У подъезда Михаил Юрьевич спешился первым, и послав одного из дворовых оповестить хозяйку о прибытии гостей, пригласил уже вышедшего из кареты и помогающего Анне Корфа, зайти в дом. Владимир улыбнулся и, подав Анне руку, на которую она привычно оперлась, последовал за хозяином вовнутрь. Елизавета Алексеевна Арсеньева ожидала их в гостиной.

Высокая и статная, хоть и не отличающаяся красотой, женщина отлично выглядела для своего возраста. Седеющие русые волосы были убраны в аккуратную прическу, а закрытое платье только подчеркивало несомненную властность и силу воли своей хозяйки. Большие живые глаза одарили гостей любопытным взглядом, и Елизавета Алексеевна протянула руку для поцелуя.

- Добро пожаловать, друзья моего внука всегда дорогие гости в этом доме.

Лермонтов нагнулся, поцеловав бабушку в щеку, и жестом указал на Владимира и Анну:

- Позволь представить, мой старый боевой товарищ, барон Владимир Корф, и воспитанница его отца, Анна Платонова. Они едут в Ялту.

- Очень приятно, - женщина окинула оценивающим взглядом присевшую в книксене Анну и протянула Корфу руку для поцелуя.

- Удовольствие всецело наше, мадам, - Владимир галантно приложился к руке женщины. - Мы очень благодарны за ваше гостеприимство.

- Прошу Вас, присаживайтесь, - женщина вежливо улыбнулась и обернулась к зашедшей в комнату девке. - Марфа, принеси чаю.

Поклонившись, крепостная удалилась, лишь чтобы через несколько мгновений вернуться с подносом с угощениями в руках. Елизавета Алексеевна сама разлила чай по чашкам, предлагая угощение Анне и Корфу, и незаметно, завязалась приятная беседа. Анна с удовольствием поддерживала разговор, но в основном больше отвечала на вопросы. Заметив ее смущение, Михаил Юрьевич сдерживал свои знаки внимания, и когда девушка, отговорившись усталостью, извинилась, ее проводили в приготовленные заранее комнаты.

========== Часть 9 ==========

Анна проснулась рано, с удивлением обнаружив в своей комнате приставленную к ней крепостную девушку Дашу, которая, смущаясь, помогла ей одеться. Потом бывшую актрису навестил господин Леви, упомянутый накануне господином Лермонтовым, и осмотревший девушку. Ничего нового почтенный лекарь сказать, конечно же, не мог, хотя, в его глазах Анна не прочла той обреченности, к которой уже привыкла в Петербурге. Впрочем, она и вправду чувствовала себя намного крепче, вопреки всему, силы возвращались к ней, да и выглядела она намного лучше.

К завтраку Анна спустилась ровно в срок, но Корф и Лермонтов уже ждали ее за щедро накрытым столом. Обилие всевозможных яств заставило Анну улыбнуться и вспомнить добрую кухарку Варю, как и отдать должное умению и талантам повара Арсеньевых. Блюда дивили своим не толтько обилием, но и разнообразием, и Анна невольно подумала, что добрая бабушка пытается побаловать своего любимого, но так редко приезжающего в поместье внука.

Елизавета Алексеевна радужно приветствовала гостью, но бывшая актриса по-прежнему была сдержана и молчалива, хотя после завтрака по просьбе Корфа исполнила несколько произведений на рояле. Ее игра, как обычно, вызвала восторги хозяев, Анна играла вдохновенно и с любовью, вкладывая душу в каждую ноту, каждую музыкальную фразу, и мимолетом отмечая, как госпожа Арсеньева смахнула непрошеную слезу краешком батистового платочка.

После концерта, Михаил Юрьевич восторженно целовал ей руки, а Елизавета Алексеевна тепло благодарила девушку за доставленное удовольствие. Спустя некоторое время мужчины уединились в библиотеке, Елизавета Алексеевна отговорилась делами по хозяйству, и Анна, наконец, осталась одна. Накинув капор и пальто, девушка решила прогуляться на свежем воздухе, ведь утро выдалось такое солнечное и теплое, и спустилась в сад. Именно здесь и застал ее господин Лермонтов спустя несколько часов с книгой в руках.

