– Конечно, по естественным причинам. Даже не могу представить, если это не так! Здесь высшее общество!

– Не сомневаюсь в этом, баронесса. Я думаю, как только криминалисты подтвердят естественную смерть господина Шульца, дело будет закрыто. Вас и гостей замка никто более не побеспокоит. А вы случайно не заметили ничего не обычного?

– Нет. Только профессор был очень рассеян, постоянно не следил за временем и везде опаздывал. Он и на ужин опоздал.

– Наверное, не хотел спешить на свидание со своей смертью, – криво усмехнулся инспектор.

– Как это понимать?

– Простите, грубый полицейский юмор. Извините ещё раз. А кто сидел рядом с профессором во время ужина?

– Фройляйн Ригер справа от него, а слева – Клаус Петерман. Напротив – барон Курт.

– Спасибо, баронесса. Надеюсь, я и мои люди не доставят вам и гостям больших неудобств. А когда, говорите, завтрак?

– Ваших людей покормят на кухне, я распоряжусь. А вы, инспектор, можете присоединиться к нам в столовой. Завтрак будет подан в восемь тридцать.

– Хорошо. А сейчас, с вашего разрешения, я осмотрю гостиную, надеюсь, эксперты уже закончили свою работу. И обязательно буду вовремя к завтраку.

– Прошу не опаздывать, инспектор!

Хок пошёл в гостиную. Пора было заняться осмотром и делать первые выводы.

– Что скажешь, друг мой белый? – спросил инспектор у врача. Знали они друг друга давно. – Скажи, что он умер от какой-нибудь простуды, и я напишу длинный скучный рапорт, а затем закрою дело.

– Предварительно скажу тебе, что его отравили. А вот чем и когда, это уже прочтёшь в официальном отчёте завтра.

Выражение лица Вальтера стало кислым.

– Да чтоб тебя! Почему ты не мог сказать, что он умер от старости, а? Это дело на контроле у министра, чувствую, что через час-другой он будет требовать результатов.

– Тебе не привыкать к вниманию начальства. Найдёшь злодея. Хорошо, что ко мне руководство никогда не спускается.

– Ага, твои пациенты не кричат на тебя. Им всё равно, когда ты их кромсаешь. Им уже всё равно.

– Да, они у меня все тихие и неразговорчивые, – рассмеялся эксперт.

– Тихие и мёртвые. Слушай, твой юмор граничит с цинизмом. Ты в своём морге скоро забудешь, как общаться с живыми.

– А ты? Ты же будешь меня навещать? Вот и поговорим за рюмкой чая.

– Куда я денусь, придётся ради службы. В том смысле, что спуститься к тебе и поговорить.

– Нам пора ехать, а тебе удачно разобраться с этим делом.

Все гости снова собрались в столовой. Многие из них за ночь не смогли сомкнуть глаз, несмотря на усталость. Только актриса выглядела с утра замечательно, словно и не было вчера смерти человека.

Баронесса Анна представила инспектора Хока всем присутствующим гостям. Все с интересом и с какой-то надеждой рассматривали его. В тот же миг, после короткого знакомства, со всех сторон гости начали задавать вопросы, которые сливались и превращались в единый поток неразборчивого гула.

– Господа! После завтрака прошу никого не расходиться. Мне необходимо побеседовать с каждым из вас.

– Я после завтрака собираюсь уезжать, – заявила актриса.

– Никто не покинет замка! Произошло убийство, господин Шульц был отравлен! И пока убийца не пойман, сами понимаете, я не могу допустить, чтобы кто-то покинул это место. Таковы правила.

– Если его отравили, значит, кто-то из работников кухни. Ваших слуг, между прочим, баронесса! Хорошо что я не ела завтрак, кто знает, что в него намешали, – актриса начала повышать голос.

– Расследование покажет, кто и зачем убил профессора Шульца. На данный момент ещё рано делать такие выводы. Убийца может быть и среди вас, а, возможно, и прислуга замешана, – инспектор обвёл всех взглядом. – Посмотрим, следствие покажет.

– Неслыханно, инспектор! У меня люди работают много лет! Я за каждого из них могу поручиться!

– Не торопитесь, баронесса, люди меняются, и их, например, можно подкупить.

– Только не моих людей, я им всем доверяю. Они не могли участвовать в убийстве. Они не способны на такое!

