Эсперанса закричала, схватившись за голову. Упала с трона, начала кататься по полу, размазывая позолоту.

– Только не это, – пробормотал Иохия, – Эс, скажи, что он ничего не сделал с твоей способностью!

«Я сразу понял, что эта золотая баба – тоже эспер. Забавно. Эсперанса – убийца эсперов. Я нагло влез в её мозг и знаешь что, Иохия? Я понял суть её силы. Эсперанса никогда больше не сможет вычислять младенцев со способностями эсперов. Отныне вы не уколите ни одному ребёнку «Ламию». В память о Чармиан. Если бы я был сильным… как секунду назад… я бы смог защитить её», – прозвучал в мозгу Иохии голос Наиля.

Наиль шёл с работы домой. Его обтекали студенистые особи, все как один безликие – толпа ноппэрапонов. Детёныши особей были настолько бесплотными, что просвечивали. Наиль не думал, что эти полулюди-полурастения – его братья и сёстры, что среди этих особей бегают и его дети. Он только об одном думал, только одного боялся. Что его не укоренят. В своих страхах Наиль не был оригинален. Все жители страны Лиан боялись, что им откажут в укоренении. Но Наилю вот-вот должно было исполниться сорок лет. Если его не укоренят, то… Что дальше? Персональный конец света? Куда уходят те, кого не укореняют?

Наиль не различал полулюдей-полурастений; чтобы отличить мужчину от женщины, ему приходилось напрягаться. Зато он научился слышать запахи. В тридцать восемь лет у него обострилось обоняние. Вот от этой особи пахнет розами – красивая, но бесполезная женщина. А от этой женщины пахнет алоэ. Если бы дали дожить до пятидесяти лет, она смогла бы принести немало пользы своим собратьям. А от этой парочки исходит приятный запах олеандра. Коварные особи. В пятьдесят лет их способности раскрылись бы в полной мере. А от этого мужчины едва заметно пахнет аконитом. Крайне опасный тип. Но он не сможет никому навредить, потому что основные способности, не считая эсперов, открываются у полулюдей-полурастений к пятидесяти годам, укореняют всех в сорок лет, а кому не посчастливилось быть укоренённым, того ждёт личный армагеддон. От самого Наиля пахло перечной мятой.

Полулюди-полурастения восстанавливали дворец свиданий. Укреплена материалами из Башни, постройка страдала, конечно, во время дождя, но не размывалась полностью. Свои домишки полулюди-полурастения отстроили ещё вчера. Отстраивался и Наиль. Он бы не прочь спасть под открытым небом. Наиль строил свой дом машинально, потому что привык это делать. В последнее время он всё делал машинально. Его жизнь, его действия, его мысли шли по накатанной.

Дома тоже выглядели одинаково – просто груды глины. Свой дом Наиль узнавал по стёклам, пурпурным и оранжевым.

На пути Наиля лежал получеловек-полурастение, погибающий от переизбытка влаги. В стороне – ещё один. На несчастных никто не обращал внимания, это почти норма – терять во время дождя двух-трёх граждан страны Лиан.

Возле умирающего остановились двое детей, мальчик и девочка.

Наиль замедлил шаг. Остановился. Ему не пришлось концентрироваться, чтобы рассмотреть мальчика.

Как звали ту женщину? Чаттерли? Моргиана? Моргана? Чармиан – вот как её звали.

Эти чёрные волосы, этот золотистый загар, эти хризоберилловые глаза кошачьего разреза, эти скупые и в то же время отточенные движения танцора… Мальчик вполне мог оказаться сыном Чармиан.

Наиль не помнил толком, что случилось с Чармиан. Она исчезла четырнадцать лет назад, а мальчику на вид было лет десять. Возможно, он выглядит моложе своих лет, возможно даже, что он сын Наиля.

Нет, такое Наиль не забыл бы.

Сконцентрировавшись, Наиль начал видеть полулюдей-полурастений. Девочка рядом с сыном Чармиан (сыном Чармиан?) была рыжеволосой, с длинным лицом и выступающим подбородком.

– Консуэло, без брата я ничего не смогу сделать, – сказала девочка.

Мальчик нетерпеливо мотнул головой. Вытянул руки по направлению к умирающему получеловеку-полурастению.