- Пожалуйста, скажите мне, что это не Байрон, - молодой человек картинно схватился за сердце, но в его глазах затаился смех.

- Что Вы, Михаил Юрьевич, в Вашем присутствии нет места другим поэтам, - Анна засмеялась, протягивая мужчине руку для поцелуя.

- Вы спасли мою гордыню, - Лермонтов опустился на скамейку подле девушки. - Но в моем присутствии Вы чувствуете себя неудобно. - Добавил он, заметив, как Анна слегка отодвинулась. - Я чем-то Вас смущаю? Или Вы боитесь ревности Корфа?

- А Вы прямолинейны, - Анна с интересом смотрела на молодого поэта.

- Вы правы, - мужчина усмехнулся. - И этот маленький недостаток не раз становился для меня причиной больших неприятностей.

Девушка кивнула, слухи о сложностях великого поэта не были безызвестны актрисе.

- Но я прав?

- Не совсем, хотя да, мне не хочется быть причиной неудобств… Но дело не в этом. Видите ли… Когда Владимир представил меня, как воспитанницу своего отца, он не упомянул некоторые детали…

- Что Вы были актрисой Императорского театра? - мужчина закинул ногу на ногу и слегка откинулся назад.

- Вам это известно? - Анна замерла, глядя в мягкие, карие глаза. - И Вы все равно пригласили меня в свой дом?

- Безусловно, - Лермонтов лишь пожал плечами. - Вы были актрисой, а я - опальный поэт. Мне кажется, мы оба могли бы забыть условности. И не беспокойтесь, я прекрасно знаю вспыльчивость Корфа, Вам не о чем волноваться.

- Благодарю Вас… - девушка опустила глаза.

- Но мне кажется, мадемуазель, Вы недооцениваете себя и чувства Корфа…

- Анна, Мишель, не ожидал увидеть Вас здесь, - раздался мягкий бархат голоса Владимира, и Лермонтов улыбнулся, вставая навстречу барону. - Что Вы тут делаете?

- Обсуждаем тебя, конечно, - поэт пожал плечами. - Я обещал Анне не провоцировать дуэлей.

- Зная тебя, это может быть затруднительно, - усмехнулся Корф.

- Меня?!

- Да ладно, я уже сто лет никого не вызывал, - Корф смотрел в глаза товарища.

- Да и я тоже…

- Простите, господа, но я оставлю Вас, мне что-то нездоровится, - девушка поднялась со скамейки и, поклонившись, заспешила прочь.

Проводив Анну взглядом, Корф обернулся к Михаилу:

- Анна чувствует себя неловко.

- Я знаю, она поведала мне, что была актрисой.

- Но ты это уже знал.

- Конечно, - Лермонтов лишь пожал плечами. - Не волнуйся, это совершено не имеет значения.

В поместье Арсеньевой Владимир и Анна провели неделю. Приятная компания, уход и забота благотворно действовали на Анну, и девушка с каждым днем чувствовала себя лучше, но по-прежнему очень много спала. Михаил Юрьевич распорядился устроить для нее небольшой гамак в тени вековых деревьев, и Анна очень часто отдыхала там вдали от любопытных глаз, а компании она по-прежнему избегала.

Именно в этом гамаке и застал ее однажды после полдника Владимир. Анна спала, уронив на землю очередную книгу, а Михаил Юрьевич стоял поодаль, задумчиво глядя на молодую актрису. Заметив приближение Корфа, он кивнул, и в полголоса начал декламировать:

- Как пери спящая мила…

- Прекрати, - голос Владимира был тверд. - Не смей. Она обязательно выздоровеет.

- Владимир, а если нет? Ты ведь знаешь…

- Не смей даже думать подобное, - безапелляционный тон Корфа заставил Лермонтова удивленно приподнять брови. - Она выздоровеет и непременно станет моей женой.

- Ты действительно веришь в это? – в голосе поэта даже не было изумления, просто констатация факта.

- Да, Мишель. Даже если она сейчас и сама в это не верит.

Лермонтов лишь кивнул. Смысла спорить не было, и почему-то он вдруг и сам перестал сомневаться, что все будет именно.