– Что такое осколки?! – негодующе выпалил Вадим.
Антон затаился:
– Не в моей компетенции разглашать информацию про осколки. Отец твой в них спец был. Спроси у Фрея. Тебе он всё расскажет.
– Я спрошу, – едко отозвался Вадим, – не сомневайтесь! И за Кириллом вернусь. Завтра.
– Возвращайся, – согласился Арадный, и тут же поменял настроение разговора, значимо добавил: – И, важное, для тебя лично, Вадим Андреевич. Кириллу больше ничего не угрожает, это точно. Уверен, он был только приманкой, чтобы проверить тебя на общение с отражениями.
– Это лишь ваши домыслы, Антон Александрович, – нетерпеливо отмахнулся Вадим, не желая больше ничего слушать. – И это полный бред.
– Возможно, но, Вадим, согласись, странно всё и, словно, грамотно продумано: Кирилла оставили в самом центре города, где много, очень много отражающих поверхностей. Знали, что далеко уйти не сможет. Предполагали, возможно, незаметно помогали и направляли идти в нужном направлении. Вымотали парня, проморозили насквозь, но не убили и не собирались. Время подгадали, когда с работы возвращаюсь, чтоб нашёл его именно я. И я нашёл, и ты нашёл.
– А что, если приманка именно я?! – напряжённо вглядываясь в собеседника, недоверчиво протянул Вадим. – А вы… вы в счёт моей жизни пытаетесь кого-то поймать?! Я ведь прав, так?! Уверен, что прав! А моё мнение спросить не хотели для начала: хочу я подставляться или не хочу?!
– Работа на опережение, Вадим Андреевич, – противопоставил Антон. – Хитрый ход. Не подставишься.
– Хитрый здесь вы, Антон, – насторожился Вадим. Про хитрый ход он уже однажды слышал. Тогда не успел проверить правдивость теории, а сейчас не торопился.
Он на улицу в ноябрь хотел, а его незаметно втягивали в операцию спецслужб. На отражения сейчас сильно похоже было, когда и сам не замечаешь и не осознаёшь, что внутри уже. Наседают на тебя отражения, давят, требуют платить собой, не позволяют выбраться обратно. Вот только из отражений друзья выйти помогают, если Вадим сам не справляется, а из «Хитрый ход», кто поможет?
– Говорю же, сыщик, как отец, – продолжал наступать Антон. Обрабатывал он Вадима, опережал. – Не зря для службы тебя готовят, Вадим Андреевич. Всё сделаю, чтоб после окончания обучения, ты ко мне в отдел пришёл. Думаю, сработаемся, уверен.
– Я будущий юрист, – догонял собеседника Вадим, смело отбивался от чужих наставлений, отряхивался, не поддавался убеждениям. – Служить не собираюсь, Антон Александрович.
– Увидим после, Вадим Андреевич, – не огорчился Антон. Весомо добавил: – И, важное, Вадим Андреевич, закончи сегодня там же, где начал.
– Что? – не понимал Вадим.
– Где начал, – прояснял Антон. – От демонов ноги растут.
– Или от козлов, – невесело хмыкнул Вадим. Понял он Антона, вот только с доверием пока не разобрался.
– Там прикроем, если, что, – уверял Антон. – И отобьём, если потребуется, и от тех, и от других.
– Я закончу, – согласился Вадим. Дополнил придирчиво: – Прикрыть не забудьте, Антон Александрович, вдруг, другие тоже опережать умеют.
– Говорю, же, сыщик, – лукаво улыбаясь, уходил от ответа Антон, ловко уводил в тоскливые воспоминания. – Встретим вас троих по ту сторону набережной, где битые зеркала. К реке только не спускайтесь, держитесь там, где светло.
Вадим не поддался прилипчивой хандре, промолчал и согласно кивнул головой. Ничего не понимающему Артёму он указал взглядом на входную дверь, сам решительно развернулся и направился к выходу, увлекая за собой Алису. Вот прямо сейчас и развеет собственные сомнения по поводу приманки: либо подтвердятся убеждения Антона о «не подставишься», либо будут опровергнуты «Хитрым ходом». Хотелось первого, опасения погружали во второе.
