Мне из окна квартиры виден весь двор. Этого мальчишку не заметить было невозможно. Такой маленький, и уже лидер. Предводитель дворовой шпаны (в хорошем смысле этого слова). Мой годовалый сынишка только ещё пошёл. Но я хотел бы, чтобы, когда он вырос, стал таким же боевым, задорным. Ему всегда и до всего было дело. Сам вихрастый, черноглазый, с озорной искоркой в глазах. И всегда на улице здоровался. Со всеми. И со мной тоже. Звали его, как и меня, – Сашка. Сашка Назаров. Фамилию я узнал позже…

…Самые тяжёлые больные появляются внезапно. Это я заметил уже давно. Вот если кто-то звонит, мол, везём тяжёлого больного, примите меры, будьте готовы, то почти всегда это заканчивается какой-нибудь ерундой. А вот самые тяжёлые – как снег на голову. Так было и в этот раз…

Дверь в ординаторскую распахнулась без стука. На пороге стоял «дед Назар» и держал на руках мальчишку лет семи. Безжизненно повисшие ручки, лицо бледно-серого цвета, правильное определение – землистого. Дед со слезами на глазах, дрожащим голосом с одышкой прохрипел: «Константиныч, спасай! Саня с берёзы свалился!» Деда знали, как и Сашку, все. Он во всём гарнизоне лучший сварщик. Всегда в темных очках, наверное, это профессиональное. Но слёзы были видны даже через очки. Сашку я узнал сразу, только на руках деда был не тот весёлый и живой, а погибающий мальчишка, закатывающий глаза… С какой берёзы, той, что во дворе? Дед молча кивает. И берёзу эту знают все. Потому что она во дворе одна. Высотой с пятиэтажку, видимо, её ровесница. Шершавый потрёпанный ствол, ветки начинаются с уровня третьего этажа, а сорвался он с высоты четвёртого, на глазах у бабулей, вечно торчащих на лавочке у второго подъезда. Я живу в третьем подъезде, а Сашка во втором. Почти соседи.

И опять повезло всем. Операционную готовить не надо. Мы только что закончили холецистит. Женщину привезли из Черни, мы уже давно договаривались. С пациенткой приехал анестезиолог Петя и молодой хирург из Чернской ЦРБ. Для нашего госпиталя в то время это уже была рядовая операция, а они приехали осваивать новое для себя. Как же повезло! Все на месте, будто специально собрались. Женщину уже переложили в реанимационную палату. Мальчишку сразу в операционную. Петя – настоящий профи, он ставит подключичку даже новорождённым! Нам привёз набор игл для этого, слава богу, нечасто они нужны. И с кровью у нас нет проблем. Готовые списки обследованных доноров из учебного полка. Бойцы будут уже через 10—15 минут, у них настоящая дисциплина и транспорт всегда наготове. Генерал Дерганов – похлеще «бати» из фильма ДМБ. При этом ещё и умный!.. Отвлёкся…

Старшая операционная сестра и офтальмолог Ольга Александровна занимаются с донорами. На операцию помылась новенькая сестричка, Ольга Николаевна. Видно, что волнуется. Экстренка у неё вторая в нашей операционной. Но толковая, опытная, на столе порядок. Вся бригада как будто работает уже не первый год, всё слаженно.

…Господи, ну ведь это всё очень маленькое. У меня ладонь перекрывает всё расстояние от мечевидного отростка до пупка. Но устройство внутри всё как у взрослого. Всё там же, на тех же местах, только всё маленькое. В животе кровь, иду на сгустки. Селезёнка просто в хлам, кровавое месиво. На её удаление уходит минут пять. На правой доле печени продольный неглубокий линейный надрыв, как раз в проекции ребра, видно, о него и ударилась. Спокойно можно ушить через сальник. Ещё минут десять. Живот отмыт, но слева большая забрюшинная гематома. Рассекаю брюшину параллельно нисходящей кишке, удаляю сгустки. Видимо, проблемы с левой почкой. Так и есть! Кусочек верхнего полюса лежит отдельно, тоже «отрубило» ребром. Вспоминаю урок главного уролога в Афгане. Он за час рассказал всю неотложную военно-полевую урологию. Как раз пригодилось. Лоханка не затронута, можно сделать клиновидную резекцию верхнего полюса и ушить с отрезанным сальником. Тут заминка. Кусочек сальника-то я отрезал и отдал Ольге Николаевне, а она подумала, что это препарат и передала его санитарке в формалин, пока я ровнял остатки верхнего полюса. Пришлось отрезать новый. Как она зарделась, казалось, даже маска покраснела! Но это не всё! Такой гематомы от отрыва полюса не будет. Да и пока им занимался, всё время поддавала кровь. И только когда почку отпустил из рук, стало понятно, что течёт из почечной вены. Боковой надрыв в поперечном направлении, слава богу, небольшой. Но венка тонюсенькая, чуть толще стержня от шариковой ручки. Но атравматика у нас есть, 4/0, запаслись по случаю в Питере. Изгольнулся! Положил боковой шов. Лоб весь мокрый от напряжения! Но кажется, все! Две резиновые полутрубки вывожу на поясничную область (всё как учили в школе), дренаж в малый таз. Заканчиваем. Петя уже докапывает кровь. Сашка потихонечку обретает цвет нормального человека. Себя не вижу, но, наверное, вид непрезентабельный, спереди весь в крови. После операции звоню в Тульскую детскую областную больницу. Всё-таки мы не педиатры, хотя наша «мама Света», зав. детским отделением госпиталя, практически профессор в своих детишках, но по-умному бы надо потом его отвозить к специалистам. Сашка пришёл в себя часа через три, детские силёнки, напитанные молодой солдатской кровью, оказали достойное сопротивление навалившейся беде и победили её.

