Он вскочил и недоверчиво уставился на нее.

— Повтори, — потребовал он.

— Что повторить? — Андреа скривилась.

— Все повтори, — Мэрл подошел к ней и присел на колени перед креслом, в котором она свернулась, — а то мне вдруг показалось, что ты только что сказала, что я стану папочкой.

Андреа расхохоталась, закрыв лицо ладонями, а потом резко всхлипнула. Чертыхнувшись, Мэрл стянул ее с кресла, прижав к себе и гладя по голове, как маленькую.

— Тише, ты чего, — бормотал он, — развела сырость. Ты погоди, пока пацан родится, вдвоем будем рыдать. Нет, втроем, я ж понятия не имею, что делать с младенцами, а ты?

— И я не имею, — сквозь слезы проговорила она, — но я думала, что ты будешь рад, если я сделаю аборт.

— Чтобы я больше этого слова не слышал, — тихо сказал Мэрл, — лады? Еще надумала. Справимся.

— Ты… думаешь? — неуверенно выдохнула она, подняв голову и смотря на него. В голубых глазах стояли слезы, но в то же время они сияли.

— Я не думаю, я уверен, — решительно проговорил он.

«К черту. В конце концов, я не мой отец. Я справлюсь. Я стану лучше, чем он, у меня есть шанс, главное, не проебать его», — подумал Мэрл.

========== Глава 18. Молли ==========

Она очнулась от разрывающего легкие кашля. Было ощущение, что она сейчас просто умрет от резкой скребущей в груди боли. Молли захлебнулась воздухом и снова принялась кашлять так, что казалось, еще немного — и на полу окажутся не только лёгкие пополам с кровью, но и все внутренности. Соскользнув с кровати и, сжимая горло руками, она захрипела, обессилев от неимоверного напряжения.

— Очнулась? Господи, я двое суток ждал и надо же, ты открыла глаза ровно, когда меня не было рядом!

Кажется, она услышала чей-то голос, но скорее всего, ей померещилось. Слишком много таблеток. Стоп. Она же была в горящем доме! Как она оказалась в другом месте?

Воспоминания накатывали волнами. Вот она заставляет Кэрол вылезти в окно и улыбается ей, хотя от страха начинает тошнить. Вот она бежит по комнатам, заполненным дымом, понимает, что вот-вот потеряет сознание и толкает какую-то дверь… Что было дальше, она не помнила совершенно.

— Я умерла? — просипела Молли.

— Упаси тебя Господь, девочка, — раздался тот же голос, и она постаралась сфокусировать взгляд на человеке, который был совсем рядом с ней, — вот, выпей, горлу станет полегче.

Молли почувствовала, как к губам прижалось холодное стекло и принялась жадно пить. Горло пересохло и болело, руки, кажется, были забинтованы, она не ощущала ладони. Совсем.

— Где я? — оттолкнув стакан, она с трудом открыла глаза. — Кто вы?

Моргая от яркого света, она наконец разглядела мужчину лет сорока с аккуратной, кое-где тронутой сединой, бородой и усами и добрыми темными глазами.

— Ты в моем доме. Уже, наверное, неделю или около того и впервые проснулась. Доктор сказал, что ты очень долго была без сознания, когда мы тебя нашли. Кажется, пострадала при пожаре в общине. Тебя кто-то оставил на пороге моего дома. Меня зовут Дейл, а тебя?

— Молли, — прошелестела она, — я думала, что умерла. Все вокруг пылало… Я даже и не пыталась выбраться. Уже не пыталась.

— Кожа на твоих ладонях сожжена, доктор говорит, что ты толкнула горящую дверь, остались деревянные щепки, так что у тебя получилось, Молли. Ты выбралась, — спокойно сказал мужчина, а она внезапно разрыдалась сама не зная почему.

Ей было чертовски страшно умирать. Так страшно, что даже таблетки не могли задушить липкое тошнотворное осознание близящейся такой мучительной и болезненной смерти. Говорят, что проще всего утонуть. Ты просто глотаешь воду вместо воздуха и все заканчивается очень быстро. И практически не больно. А вот огонь… от одной мысли о пережитом страхе ее затрясло так, что она чуть не упала с кровати, но Дейл успел ее подхватить.

— Не бойся, все кончилось. Ты в безопасности, — терпеливо повторял он ей как маленькой, пока она, немного успокоившись, не вытянулась на постели, укутавшись одеялом.

