— Чай или кофе? — я прочистил горло,.

— Кофе. Без сахара, со сливками, если есть, — попросила она, по прежнему глядя куда угодно, но не на меня.

Я налил кофе в чашку и поставил перед ней вместе с тарелкой, а сам сел напротив так, чтобы видеть её лицо.

— Какие планы на день? — нейтральным тоном спросил я, отхлебывая чёрный кофе и почти не ощущая вкуса.

— Мне нужно через три часа быть на работе, проверить документы, а затем поговорить с Гарри и Кингсли об изменении моего расписания, — отозвалась девушка, обхватив ладонями чашку, но не сделав ещё ни глотка, — хотя в свете случившегося сегодня я, пожалуй, отложу этот разговор.

— Почему? Поему ты хотела изменить расписание? — осторожно спросил я.

Гермиона, хоть и казалась спокойной, была так напряжена, что воздух едва заметно вибрировал от магии. Сильная девочка. Но нестабильность её эмоций была налицо.

— Моя дочь… — с усилием заговорила она. — Со мной она не живёт уже больше года. Из-за… работы и многого другого. Я хотела забрать её от Уизли, но судя по всему, я опасна. Рози не ты, она хоть и умеет ставить щит, но я не стану рисковать её жизнью… снова.

Вырисовывалась любопытная картина, но свои выводы я предпочёл пока придержать, слишком несчастной и измученной выглядела Грейнджер. Кажется, мне нужно поговорить с Лавандой или Асторией об этом самом ПТСР. Если это — то самое, что она боится мне показать, то у проблемы, кажется, есть вполне адекватное решение. Вот только нужно, чтобы Гермиона доверилась кому-то. Если не мне, то этому самому психотерапевту. Интересно, почему её муж и лучший друг не позаботились о ней? Куда смотрел министр? Если что-то произошло больше года назад, а она выглядит настолько сломленной до сих пор? Она поэтому так охотно позволила мне всё… думает, что недостойна лучшего? От последней мысли стало неприятно, но я пока заглушил её. Ты и сам знаешь, Северус, что вообще не подарок, но раз тебе выпал шанс, упускать его будет глупо. Чисто слизеринский подход. Мой любимый.

— Я не стану тебя расспрашивать, если ты пока не готова, просто хочу, чтобы ты знала — ничего страшного не произошло, — начал я, подвигаясь к ней ближе и легко поглаживая её кисть, — но поговорить с кем-то надо. Я знаю человека, даже двух, кто прошёл через травмирующие события. Это не проходит само собой — знаю по себе. А теперь ешь. Иначе опоздаешь на работу, а я планировал проводить тебя и украсть пару поцелуев.

Она недоверчиво вскинула на меня карие глаза.

— Так ты не злишься? Не считаешь меня… ненормальной?

Я медленно досчитал до пяти, обещая себе проклясть Уизли или Поттера, а лучше обоих вместе с министром чем-то мерзким. Например, чесоткой.

— Я не могу сказать, что ты — образец здравомыслия, учитывая тот факт, что спишь со мной, но… — я полюбовался вмиг заалевшими щеками Гермионы. — Но в твоей адекватности и нормальности я никогда не сомневался. Ты вытаскивала Поттера и Уизли, а заодно и весь волшебный мир из таких передряг, которые никому и не снились. И да простят меня студенты Рейвенкло и Слизерина, более талантливой ведьмы в чарах и трансфигурации я не встречал очень давно.

— А в зельях и ЗОТИ? — девушка соскользнула со стула, прижимаясь ко мне.

Я обхватил её талию обеими руками и прошептал на ухо:

— В зельях ты абсолютно бездарна, а в ЗОТИ нужно намерение причинить вред, чем ты никогда не отличалась. Защитные заклинания — да, а вот атакующие — абсолютно нет.

— Спасибо за вашу высокую оценку, профессор, — протянула Гермиона, откинув голову и давая мне доступ к своей шее, чем я немедленно воспользовался. Правда, отпустил её спустя пару минут, поняв, что иначе разложу её прямо на обеденном столе и ни на какую работу мы сегодня не пойдем.

С усилием собрав собственные мысли, я взял вилку и скомандовал:

— Ешь. Я что, зря старался?

Она хихикнула, но послушно очистила тарелку и выпила кофе. После я, как и обещал, проводил её до дома, заодно узнав, где же она живёт. Было ещё очень рано и улицы Хогсмида пустовали, но к моему величайшему разочарованию, соседями Грейнджер были Лонгботтомы, так что я жадно поцеловал её, предварительно накинув на нас дезилюминационное заклинание.

