На первой же странице все мои догадки подтвердились. Этот дневник — собственность Ассоль Вонг, который она начала вести двумя годами ранее. Мне показалось странным то, что каждое обращение начиналось не как обычно было принято: «Дорогой, дневник…», а «Здравствуй, папа…». Ассоль излагала на бумаге свои мысли, которые хотела бы донести до своего отца, которого на тот момент уже не было в живых. Осознав это, меня бросило в дрожь. Она делилась с ним своими переживаниями, рассказывала о прогрессирующей болезни Алекса, писала истории, которые приключались с ней, пока та ещё работала официанткой в забегаловке «У Джордана», но внезапно её каждодневное обращение к отцу оборвалось, так как Ассоль не оставляла заметок ровно полгода. С марта месяца меня перебросило сразу на сентябрь. Стиль написания уже заметно изменился, даже почерк стал резче и твёрже, как будто этот дневник вели две разные девушки. В записях говорилось о каких-то непонятным моему разуму вещах, о секретном штабе «Армагеддона», где зачастую фигурировал неизвестный «Омега», который, как оказалось, был её наставником. Вот только чему он её обучал я так и не понял. Когда я перевернул на следующую страницу, то попытался вчитываться в каждое слово: «Здравствуй, папа, я очень сильно по тебе соскучилась. По тебе и по Мише. Я, надеюсь, ты не сердишься на меня за то, что без раздумий выбрала себе такой путь? Надеюсь, когда-нибудь ты поймёшь меня, но я не могу никак иначе. Мою первую цель зовут Оливер Браун. Он — педофил и работает каким-то шишкой в полиции. Каждый удобный случай он насиловал бедную соседскую девочку и оставался безнаказанным. У родителей этой несчастной девчушки опустились руки, когда те не смогли добиться справедливости по закону, и они решились взять грех на душу. Нет, пап, я их не осуждаю. Более того, я и сама бы пошла на такой поступок. А что ещё остаётся делать, если невозможно достучаться до власти? Если полиция и суд остаётся на стороне преступников. Тут остаются только два выхода: мириться и пытаться как-то жить с этой бедой, либо идти на крайние меры — убийство. Пожелай мне удачи, папа. Я люблю тебя. Твоя греховная дочь, Ассоль».

У Дьявола что, крыша протекала временами? Что за бред сумасшедшего здесь изложен? Какие ещё убийства? Какие, чёрт бы их побрал, педофилы?

До меня не доходил смысл, пока я не прочёл ещё шесть подобных писем, где менялись лишь имена, профессии и обстоятельства, но всех этих «целей» поджидал один и тот же итог — смерть. И самое ужасное, что я вынес из этих откровений, так это то, что убивала их, судя по всему, сама Ассоль. Последняя запись была сделана ещё в Ницце, где она, если верить своим глазам, расправилась с Франциско Роуром.

Господи! Я познакомился в Ницце с киллером. Я принял на работу киллера. Я начала встречаться и притащил к себе домой киллера. Я влюбился в киллера. И теперь я очередная её мишень? Так вот для каких целей она появилась в моём клубе… Но если это так, то в таком случае почему я ещё не на том свете? В чём подвох? Может она по каким-то причинам не может исполнить «заказ»? Если и это так, то мне пока что нечего бояться.

Мои эмоции невозможно было описать словами, было такое ощущение, что надо мной ставили опыты, я метался из крайности в крайность, мне хотелось позвонить ей, но в следующую секунду я уже задумывался о ненависти. Что мне прикажете делать дальше?

— Даймонд, пока шли гудки я не знала, что будет лучше: если ты примешь звонок или же, если проигнорируешь. В конце концов я пришла к выводу, что если ты возьмёшь трубку и я снова услышу твой сексуальный, завораживающий голос, то я, как зачастую это бывало провалюсь за рамки бытия и не смогу думать связно, а мне бы этого не хотелось, — говорила я, сидя в машине, которую мне одолжил Омега. Я остановилась прямо напротив клуба и уже увидела, как в него вошёл Даймонд. — Так что даже хорошо, что я сейчас общаюсь с твоим автоответчиком, а не с тобой лично, поэтому, как только прослушаешь запись, позвони мне. Мне нужно услышать твой голос и заодно поговорить с тобой. Это очень важно.

Боже мой, мне понадобилась вся ночь, чтобы настроить себя на разговор с автоответчиком, который длился каких-то жалких 15 секунд. Боюсь представить как тяжко мне будет дальше.

