Тяжёлые шаги ботинок, как в ту ночь в коридоре. Я хорошо помню как стояла у двери, и ждала, когда он подниматься с пола за ней и уйдет. Один шаг, и я охреневаю от того, что этот звук заставляет слезу скатиться по моему лицу. Второй шаг, и дорожку проделывает уже другая капля солёной влаги, которую я чувствую на губах, как яд.

Боль. Спектр этого чувства точно такой же огромный, как спектр ощущения счастья. Все в этом мире находиться в балансе. И если боль сильная, то и счастье как чувство не менее сильное. Но краски и эмоции у них противоположные. Счастье можно чувствовать и за кого-то. Вернее быть счастливым, когда счастлив кто-то другой. Но вот принять на себя чужую боль. Этот спектр красок отталкивает. Люди бегут от чужой боли и порой даже самые близкие не хотят разделить её с тобой. Но счастье разделит каждый и охотно.

"Ему больно? И поэтому больно мне?" — эти вопросы прозвучали как гром в моей голове, а ехидная рожа твари, которая сидела за шикарным столом с золочёной табличкой, на которой было выбито его имя красивыми завитушками, стала не просто катализатором.

В этом химическом процессе она стала индикатором моего состояния, потому что я откинула к херам все корейские приличия и правила поведения. Я вошла в этот кабинет, как опер убойного отдела, а не как детектив департамента.

— Доброе утро! Меня зовут Малика Адлер! Я инспектор департамента по особо тяжким преступлениям. И у меня к вам ряд вопросов. Будьте добры ответить на все, Чхвэ Йон Со.

Мужчина привстал со стула после того, как услышал каким тоном я с ним говорила, и нервно хохотнул, посмотрев на Ли Ю Чона, который вообще застыл словно статуя.

— Может вам вначале проявить…

— Я не за этой хернёй сюда явилась, уважаемый! — достала папку, открыла её и бросила на стол перед мужчиной фото Мён Хи.

— Это ваш работник.

— Что вы себе позволяете? — он покраснел от злости, но я холодно парировала:

— Отвечайте! Эта девушка работала у вас?

— Что происходит? — убито и охреневше пробасил мужчина, а я тут же ответила:

— Допрос! А вот ордер на него! — положила на стол все документы, а Йон Со хохотнул и хотел нажать на переговорник, видимо чтобы адвоката позвать, но я не дала.

— Сделаете это, и завтра же здесь будет аудиторская проверка, господин директор!

Блеф очень тонкая игра на грани фола, но я её всегда отыгрывал резко и без возражений со стороны совести.

— Ответите на вопросы, Чхвэ Йон Со, и лишите себя лишних проблем!

— Чего вы хотите? Да! Это моя работница, которая погибла три недели назад! — рыкнул Йон Со и сцепил челюсть.

— Её убили! И вас вызывали на допрос трижды! Но вы отгородили себя адвокатами, поэтому не оставили нам выбора!

Он злился. Его прямо распирало то, что он не мог ничем возразить и остановить моё самоуправство.

— Какие отношения вас связывали с этой девушкой и как она попала к вам на работу, ещё и на столь высокую должность лишь через месяц после оформления на вакансию обычного менеджера?

— На что вы намекаете? Что за грязь? У меня семья!

"Вы только гляньте! Какая святая невинность! Сраный святоша! Только нимба, да крыльев за спиной не хватает!"

— Слушай сюда, господин! — я упёрлась руками в стол и начала чеканить каждое слово, — Я тебе не кисейная барышня, которая испугается твоей рожи! И я приехала сюда не по твоему приглашению, а потому что пятеро девушек из моей страны были убиты здесь, и я не собираюсь соблюдать приличия, когда мне постоянно указывают на моё положение люди, которые значения этого слова не знают! Для меня ты обычный олигарх. Ты этого слова не понимаешь тоже, но я поясню. Мне плевать сколько бабла у тебя в кармане, и плевать на каком царском ложе ты кости греешь! И ты мне ответишь прямо сейчас, кто эта девушка, и как она оказалась в твоей компании, если работала в эскорте элитного закрытого клуба в числе лучших кисен! Поэтому не нужно мяться, я итак знаю, что она твоя любовница. Не хочешь огласки, говори откуда она взялась здесь, и почему именно её ты пригрел на себе, выделив из всех хостес клуба, который крышуешь, господин святоша?