Наиль с холодным любопытством смотрел, как тело умирающего приобретает нормальные размеры. Зато его рука пухла и приобретала ядовито-зелёный цвет. Наконец, рука надулась, как шар. Вытянутые руки Консуэло дрожали от напряжения. Рука человека-растения отвалилась от его туловища и лопнула. Страшная рана заросла в мгновение ока. Консуэло с облегчением вздохнул.

– Я отращу ему новую руку, – неуверенно сказал он.

Девочка кивнула на приближающихся косарей.

– Консуэло, надо бежать!

Но мальчик шатался от усталости. Идти, а тем более бежать он не мог. А косари всё ближе, и глаза их отливают металлом.

– Леро! Леро! – закричала девочка.

Полулюди-полурастения отворачивались, по опыту зная, чем грозит внимание косарей.

К детям со всех ног бежал рыжеволосый мальчик. То же вытянутое, как огурец, лицо, выступающий подбородок. Близнец девчонки.

Взявшись за руки, брат и сестра заслонили собой Консуэло от косарей. Их было четверо. Они достали свои серпы.

Дети не дрогнули. Наиль видел, как напряжены спины брата и сестры. Что до Консуэло, то его взгляд приобрёл отсутствующее выражение.

Косарь занёс серп над головой Леро. За назревающей трагедией наблюдал десяток полулюдей-полурастений одного возраста и Наилем. Те, кто помоложе, давно разбежались.

Наилю показалось, что он смотрит одними глазами со своими ровесниками. Какое странное чувство…

У одного из ровесников была перевязана рука. Наиль почувствовал боль в своей руке.

У одного из косарей начали заплетаться ноги. У другого треснула шея, запрокинулась голова; срезанным снопом он рухнул на землю. Тот, у которого заплетались ноги, выронил серп.

Два других косаря прыгнули, как гепарды, намереваясь серпами снести детям головы. Консуэло ощерился. Нападающих швырнуло друг к другу, и они срослись головами. Стараясь освободиться, косари опасно ранили друг друга.

Рыжеволосые брат и сестра не медлили. Подхватив Консуэло под руки, они побежали, направляясь к стене из тумана.

Сросшиеся косари бестолково возились, скверно бранясь. Наиль подумал об оленях, которые сцепились рогами. Наиль подумал, что одному из этих двоих придётся лишиться скальпа.

Хотя Консуэло и висел кулём на плечах брата и сестры, дети бежали на удивление быстро.

Наиль только сейчас понял, что пахнет от мальчика неприятно – грибницей.

Наиль пожал плечами и направился к себе домой. Пурпурные и оранжевые стёкла согревали привычным течением безжизненной жизни.

Ночью Наиль сидел на пороге своего домишки. Пора идти спать, да неохота. Сон долго не шёл к Наилю. Он плавал в чёрной пустоте, без чувств, без мыслей, с проблесками памяти, и не было ничего болезненнее этих проблесков.

Наиль чувствовал себя галькой на берегу моря; море как-то приснилось Наилю, тяжёлое, как бархан, кроваво-красное. А какие оно ещё должно быть? Огненные языки моря лижут берег, засасывают в себя гальку. Засосёт и Наиля, и никому не будет до него дела, даже ему самому. Кто он и зачем он? Почему он живёт среди этих странных особей?

Наиль выходил на улицу. Чувствовал огоньки – своих ровесников, таких же потерянных, тоскующих. В силу физиологии и ещё чего-то, непонятного для рассудка, но ясного, как день, для подсознания, ровесники не были особями. Или были, но такими же, как Наиль; близкими по духу.

Наиль чувствовал, что он не одинок на этой странной планете, и ему становилось легче.

Послышались шаги. Шагал кто-то тяжёлый и неловкий. Полулюди-полурастения не ходят по ночам, не отходят от порога своего дома.

Получеловек-полурастение остановился перед Наилем, заслонив собой жиденький свет невзрачных, точно на рассвете, звёзд.

Наиль немного видел в темноте. Он узнал косаря, напавшего на детей.

Это был тот косарь, которому покалечили ноги. Он упал. Наиль продалжал неподвижно видеть.

Косарь с трудом сел.

– Здравствуй, Наиль.

Наиль промолчал.

– Так и знал, – вздохнул косарь, – я ведь специально к тебе шёл. От своих сбежал. Лишил себя последней отдушины.