Ночью я всё-таки решилась пойти на риск. Я подумала, что если Даймонд будет в курсе всех событий, то нам будет гораздо легче выявить заказчика. Нам будет гораздо проще договориться с Оливией, и гораздо проще упрятать её за решётку, если это потребуется. Я приняла для себя решение, что расскажу ему всё от начала и до самого конца, включая моё нынешнее предназначение. Омега меня поймёт, мне кажется, он уже на моей стороне. Так что осталось дело за малым — встретиться с Оливией, но я совсем не ожидала увидеть её в квартире у Даймонда, когда решила приехать переодеться. Мало того, что она лежала в его постели, так она ещё была полуголой.

— Я не вызывала домработницу! — безразлично она бросила в мою сторону, абсолютно не удивившись моей персоне. — И Даймонда уже нет, он уехал на работу.

— Я знаю, — встала я напротив неё. — Вообще-то ты как раз мне и нужна.

— Вот как? Не могла бы ты прийти попозже? Я хотел бы ещё немного поспать. Ночью мне не удалось, Даймонд, как всегда, был ненасытен, но ни мне тебе рассказывать. Ты и так прекрасно знаешь, какой он в постели.

Что и требовалось ожидать… Больно. Я бы даже сказала, так больно мне было всего лишь два раза в жизни, но Бог ведь любит троицу. Обтекай, Ассоль. Чего ты ожидала, связываясь с женатиком?

— Если вы снова сойдётесь, ты отзовёшь заявку? — спросила я надломленным голосом. Ком горечи поселился в моём горле и не давал спокойно дышать и говорить.

— Конечно, какой в этом будет смысл? Даймонд будет моим, а я только этого и добиваюсь, — без раздумий ответила она, приняв положение сидя. Она была искренней. Во всяком случае, мне хотелось в это верить.

— Зачем ты вообще пошла на это? Как тебе в голову могло такое прийти? Ты же любила его! — резко вдруг я перешла на повышенные тона.

— А что мне оставалось делать? Он вышвырнул меня! Чтобы ты понимала, я — сирота, а он выставил меня на улицу почти с голой задницей, но, как бы то ни было, я до сих люблю его!

Она любит его, а он, скорее всего любит её. Что ж… Я вынуждена сдаться, как бы мне этого не хотелось.

— Ты обещаешь мне, что с ним ничего не случится? — присела на корточки и смотрела ей в лицо, пытаясь донести весь смысл её дальнейшей судьбы одним лишь своим взглядом, но вряд ли она его понимала. — Обещаешь, что, если у вас ничего не выйдет, то этого не повторится? Потому что, если узнаю об обратном, то я тебя из-под земли достану.

Я нисколько не шутила. На данный момент я готова была оставить её в покое, отказавшись от своих же своих же обещаний.

— Я вижу, что он тебе далеко не безразличен, так же, как и мне, поэтому да, я обещаю тебе, но только в том случае, если ты не будешь мешать нам. Только, если ты исчезнешь из его жизни. Раз и навсегда!

Об этом невыносимо было даже думать, не говоря уже о том, чтобы добровольно отказаться от Даймонда и позволить ему быть с другой. Но как верно успела подметить Оливия, он далеко мне не безразличен, поэтому я готова идти на такие жертвы, ради него. Любовь невозможна без жертв. Мы все рано или поздно чем-то жертвуем, просто мало кто возлагает на алтарь свою же любовь.

— Хорошо, Оливия, — я быстро встала и отвернулась от неё, смахивая свои слёзы с лица. — Только имей в виду, я узнаю, если ты вдруг меня обманула! И тогда, я обещаю, ты крупно пожалеешь!

Мне нужно было собрать свои вещи, поэтому я быстрым шагом направилась в сторону гардеробной.

— Макария, откуда ты узнала о заявлении? — выкрикнула она мне в спину.

Я медленно развернулась и с ехидной улыбкой на лице ответила:

— Поверь, лучше тебе этого не знать!

Прежде, чем уйти из этой квартиры, я зашла в гардеробную, переоделась и прихватила с собой его белую рубашку, после чего подошла к лифту и окинула напоследок просторы своим взглядом. Что может быть хуже прощания? Наверное, много чего, но, как бы то ни было, прощаться с людьми, которые оставили свой внушительный отпечаток на сердце невыносимо тяжело. Тяжело так, что хоть в петлю лезь.