Наконец мы выдвигаемся в сторону клуба и добираемся без особых приключений. По дороге периодически кто-то трезвонит, мы либо выслушиваем очередные извинения (смотри притчу про званый пир), либо объясняем, как идти от метро к клубешнику.

Доковыляв до «Идеи Fix», проходим мимо гардероба, закрытого по случаю лета, и спускаемся по лесенке. Я пытаюсь дозвониться до арт-директора, тот предсказуемо не отвечает, но повода для волнений нет – наш сет начнется не раньше девяти.

Да, в таких клубах мы точно не играли. Вообще, если хотите оценить уровень заведения – загляните в туалет, моя вам рекомендация. Мы уже привыкли к клубам, где даже унитазы и писсуары ненужная роскошь: например, в «Напряге» вместо них вдоль стен проложено что-то типа желобов, по которым непрерывно журчит вода. Народ там неприхотливый, брезгливостью и трезвостью не отличающийся, так что все по делу. Как там в женском, я не интересовался, но, думаю, тоже без излишеств. А здесь совсем другая картина: кафель – практически целый, краны – даже лучше, чем у меня в ванной, так что инстинктивно тянет вести себя прилично.

Троцкий с Нюхачом, кажется, того же мнения.

– Бадри! – с уважением кивает облегчившийся Троцкий и поднимает указательный палец.

– Бадри… – растерянно тянет Нюхач, разглядывая себя в зеркало.

Тоже мне, красавец нашелся.

Идем к сцене и убеждаемся, что публика довольно приличная: ни откровенного быдла, ни толп неформалов. И накурено в меру – неужели вентиляция работает? Бар тоже достойный, уж здесь пиво димедролом наверняка не бодяжат. У стойки вижу Стэна, подсаживаюсь к нему. Сцена отсюда просматривается отлично.

– Друг мой, – обращается он ко мне, – что вы скажете по поводу великолепия сего заведения?

Я сходу схватываю его интонацию.

– Имею честь доложить, что ловлю себя на мысли: наверное, похожие чувства были у пса Шарика, который только-только попал в квартиру профессора Преображенского.

Стэн кивает, будучи полностью согласен с мнением уважаемого собеседника.

– Хотя, если не ошибаюсь, Шарика быстро накрыл когнитивный диссонанс, и он что-то там разбил или разодрал, – развивает он мою мысль. – Интересно, и нас сегодня ждет подобный финал?

– Не… Разодрал он сову, а расколошматил зеркало. Но это потом было, не в самом начале книжки. А позвольте осведомиться, где изволят шляться наши почтенные гости? Не пробил ли урочный час, который им был назначен? Ведь наше скромное торжество уже весьма близко.

– Да и пес с ними, – отмахивается Стэн, непринужденно перейдя с великосветского тона на повседневный. – Мне здесь публика точно больше нравится, чем тот зоопарк, который обычно за нами таскается. Кстати, у тебя телефон пиликает!

Я хлопаю себя по карманам, вытаскиваю мобильный.

– Алло!

– Здравствуйте, вы мне звонили, – слышу женский голос.

– Я?! А, я понял! Здравствуйте, меня зовут Константин, группа «Хальмер-Ю». Вы, наверное, арт-директор?

– Какая-какая группа?

– «Хальмер-Ю»! Мы сегодня у вас играем… Я вчера звонил, вы сказали – в районе девяти!

– Все, вспомнила! Да, в девять! Когда начнет играть группа в двадцать двадцать, можете подниматься слева от сцены в гримерку. У вас на выступление сорок минут, это считая настройку. У нас с этим строго! Все, счастливо, у меня вторая линия!

Я поворачиваюсь к Стэну.

– Первый раз слышу, чтобы телка была арт-директором.

– Надо же. Хотя почему нет?

– Ну да… И еще… – делаю шокированные круглые глаза, – похоже, у них РЕАЛЬНО все по расписанию. Когда назначено, тогда и начинается сет, прикинь?

– Я же говорю, все как у людей.

– Она говорит, гримерка где-то слева от сцены.

– А вон, – кивает Стэн подбородком в сторону лестницы, которую можно углядеть с моего барного седалища, только если изогнуться с риском вывихнуть шею. – Первый раз такую планировку вижу.

На сцене как раз начинается настройка первой группы. Видимо, мы третьи, и у нас есть минут тридцать-сорок свободных. Это хорошо, потому что нервы уже начинают сдавать.