Йон Со дышал глубоко. Он был напуган, а значит я достигла своей цели, и мужчина на крючке.

— Говори, иначе я уничтожу тебя. Мне плевать, что меня депортируют, но о твоих грязных делишках сегодня же узнают папарацци, которыми кишит твоя компания. Они ведь следят за тобой?

— Инспектор Адлер! Это уже шантаж! Не переходи границы, Лика! — предостерегающие отрезал Ю Чон, но я подняла руку и остановила ег смотря в лицо этому волку в овечьей шкуре.

— Мне плевать! Пусть говорит всё что знает.

Йон Со стянул галстук вниз и попустил его, нервно отвернувшись, а потом прошипел подобно змее:

— Ты не знаешь с кем связалась, девочка. Я не делал этого, и да эта девушка была со мной в отношениях. Но я не убивал её. И ты это тоже знаешь. Хочешь докопаться кто это всё творит, тебе не ко мне! Всё что я знаю о ней, лишь то что Мён Хи выросла в приёмной семье, где было ещё десять детей. Это старый приют в поселке на краю провинции Канвондо. Горный посёлок с одним рисовым болотом по колено. Хочешь найти преступника — предлагаю поплавать именно в том дерьме!

— Камсамнида! Но дерьма мне и в этом офисе хватило! — парировала и ухмыльнулась, — Запись разговора можете оставить себе на память, господин Чхвэ! Повторюсь, мне плевать, что меня могут депортировать, или то что я нарушила сейчас ваш закон и давила на вас. Поэтому ответных действий не боюсь, но гарантирую, если девочка погибла из-за вас… Сухим из воды, как гусь, ты не выйдешь! Жира маловато, а кожа слишком толстая.

Более меня здесь ничего не держало. Я получила подтверждение того, что грузовик и старик, о котором мне рассказал Хан — это не совпадение и не случайность. А для нас любая зацепка, любая ниточка, может стать прочным канатом на пути к цели.

Я знала, что за мной шагает злой, как все эти их жнецы, Ли Ю Чон. Но я поступила так, не только потому что мне нужна была информация, а потому что я хотела унизить этого мужика и причинить точно такую же боль, подобно той, что была в глазах Хана.

— Это какое-то чёртово наваждение, — прошипела на родном, и выйдя из здания, отыскала взглядом место для курения, где кучковались мужчины.

Я встала поодаль от них и ощутила тревогу, а потом меня начал накрывать волнами приступ. Такой выброс адреналина в присутствии мужчины, и направленный как открытая агрессия в его сторону сыграл свою роль. Поэтому я трясущейся рукой подкурила и прикрыла глаза, чтобы успокоиться.

— Ты реально кумихо, Лика! — прошептал убито Ю Чон, а я прошлась по нему холодным взглядом, когда он стал ближе.

— Не подходи ближе чем на метр, Ю Чон-ши! — пробормотала и отошла на шаг, продолжая курить.

— Теперь нам нужно ехать в этот посёлок, — констатировал факт мужчина, а я кивнула.

— И чем быстрее, тем лучше. Поиск изготовителей пудры ничего не дал. Следов по прежнему нет, а всё расследование построено лишь на психологическом портрете и свидетельских показаниях, которые в суде как пшик, потому что никто под ними не распишется. И у нас осталась неделя до предположительного первого хода поле рокировки.

Ю Чон упёрся руками в бока и отвернулся. Он и сам знал, если мы не поторопимся, то потеряем ещё одну жизнь, а может и две. Этого нельзя было допустить.

— В клуб нам не попасть, в норэбан тоже ход закрыт из-за работы другой юрисдикции. Списков имен и личностей остальных работниц нам не узнать, а значит мы остались с собственными доводами наедине.

Слова мужчины были сказаны буквально в точку. Нас связали по рукам и по ногам. Скорее всего и сестры Кимура уже покинули Корею, а если и нет, то они тоже не скажут ни слова.

— Вот же… Дерьмо! — я выругалась про себя и бросила сигарету в пепельницу мусорки, — Поехали в департамент. Нас уже заждался господин Ким, который айдол.

Мужчина кивнул и мы пошли в сторону машины. Все бы хорошо, но теперь моя уверенность, что кто-то нас сливает была всё крепче, иначе как объяснить то, что я услышала получасом позже в комнатушке два на два аппаратной за зеркалом.