже поднимается по чужой лестнице. Немного помявшись на площадке у двери, он звонит. Высовывается здоровенный дяденька и молча ждёт вопроса.

– Скажите, пожалуйста, не живёт ли здесь одна девочка? – спрашивает Вовка.

Дяденька хладнокровно оборачивается и зовёт басом:

– Варвара… тебя спрашивают.

Выходит очень маленькая девчурка в белом передничке, с вымазанными мукой руками. Она отряхивает муку, потирая одной рукой о другую, и спрашивает:

– Ты ко мне, мальчик? Я занята.

– Это не то. Это с другого подъезда, – пятится Вовка и мчится вниз по лестнице.

Девчурка пожимает плечами, улыбается:

– Он меня, кажется, испугался.

Вовка останавливается перед другой дверью и звонит. Дверь осторожно отворяется. В щель просовывается рука. Рука хватает Вовку и бесцеремонно втаскивает в тёмную прихожую. Худенькая старушка теребит Вовку:

– Я тебя пустила на полчаса, а тебя нет два часа! Разбойник! Ты хочешь моей погибели!

– Нет, тётенька, я совсем не хочу вашей гибели, – заикаясь, лепечет Вовка.

– Ты кто? – изумляется старушка и зажигает свет.

– Я, тётенька, хотел спросить… нет ли тут у вас одной девочки?!

Старушка выталкивает Вовку за дверь:

– Нет у нас никакой девочки! Хватит нам и одного мальчика!

Вовка снова пускается на поиски и звонит у третьей двери. За дверью слышна музыка. Кто-то играет на аккордеоне. Дверь распахивается – перед Вовкой стоит Женя Александрова. На ней просторный длинный халат.

– Тебе что? – спрашивает Женя.

– Я хотел спросить… Не живёт ли здесь одна девочка?

– Я живу. Я девочка.

– Ты? А нет ли какой-нибудь ещё в другом роде? – говорит Вовка, критически оглядывая Женю.

– Девочки в другом роде не бывают, – усмехается Женя. – Девочки все в одном роде.

– Это конечно. Но я хотел спросить… нет ли у вас тут такой… покрасивей?

– Ты глуп, и что тебе надо, я не понимаю! – вспыхивает Женя, захлопывает дверь и уходит в комнату.

Там её сестра Ольга играет на аккордеоне и тихонько поёт:

Ольга кладёт аккордеон и спрашивает:

– Женя, я не пойму: ты на Тимура сердита?

– Не знаю… Он переменился, – с горечью говорит Женя. – Что же? Разве он на самом деле командир или начальник?

– Я не знаю, как сейчас… Но большим командиром этот Тимур когда-нибудь будет… Это кто приходил?

– Приходил какой-то мальчишка, спрашивал какую-то девчонку…

Женя сбрасывает халат. На ней замечательное, в звёздах, платье. Она подошла к зеркалу, надела белокурый в локонах парик с мерцающими лучами, расходящимися от светлого обруча.

Это и есть та «голубая звезда», которая так нужна Саше.

В коридоре военного учреждения перед каким-то командиром, подтянувшись, стоит Тимур. Рядом с военным молодой, ещё неуклюжий призывник.

– Скажите, если человек убит, ранен или пропал без вести… об этом с фронта в письме писать можно? – спрашивает Тимур.

– Можно, но не нужно! – отвечает военный. – Об этом только после проверки и кому нужно мы сообщаем сами.

Тимур хочет ещё что-то спросить, но вдруг в глубине коридора он замечает няньку, которая идёт и осматривает на дверях таблички. – Можно, но не нужно? Спасибо! – поспешно говорит он и козыряет. – Больше мне ничего знать не надо, – чётко повернулся и вышел.

– Товарищ, одёрните ворот, поправьте ремень, – говорит военный призывнику, показывая на уходящего Тимура. – Смотрите, как нынче мальчишки пионеры ходят…

Тем временем нянька, найдя нужную комнату, разговаривает там с военным о Максимове.

– Значит, Степан не убит? – спрашивает нянька. Военный сочувственно и огорчённо пожимает плечами.

– Тогда он, может, в плену?

– Вряд ли. – Военный быстро поправляется: – Капитан Максимов значится пока как пропавший без вести… Дети у него есть?

– Двое.

– Вы пришли, и я вам сказал, но детям его я бы советовал пока ничего не говорить… Да и жене не надо…

– Жены у него нет… Невеста.

– Невесте я бы несколько дней подождал говорить тоже.

– Значит, без вести?

Нянька поднимает на военного своё старое умное лицо и не то про себя говорит, не то спрашивает:

– Война?..

Военный, вставая, смотрит ей в глаза и, кивнув головой, твёрдо отвечает:

– Война!

Сидя за столом, заваленным ворохом бумаги, лент и лоскутков, Женя Максимова шьёт маскарадное платье. Рядом в кресле сидит Саша, ноги его укутаны одеялом. Перед Сашей стоит растерянный Вовка.

– Ты подумай, она была в крепости и не хочет сказать нам ни слова! – с досадой говорит Вовка, показывая на Женю.

– Я была у коменданта как гость, а не как ваш разведчик! Понятно?

– Понятно, понятно, – сердито отвечает Саша и поворачивается к Вовке: – А что же твоя агентура?

– Моя агентура – просто дура! Я её спрашиваю: «Что видела?» – «Собаку». – «Ещё» что?» – «У ней на лапах когти». – «Ну ладно, а ещё, кроме собаки?» – «Мальчишек видела. На них собака не смотрит, а на меня глаза уставила и зубами ворочает». Вот и поди с такой агентурой поработай!

– Лыжи, палки, рогожи, крюки готовы?

– Всё готово. Сегодня к ночи от крепости останется один пепел!

– Я буду смотреть через окно. И если вы, трусы, опять отступите, я сам на улицу выскочу!

– Кто отступит? Мы? – Вовка протягивает Саше руку: – Считай, что крепость уже разрушена! Остались обломки… угли, дым, пепел. Вороны летают. Бродят собаки, волки… и жрут трупы…

Вовка важно уходит.

– Ой, и до чего же хвастун этот Вовка! – почти восхищённо говорит Женя.

– Женя, когда от папы последняя была телеграмма? – спрашивает Саша.

– Давно: две недели, – отвечает Женя, доставая из кармана телеграмму, и повторяет давно заученный наизусть текст: – «Ленинград, Красноармейская, 119, Максимовым. Пишите чаще, как здоров Саша. Целую. Папа».

– Пишите чаще, а сам ничего не пишет… Женя, Вовка не смог. Узнай ты, чьё это окно.

– Ну как его узнаешь? Таких окон сто. А ход в тот дом с другой улицы… Ну, какая у окна примета?

– Там сидят мои голуби. Там живёт такая девчонка. Она как звезда… Красавица.

– Голубь – примета летучая. Он то здесь, то там сядет. А красавиц в нашем квартале ни одной нету, – пожимает плечами Женя и, увидев вошедшую Нину, радостно кричит: – Нина, шей скорее мне платье! Скоро ёлка, и у всех всё уже готово.

– Нина, ты моего папу любишь? – спрашивает Саша.

– Да. Очень! – просто и прямо отвечает Нина.

– Тогда найди ту девочку. Она видала письмо. Оно про папу… – Сашенька, у тебя была температура, жар. Тебе, может быть, просто показалось?

Нет! Это мне потом показалось… А сначала мне ничего не показалось…

– Не кричи. Смотри, какой горячий… – говорит, входя в комнату, нянька. – Дед твой был солдатом. Отец – капитан. А ты… ты, наверное, будешь генералом.