Когда дверь квартиры Антона закрылась за спиной, Вадим быстро собрался с мыслями, отодвинул тревогу на второй план, на неизменное после, встряхнулся и переключился на Алиску. Сколько ж молчать можно! Ладно, ладно, согласен, псих он, перегнул немного, пережал. Самому тошно теперь. Да, он не слишком сдержан иногда, но он живой, блин. Ну, не совершенен он, уж извините, какой есть. Когда в него швыряют обидным молчанием, горчит мерзко внутри, тошно становится, мечется сам в себе, ещё мечется и ещё, выхода найти не может. Не прав он. Остановился резко у самого лифта. Алиса не ожидала, налетела на него на полном ходу и озадачилась. Перемешались эмоции на её светлом лице, глаза большие взволнованные. Чего хочет от неё и сам не знает. Знает. Шагнул ближе, голову горделиво вверх задрал, сказал важное:
– Я извиниться хочу, Алис. Я не хотел тебя обижать, не хотел и не должен был. Но всё уже случилось. Вернуть я ничего не могу, не могу исправить. Могу признать, что я был не прав. Прости меня.
Алиса недоверчиво прищурилась. Стояла, скрестив руки на груди. Пожала плечами, смущённо улыбнулась и ответила:
– Прощаю, только больше не кричи на меня, никогда на меня так не кричи. Ты на психа похож, когда бесконтрольно орёшь. А ты не такой. Я точно знаю.
– А какой я? – хмыкнул Вадим, пытаясь кое-как выдавить из себя хоть подобие улыбки.
– Настоящий, – Алиса осторожно провела пальцами по его плечу и спустилась вниз по руке к ладони.
– Только не молчи больше. Ладно?! – скупо улыбнулся Вадим.
– Ладно, – короткое согласие от Алисы к Вадиму прилетело, теплое и нежное.
Он руку Алисы крепко сжал в своей, двинулся вперед, она следом, не отставала. Своей наивностью снова заражала, возрождала тонкую связь, чуть напуганную нетерпением Вадима. Он не возражал, заражался.
– Ну, ты даёшь, Вадим! – хмыкнул Артём, шедший позади сестры. – Я помогаю. Бла-бла. Всё такое. И только
– Замолчи, – отрывисто отмахнулся Вадим, а Алиса легко просияла теплой улыбкой ему в плечо.
– Я так и понял, – покачал головой Артём. – Другого ответа от тебя, Вадим, не ожидал.
Снова этажи, подъезд, дверь. Несколько метров сквозь тоскливый двор, и дальше по склизким улицам города, сквозь колкий дождь и назойливый пронизывающий ветер, на набережную, на тоже место, откуда начали. Шли молча, вот уже и знакомый пешеходный мост позади остался. Дождь усиливался. Быстро стемнело и похолодало. Оставалось дождаться машину, что сейчас подъедет и увезёт их в тепло.
Под ногами хлюпали мокрые раскрошенные ступени, что напитались водой с тусклого неба. На мосту было светло. Жёлтый свет фонарей успешно отвоевал у темноты свою часть пространства над рекой. Здесь, по ту сторону набережной, торжествовал сумрак. Чёрные стволы деревьев, казались уродливыми. Остатки листвы на голых ветках тягостно шуршали в густой тишине надвигающейся беззвучной ночи. Река неспокойна была, не спалось ей, захлёбывалась она собственными волнами, набегала на набережную, всхлипывая, сочно жамкала в зарослях жухнущей прибрежной травы, заливалась темнотой на бетонный пол, пыталась зацепиться за него, задержаться ненадолго, но не выходило, и, срываясь, она сползала обратно в необъятное русло. Хитрых и река, похоже, опасалась, потому затихала.
Вадим зябко повёл плечами, напряжённо вглядываясь в темноту, где чавкало, и вслушался. Звякнуло что-то остро под мостом, хлюпнуло в высокой траве, где сегодня сам в грязь вляпался, короткий лязг порезал сумерки, а у бетонной стены, где в густом сумраке притаились козлы, мелькнула тень.
Вадим круто остановился, но Артём, шедший сзади, этого не заметил, случайно толкнул его в спину и, тут же неумело замахав руками, жёстко спихнул Вадима с лестницы. А он, неуклюже корчась, проехал далеко вниз и с шумом обрушил вниз часть старых ступеней.
Справа снова юркнула тень, и блеснуло что-то. И Вадим уже точно знал что – зеркало. Там, чуть дальше куча ненужности из старых оставленных в забвении зеркал.
– На мост, быстро! – крикнул Вадим Артёму, обернулся и громче добавил: – Алису уводи!
Артём, не мешкая, ухватил сестру за руку и рванул, что было сил вверх по болезненным ступеням.
Зеркала, Вадим тоже с зеркалами умеет, вот только с собой такого нет, а здесь, на набережной есть, но как к ним добраться. Сгруппировался, ловко сиганул вниз, неуклюже приземлился на бетонные плиты у реки, оступился, к земле потянуло. Рукой уперся в шершавый пол, оттолкнулся, вертко подскочил вверх и рванул вперёд, не раздумывая, не оборачиваясь, бегом.