– Мандражик легкий щекочет. А у тебя?

– Чуть-чуть совсем. Это хорошо, значит, пока еще живые.

– Зацени, какую шикарную белку я тут зафотировал на днях, – показываю ему с телефона фотку, которую сделал по дороге на кружок.

– Здравствуй, Ночь Людмила, где тебя носило? – подозрительно спрашивает Стэн.

– Да так, к знакомым ездил… О, смотри, как всех к бару магнитит!

К нам подходит вся хунта – уже человек пятнадцать. Значит, наши подтягиваются, что приятно.

На сцене между тем затевается что-то интересное: два типа с дредами водружают штуковину типа тамтама, тянут к ней микрофоны, а сбоку вешают еще какую-то перкуссию – колокольчики и непонятную металлическую дребедень. Затем для настройки звука они играют кусок музычки «под латину» секунд на тридцать, и мы с Роммелем переглядываемся.

– Слушай, а ты уверен, что мы здесь в тему со своим быдлороком?

– Мм, да… Я понимаю вашу озабоченность, коллега… Играть чуваки умеют, это точно. Нам о таком уровне только мечтать.

– Единственный вариант – насинячиться и не заморачиваться.

– Чем и занимаемся, – подмигивает Роммель, принимая от бармена сразу две пивные кружки.

Стараясь не расстраиваться от выступления первой группы, которая и в самом деле шпарит почти идеально, мы коротаем время до того момента, когда нужно будет собираться к бою. Наконец, «латиносы» доигрывают сет, срывают одобрительные крики и хлопки, и сбоку сцены рисуется следующий коллектив.

– Пипл, допиваем потихоньку. Щас эти закончат саундчек, и можно гримерку занимать, – я машу Троцкому, тот подходит и по-дружески вешается всей тушей на плечи Роммелю.

– Чего так рано? – недовольно кривится Роммель.

Все-таки крепкий он парень: если бы на меня навалилось сто двадцать пять кило Троцкого, я, наверное, и звука не смог бы из себя выдавить.

– А чего здесь сидеть? Во, уже выходят на сцену, смотрите.

Я спрыгиваю со стула, беру в руки синтезатор, и однополчане нехотя начинают собираться.

– Интересно, а эти что будут играть? По виду не угадаешь.

– Скандинавский блэк-метал, – тонко шутит Стэн.

– Или аццкий мелодик-дэт, – подхватывает Троцкий.

– О как! Ты заговорил по-русски! – картинно удивляюсь я.

– От волнения, душа моя Константин Константинович! Перед концертом еще и не такое случается! Пользуясь случаем, хочу заметить, что группа перед нами – какие-то…

– Мужеложцы? – подмигивает Стэн, хорошо знакомый с фирменным лексиконом Троцкого.

– Они самые! Но не самые страшные, бывают хуже. Помните «Lucky-кафе»?

– Не напоминай!

«Lucky-кафе» – это наше любимое заведение в центре, в котором мы частенько зависали где-то год назад, когда было пободрее с деньгами. Там мы обычно засиживались в баре на минус первом этаже, но однажды нас понесло в основной зал. Минут десяти нам хватило, чтобы понять, что за контингент там прописался. С тех пор нас туда как-то не тянуло.

– Все, на старт, внимание, марш! – Мы изображаем из себя кого-то типа космонавтов, идущих к ракете, машем руками, нам вслед летят единичные воздушные поцелуи. На полпути я поворачиваюсь и оглядываю зал: народу собралось уже прилично, вот бы раскачать его сегодня!

Гримерка оказывается неожиданно просторной. И даже есть кулер с водой. С нами за компанию поднимаются Светик со своим кавалером.

– Хоть пофоткайте нас, – вымученно улыбаюсь я. Нервы накрывают, уж извините.

Мы вчетвером изображаем героические групповые композиции.

– Вряд ли что-то стоящее выйдет, очень уж здесь темно, – предупреждает Светик.

Несмотря на это (вижу краем глаза), она сразу же выкладывает фотки в Инстаграм. Вообще, есть в мире соцсети, где у нее еще нет аккаунта? Наверное, у нее эксклюзивный контракт с Силиконовой долиной, и каждый новый тайм-киллер сразу присылается ей как вип-тестировщику.

Тем временем «мужеложцы» начинают свой сет: оказывается, играют они что-то типа ретро.