Кажется, она снова заснула, а когда открыла глаза, на столике у кровати стояла вода в кувшине и тарелка теплого куриного супа. Молли впервые посмотрела на свои руки — они были перебинтованы толстыми слоями белой ткани так, что она почти ничего не чувствовала. Дейл сказал, что кожа ладоней сильно пострадала. Интересно, она сможет что-то делать руками или теперь она калека?

— Сейчас я помогу тебе поесть, — он стремительно вошел в комнату с ложкой и салфетками, — в ближайшие недели бинты нельзя снимать, ожоги должны зажить. Доктор говорит… в общем, время покажет, насколько все плохо.

— Что еще? Мне совсем не больно, как все остальное? Ноги, лицо? — спросила Молли.

— На лице легкие ожоги, как и на груди, ноги целы, на тебе была неплохая одежда. Ты больше дыма наглоталась, отсюда странные ощущения в горле. Ну и ладони. Ты счастливица, Молли. А не больно потому, что я даю тебе оксикодон.

— Что? Окси? Ну конечно, — протянула Молли.

Вот почему ей так хорошо и легко. И спала она потому, что привычная доза препарата снова пульсировала в крови. Если бы не та, последняя ночь в Райской поляне, она могла бы собой гордиться. Дэрил мог бы ею гордиться, впервые за семь лет она так долго продержалась без наркотиков.

— Что-то не так? Аллергической реакции не было, — встревожился Дейл, — доктор разрешил. Иначе ты сошла бы с ума от боли.

Несколько мгновений она взвешивала свой ответ, слишком велико было искушение солгать, сказать, что так и надо, ей обязательно требуется обезболивающее, доза побольше, она, черт возьми, чуть заживо не сгорела. Но Мэрл, который впервые за долгое, невероятно долгое время смотрел на нее как на человека… И Дэрил, который верил, что она справится. Он как-то даже назвал ее мамой. Может быть, она выжила, чтобы все же получить шанс все искупить? Искупить свою вину перед сыновьями, ведь они заслуживали лучшей матери и лучшей жизни, чем она могла им предложить. И гораздо лучшего отца, чем у них был. Если, конечно, ее младший сын еще жив. Ей очень хотелось в это верить.

— Лучше не давай мне ничего. Я наркоманка, — призналась Молли.

— Но боль будет ужасной… — Дейл задумчиво смотрел на нее.

— Ничего, я выдержу, — она криво усмехнулась, — а теперь… если не возражаешь…

Кивнув на миску с супом, она поудобнее уселась на постели, стараясь сильно не опираться на пострадавшие руки. Дейл помог ей поесть, а затем она снова заснула.

Так шли дни, она спала, ела нехитрую пищу, пару раз приходил доктор и менял ей повязки. История ее появления на пороге дома Дейла Хорвата была совершенно невероятной. Мужчина жил один почти на границе с Райской поляной, но никогда не приближался к общине, он вообще был отшельником после смерти жены. Пожар он заметил издалека и тут же позвонил спасателям. А через несколько часов он услышал громкий стук в дверь. Распахнув ее без колебаний, он увидел на крыльце женщину, завернутую в одеяло и находящуюся без сознания. Дышала она сама и, кроме ожогов, была в полном порядке. Дейл позвонил знакомому врачу, который оказал незнакомке первую помощь и устроил ее в гостевой спальне.

— Но почему ты помог мне? Ты же совсем меня не знаешь, — как-то спросила его Молли.

— Ты нуждалась в помощи, — просто ответил Хорват, и больше они эту тему не поднимали.

Из новостей она узнала, что в общине погибли десять человек, но Мэрла Диксона в списке не было, и она обрадовалась так сильно, что снова расплакалась. Процесс заживления шел медленно, боль была ужасающей, как и ломка без наркотика, но Молли держалась. После первой, самой сильной детоксикации она уже знала, чего ей ждать. Ломало ее не так долго, Дейл предлагал позвать доктора, но она отказалась. Переживет. Лишь бы скорее встать на ноги и отыскать Мэрла. Он должен знать, где его брат. Он в любом случае попытался бы найти Дэрила, она точно знала. Просто убедиться, что они в порядке.

— Молли, не хочешь посмотреть телевизор перед ужином? — позвал ее Дейл.