- Владимир, я прошу Вас…
- Дорогая, все будет хорошо, не стоит волноваться. И вернитесь в дом, уже становится прохладно.
- Не надо.. - глаза девушки наполнились слезами. - Он ведь прав… Не знаю, как Вас зовут, сударь.
- Господин Писарев оскорбил Вас…
- Как? - Анна схватилась за лацканы сюртука Корфа. - Узнав меня? Назвав актрисой? Но ведь он прав! Владимир, я прошу Вас, я умоляю, не нужно дуэли!
- Барон… - наблюдавший за этой сценой, Писарев нахмурился.
Он прекрасно помнил все слухи об актрисе Платоновой, и нужно сказать, они внушали уважение к девушке. Хватив лишнего, он придрался к Корфу, но теперь, когда хмель прошел, должен был признать, что всего лишь в душе позавидовал барону. Анна была той женщиной, ради которой не жаль было стать к барьеру, но сейчас, глядя в ее усталые, полные слез глаза, Серж вдруг понял, что ради такой женщины он был бы готов и на большее.
- Барон, - откашлявшись, Серж протянул Владимиру руку. - Признаю свою ошибку. Я обознался. Примите мои искренние извинения. Если Вы все же настаиваете, я готов предоставить Вам сатисфакцию…
- Я принимаю Ваши извинения, - глядя в полные мольбы глаза Анны, Корф пожал его руку. - Будем считать, что конфликт исчерпан.
- Спасибо, - Анна обернулась к Писареву, улыбаясь сквозь слезы. - Спасибо…
***
Прошло еще несколько недель, за которые скучающий свет Ялты постарался забыть о случившемся на вечере у Разумовских “конфузе”, и теперь в обществе рассказывали эту историю, как веселый анекдот: один из офицеров спутал невесту барона Корфа с актрисой императорских театров. Саму Анну об этом никто не спрашивал, как и Владимира, инцидент был посчитан исчерпанным и официально закрыт. Корфы по-прежнему появлялись в скучающем свете, их повсюду принимали, как и Писарева, который тоже ни словом, ни намеком больше не напоминал о случившемся. Жизнь вернулась в свою размеренную колею и общество, затаив дыхание, ждало обещанную свадьбу барона и воспитанницы его отца. Из Петербурга приехало несколько друзей Владимира, включая и некогда увлеченного Анной, Михаила Репнина. Девушка встретила бывшего поклонника вполне равнодушно: обид давно не осталось, впрочем, как и некогда бурливших чувств.
С каждым днем Анне становилось все лучше, и однажды утром, возвращаясь с прогулки, барон замер у входа в гостиную…
“Сей поцелуй, дарованный тобой,
Преследует мое воображенье:
И в шуме дня, и в тишине ночной
Я чувствую его напечатленье…”
Анна пела. Еще слабый, но с каждой новой нотой набирающий силу, ее голос уносился под высокие своды гостиной комнаты, и Корф застыл, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. Как же давно он не слышал ее голоса, думал, что уже никогда не услышит, но так и не смог забыть его чистого, ясного звучания, словно наяву, помнил все переливы любимого сопрано, мог воспроизвести в памяти любой романс, когда-либо исполненный ею. От нахлынувших эмоций, внезапно стало нечем дышать, и с силой рванув ставший вдруг тесным шейный платок, Владимир оттолкнулся плечом от косяка и стремительно зашел в комнату.
Заслышав стук шагов, Анна обернулась и тут же вскочила, радостно улыбаясь возлюбленному.
- Что ж ты прекратила петь? Это было божественно!
- Тебе понравилось? Правда? - девушка бросилась в раскрытые ей объятия, прижимаясь лицом к воротнику.
- Правда. Я так мечтал вновь услышать твое пение. Но разве доктор тебе уже разрешил так утруждать себя? - в ласковых глазах мелькнул легкий укор.
- Но я себя чувствую просто отлично, - Анна игриво взглянула ему в лицо. - Правда, правда. И уже несколько недель совсем не кашляю!
- Ну, раз так… - Владимир потерся кончиком носа о задорно вздернутый носик девушки и она весело рассмеялась. - Тогда… Тогда… Спой мне еще!
- Хорошо! - задрав голову и приподнявшись на цыпочки, Анна поцеловала Корфа в губы и вернулась за рояль…
Улыбнувшись жениху, девушка снова пробежалась пальцами по клавишам, и взяла первые аккорды. Облокотившись о крышку инструмента, Владимир замер, внимая звукам любимого голоса.
Сей поцелуй, дарованный тобой,
Преследует мое воображенье:
И в шуме дня, и в тишине ночной
Я чувствую его напечатленье!
Сойдет ли сон и взор сомкнет ли мой —
Мне снишься ты, мне снится наслажденье!
Обман исчез, нет счастья! и со мной
Одна любовь, одно изнеможенье.
(Евгений Баратынский)
Последние ноты замерли в воздухе, и Владимир лишь кивнул: как же долго они шли к этому моменту. Боясь верить, но не переставая надеяться, и более всего - опасаясь потерять веру.
В тот же день местный врач осмотрел Анну и произнес свой вердикт: девушка была абсолютно здорова. Болезнь отступила, но доктор все же посоветовал не возвращаться в Петербург, опасаясь возврата недуга из-за неблагоприятного климата. Корф с радостью согласился, в тот же день начав поиски подходящего для них особняка, а через неделю, в присутствии друзей и знакомых, Анна и Владимир обвенчались.
[b]Конец.[/b]