В офис Малфой-индастриз я заявился на два часа раньше, чем собирался, и в глубокой задумчивости. Заказы на сегодня были стандартными, с учебником Горация я почти закончил, но Асторию отвлекать не хотелось, да и я подозревал, что она вряд ли охотно станет обсуждать свои проблемы со мной, а Лаванда непременно спросит, зачем мне знать то, что я собирался спросить. Поэтому я постучал в кабинет Дафны.

— Привет, слышал, что тебя можно поздравить? — произнес я. — Не скажу, что ты не могла найти себе кого-то получше, но мистер Нотт был не самым безнадёжным случаем в моей обширной практике. К тому же, он, скорее всего, в следующем учебном году заменит Горация на посту преподавателя зелий, так что видеть его ты будешь нечасто.

— Привет, Северус. Рада, что ты одобряешь мой выбор, — Дафна улыбнулась, — Тео сумеет найти баланс между мной и работой, я уверена. Кто не удержался и рассказал тебе до того, как я сама это сделала и лишил меня удовольствия видеть твое фирменное презрительное выражение лица?

— Люциус, — сдал я друга, — разрешаю отомстить ему позже. Сейчас у меня есть к тебе важное дело. Я присяду?

Дафна махнула рукой на удобный стул, а я закрыл дверь и наложил бы заглушающие чары, но куча электроники в здании не позволяла колдовать.

— Что случилось, Северус? Я могу помочь?

— Я не хотел бы показаться навязчивым или неделикатным, но кроме тебя мне не к кому пойти… С подобным, — тщательно подбирая слова произнес я, — знаю, что Астория потеряла ребёнка и пережила это гораздо тяжелее, чем преподнесли Малфои. Я не собираюсь лезть в личное, но как она справилась?

Дафна закусила губу, прежде чем ответить:

— Это вряд ли праздное любопытство, иначе я даже не стала бы отвечать. Никто не знает и не должен узнать, даже Драко. Астория лечилась у маггловских врачей и физически с ней всё в порядке. А вот психологически… Она прошла ряд сеансов у психолога. Ей помогло.

— А в чем смысл этого лечения? Как это помогает?

— Человеческое сознание — тонкий и до конца не изученный механизм, и те эмоции, что мы подавляем, нас же и разрушают, — губы Дафны дрогнули, — после войны многие из нас были потеряны. Мой отец не поддерживал Лорда, но продолжает верить в идею, что чистота крови спасает наш мир. Ему нужен этот контроль, понимаешь? Нужно держаться за что-то незыблемое, чтобы не утонуть. Поэтому Астория вышла за Драко, а я выбрала Теодора. Я не хотела… чувствовать себя так, как я чувствовала.

— А если отпустить, то поток унесет тебя туда, где ты ничего не сможешь контролировать, — вздохнув, я откинулся на спинку кресла, — но Астория не смогла, так? Смириться и принять то, что с ней случилось.

— Не смогла. Но сеансы психотерапии сделали то, что не смогли зелья и заверения целителей — вернули ей уверенность в том, что она — хозяйка собственной жизни и ей решать, какой эта самая жизнь будет. И что если она никогда не сможет родить второго ребёнка, её вины в этом нет.

Покопавшись в ящике стола, Гринграсс протянула мне бумажный прямоугольник.

— Визитка с номером телефона врача. Надеюсь, что тебе это поможет, Северус.

— Спасибо. Всё это, разумеется, останется между нами, — произнёс я и девушка кивнула.

Выйдя от Дафны, я спустился к себе в лабораторию, гадая, что заставило её думать, что психолог понадобился мне. Привычно отмеряю, смешивая и нарезая ингредиенты, я старался отвлечься, но получалось плохо. Ребёнок Грейнджер умеет ставить щит… сколько ей, шесть-семь лет? Это удивительно для такого возраста. Что же произошло такого, что ей пришлось это сделать? А то, что случилась какая-то скверная история, я был уверен. Просто так не защищаются, а судя по тому, что Гермиона не может расслабиться даже во сне, вероятно, она сделала то же самое, что сегодня со мной. И где был её незадачливый муженек в этот момент? Я знал, что Уизли слабоватый маг, но не настолько, чтобы не защитить своего собственного ребёнка, это же сродни инстинкту. Вспомнить Нарциссу, Лили, да даже Молли Уизли, сумевшую одолеть Беллатрису, которая владела боевой магией даже лучше, чем Тёмной Лорд. Дрожь в голосе Гермионы и её паника лучше слов говорили о том, что она любит свою дочь и боится причинить ей вред.