…Печатаю и думаю… Сорванец – от слова «сорвался». Победили – от слов «по беде», пройтись по беде. Во как! Нет в этой жизни ничего случайного!

Через три дня на реанимационной машине мальчишку отвезли в Тулу, а через неделю вернули обратно, нечего, мол, там делать, всё и так сделали нормально.

Осенью Сашка Назаров пошёл в школу в первый класс, пошёл с моей старшей дочкой. И на их общей нарядной фотографии новоиспечённых первоклашек я всегда могу посмотреть ему в глаза. И он мне тоже!..

Было это очень давно, лет десять назад. Три часа ночи. Скорая привозит дедушку 79 лет с продолжающимся желудочным кровотечением. Фортуна к деду повернулась спиной с самого начала. Началось с каталки. Обе лежачих каталки приёмника полупьяные санитарки оставили где-то на этажах. А состояние у деда такое, что везти его надо сразу в реанимацию, а то и на стол: бледный, мокрый, липкий, глаза уже закатывает, зевает от гипоксии, ректально – мелена, на шее и воротнике рубашки следы кофейной гущи. Гемоглобин не определить – нет лаборантки (!), но по клинической картине примерно 60—70. На сидячей(!) каталке закатили в реанимацию, уже что-то легче. Деда надо оперировать, это понятно, но что??!! Есть ссылка на то, что у него была язва желудка (я долго допытывался: желудка или двенадцатиперстной, дед пять раз ответил, что желудка). А дежурного эндоскописта нет, болеет. Определяем группу крови – вторая отрицательная. В холодильнике крови такой нет (закон подлости). Срочно помощника на телефон, надо привезти с первой станции. Слава богу, у них две дозы есть. Машины в больнице нет (!), сломалась машина, надо доставлять городским сантранспортом или скорой… Организовали… Пока крови нет, с анестезиологом решили сильно давление не поднимать, только квамател, этамзилат, транексам и плазму. По зонду – кофейная гуща и периодически свежая кровь («Все-таки, наверное, не желудок», – крутится в голове). Укладываем дедулю на стол. Стабилизировался, но совсем на чуть-чуть, глаза перестал закатывать. И сразу о своём: про войну, про блокаду, про врачей… Хороший такой дед. Добрый, порядочный, именно таким в нашей жизни и нашей стране мало везёт. Клянусь, именно таким всегда хочется помочь, несмотря ни на что. Анестезиолог открывает кислород, а кислорода-то нет (!!!). Кислородная у нас централизованная, перекрыли на ремонт, что ли? Звонок в приёмник (а время-то идёт!), мобильник кислородчика, его бегом сюда. А без кислорода на кровотечение не пойдёшь, и так гипоксия. Минут 20 в состоянии дичайшего напряжения… Кровь едет, кислородчик бежит, а мы стоим… Все… Можно начинать… Но что делать?.. Пойди туда, не знаю куда, сделай то, не знаю что (!) (в голове одни матерные трёхэтажные выражения). А время уже около четырёх ночи. Открываю желудок. А кровотечения-то в нём нет, ни сгустков, ни острых язв, ни хронической, одна только кофейная гуща, да и ту через зонд уже по большей части удалили. Закрываю желудок… (Фраза, после которой хочется так заорать на всю вселенную: «Да где ты, Боженька?!») Открываю ДПК, наискосок в длину. Всё-таки есть он, Бог, на свете! И деда и меня он поддержал. В аккурат на верхней стенке луковицы сидит, родимая, с кровоточащим пеньком, ждёт, «косит лиловым глазом»! Удаётся её даже иссечь, не зацепив поджелудочную. Глаза к небу! Спасибо тебе, Господи, не оставил в трудную минуту! Ну а дальше уже всё просто: пилоропластика, дренажи, победа, короче! Дед вырулил на ура… А у меня за эту ночь от жизни, наверно, месяц оторвался… Да чего уж там…