– Тогда убийца, возможно, среди приглашённых гостей. Не делайте поспешных выводов, убийца мог проникнуть в замок и отравить профессора. В данный момент это основная версия следствия. Да, кстати, а где господин Отто? – спросил полицейский.

– Людвиг, сообщи господину Отто, что завтрак подан, а также о том, что инспектор Вальтер Хок уже в замке, – холодно произнесла баронесса. Она никак не могла успокоиться после обвинений в адрес её прислуги.

Дворецкий ушёл будить магната, а все неохотно принялись завтракать. Актриса подозрительно смотрела на блюдо и никак не могла решиться попробовать после услышанной от инспектора официальной новости об отравлении учёного. Остальные также со страхом ковырялись в своих блюдах.

Вскоре послышались быстрые шаги. Вошёл запыхавшийся дворецкий. Он тяжело дышал.

– Что такое, Людвиг? – спросила баронесса.

– Он мёртв… – растеряно произнёс дворецкий.

– Да что же за день то такой! – воскликнул инспектор. – Прошу всех остаться здесь. А ты, – он посмотрел на дворецкого, – проводи в комнату господина Отто и остановите во дворе экспертов, пока они не уехали.

Он ушёл вместе с дворецким, а оставшиеся гости сидели в тишине, осмысливая страшную новость.

Баронесса Анна была растеряна, но пыталась взять себя в руки. Вторая смерть в её замке! По обществу поползут слухи, к ней больше никто не приедет, от её приглашений будут шарахаться как от чумы, придумывая жалкие отговорки или, что ещё хуже, игнорируя. Как это могло произойти? Ну почему он не мог умереть у себя дома! Однако жалость к другу семьи приближалась комом к горлу, и баронесса ничего не могла с этим поделать. Отто всегда был так добр к ней, они знали друг друга уже много-много лет, а тут он умер у неё в замке…

Астрид была бледна. Смерть уже однажды приходила в её жизнь – когда погибла мама в результате попадания бомбы в колонну беженцев. Именно после смерти матери в её картинах появилась вечерняя грусть и тоска. Она скучала по маме. Но сейчас, когда смерть дважды снова постучалась в её жизнь, и пусть это были чужие для неё люди, едва знакомые, ей захотелось снова прижаться к маме, как в детстве, и услышать успокаивающий голос, почувствовать защиту.

Адольфф сидел с потухшим взглядом, всё время смотря перед собой. Пустой и ничего не выражающий взгляд, словно что-то окончательно поломалось у него внутри. Он молча смотрел в одну точку, уйдя в себя и в свои мысли.

Старому барону Карлу было плохо, но он мужественно держался и не показывал окружающим своего состояния, особенно дочери. Но разве можно скрыть от любящего родного человека, что тебе нехорошо физически, а не морально? Смерть чужого человека, с которым он был знаком один день, абсолютно не трогала его душу. Он сам находился в шаге от смерти, и скоро костлявая должна была прийти и за ним. Он давно смирился с этим, и даже ждал её, но всё равно холодом сосало под ложечкой. Где-то внутри всё кричало «Борись, не сдавайся!», но сил уже не было. Он только переживал за свою дочь. Думал о том, правильно ли он поступил, заставив её выйти замуж за человека, которого дочь не любила. Но, с другой стороны, после его смерти она не будет одна, у неё найдётся опора в виде семьи, пусть даже такой.

Эльза спрашивала о самочувствии у отца, пристально смотрела на него, пытаясь понять, что ей делать. Мысли о чужой смерти её не трогали. Ей был важен только отец и его состояние.

Её муж Эрик был абсолютно безразличен к происходящему. Он хотел только одного – поскорее убраться из этого проклятого замка, от всех незнакомых людей и снова окунуться в свои развлечения и наслаждаться ими.

Клаус сидел и не мог определиться в своих чувствах к случившемуся: магнат мёртв – с одной стороны, это облегчение, с другой – разочарование. Эмоции на лице юноши сменяли друг друга. Страх, что Отто фон Гальбах будет распоряжаться его жизнью и те кары, которыми он грозил – всё это уходило и не имело больше никакого значения. Но на молодого человека накатывало состояние неопределённости. Угроза его будущему лежит там, в комнате, смотрит в потолок мёртвыми глазами – он даже представил себе эту картину – и в то же время, что делать дальше, он пока не представлял. Мысли в голове беспорядочно сменяли друг друга, что ещё больше выбивало из колеи обычно такого рационального человека.