Молчание затягивается. Окружающее пространство плывёт перед глазами. Даже Зверь уже не столь устрашающий, а так, разноцветный и размытый сгусток.

— Иди в машину, Лиля.

Я обречённо киваю, пытаясь сфокусировать взгляд на автомобиле неподалёку. Рома больше не прикасается ко мне. Не трогает меня. Такова ирония, когда мне действительно не помешала бы помощь, он не оказывает её. Пусть даже в своей садистской манере.

Кое-как у меня получилось занять пассажирское сидение. Следуя за сгустком, открывшим для меня дверь, я, не глядя, падаю на сидение, подтягивая к себе ноги. Потихоньку чёткость возвращается. Во всяком случае в лобовом стекле отражаются два бирюзовых огонька. Значит, Морда влезла в машину тоже.

Мы едем молча. Я не знаю, что сказать. Он, очевидно, тоже. Вот и молчим.

Чуть позже, я вообще закрываю глаза и проваливаюсь в темноту. Последние два года я не могла нормально уснуть. Либо под утро, либо под ударной дозой снотворного. А последние дни я, кажется, только и делаю, что сплю.

Просыпаюсь от покалывания. Не сразу вспоминаю о своём новом друге, закогтившемся в мою кофту.

— Мы приехали. — озвучивает Рома.

В самом деле, приехали. Унылое здание с моей стороны вызывает раздражение. Рядом припаркованы три машины. Все большого размера и явно небюджетные.

— Кота не отдам и не выкину. — шепчу я, поправляя царапающие лапки.

Не дождавшись ответа, выхожу из машины и иду к двери. Словно там, за ней, кто-то только этого и ждал, она распахивается, ослепляя ярким светом из коридора:

— Доченька!

Доченька?! Незнакомая тётка налетает на меня и сгребает в объятия. Целует поочерёдно в щёки и оглаживает плечи.

Кажется, теперь я боюсь не Зверя, а эту тётю! Это ещё кто такая?!

Роман Зверев

— Мама… — выдыхаю рвано.

Только этого мне сейчас не хватало! Мало того что девчонка сбежала, пропала с радаров и попёрлась к своему ненаглядному, что-то сделала с моим телом…

Нет, начинаю терять мысли, вновь и вновь возвращаясь к сумасшедшей, которую обнимает моя мать. Вообще-то, мачеха, но никому не нравится это слово.

— Мама? — округлив глаза, Лиля бросает на меня молящий взгляд. Я улыбаюсь, кивая.

— Ты почему не сказал, засранец? Ой, а это кто? — она замечает пантеру, тут же расплываясь в новой улыбке. — Какая красивая!

Дурдом.

— Мама, пойдём в дом уже. Что за допросы на пороге? — возмущаюсь для вида. У моей матери, женщины моего отца слабое сердце. Возраст даёт о себе знать. Не хочу её расстраивать. Не хочу спорить и волновать.

— Конечно. — мама тянется ко мне, целуя в щеку. — Я сварю какао, а вы мне всё расскажите.

Не спорю. Потому что бесполезно. Потому что осточертело стоять на пороге.

У нас странные отношения. На самом деле, странные. Я был подростком, когда отец обратил внимание на Янину Александровну — нашу домработницу. Несмотря на разницу в возрасте — мама старше отца на десять лет, они удивительно друг другу подходили. Наверное, так бывает. Что называется, закрутилось, завертелось.

Отец начал улыбаться. Нет, он улыбался, конечно. Но редко и всегда обоснованно. После шутки, моего выигранного боя. А с мамой он начал улыбаться просто так… Наверное, нельзя не воспринимать, не полюбить женщину, делающую счастливым собственного отца.

Она много хорошего сделала не только для него, но и для меня. Даже для иных, занявшись вплотную заповедниками и реестром редких животных. Пока здоровье не начало подводить.

Признаться, я даже рад её выходу на пенсию. После смерти моего отца, я больше всего на свете боялся, что она не справится с потерей. Но мама оказалась очень сильной женщиной, основательно взявшись за заповедники, она предпочла спрятаться за работой и взваленными на себя обязательствами. Еле уговорили старушку заняться чем-то другим. Более спокойным и безопасным.

Опасность грозит не только иным. Оборотни во всяком случае могут постоять за себя. А вот животные далеко не всегда. До какого бы совершенства ни хотели довести наркотик производители, но в расход шли все. Чёткой системы не было.

Я не борец за справедливость, пока дело не касается моих людей. Но и методы этих учёных мне не нравились. После изъятия нужных животных, они умело всё маскировали под теракт или утечку газа. Попросту уничтожая как гектары леса, так и сами заповедники. Гибли не только животные. Люди. Ничего не подозревающий персонал.

Я не хотел ждать, пока они явятся в один из заповедников моей матери. Пусть лучше кто-то другой подставится под удар. Поэтому настоял на том, чтобы она отошла от дел. Да и постоянные обследования не располагали к прежней бурной деятельности, отнимая огромное количество времени, проведённое в больницах и медицинских центрах.

Мама приехала не одна. Это было видно по объёмным пакетам с продуктами и припаркованной машине Димы.

— Вот ты опять холодильник превратил не пойми во что! — принялась отчитывать она меня. — Вытаскивай свою отраву, я нормальной еды приготовлю.

— Мам, там нормальная еда. Из хорошего ресторана. А тебе вообще отдых нужен. — укорил её я.

— Какой отдых? — её брови поползли вверх. — А свадьба? А внуки?

— Ка-какие внуки? — Лиля шумно сглотнула, спрятав зверёныша правой рукой.

— С которыми я надеюсь нянчиться. — безапелляционно отвечает мама, хозяйничая в кухонных шкафах.

— Рома!

— Тссс, Лялька. — шепчу я. — Маму нельзя волновать. Она болеет.

— Что вы там шепчетесь, голубки? — сложив миленько руки на груди, мама смотрит на нас слезящимися глазами. — Вы такая красивая пара, Ром. И правильно, что не сказал! Такую красавицу оберегать надо, ещё уведёт кто.

— Она у меня не гулящая. — улыбаюсь я, приобняв Ляльку.

— Ой, всё! Что-то я расчувствовалась. — мама быстро берёт себя в руки, искоса поглядывая на нас. — Иди ко мне, Лилечка, научу тебя варить какао, как Ромочка любит. Ну и деткам оно вообще очень нравится…

— Я?! — Лялька тушуется.

— А кто в вашем доме хозяйкой будет? — с вызовом спрашивает мама у моей невестушка.

— Э-э-э-э…Ладно. — выдыхает девчонка, неловко озираясь по сторонам. — Только у меня кот! И руки. Немытые, в смысле.

Мне не нужно ни зрение, ни обоняние, чтобы понять, как стыдно и неловко Кононовой. Это слышится в каждом слове, в вибрации её голоса.

— Мам, мы только приехали! — решаю вмешаться я. — Мы с удовольствием выпьем кофе. А какао я могу тебе сам сварить. Не маленький и не безрукий.

— Я сюда тоже не один час ехала! Так что уж какао сварю как-нибудь сама. — обиженно произносит она, демонстративно отвернувшись.

С возрастом её характер потерпел значительные изменения. Стал властный, капризный и требовательный. Я ни в коем случае не осуждаю. Кто знает, что со мной будет в старости? Доживу я вообще до этой старости?

— Я проведу Лилю и вернусь. Ей нужно принять ванну и обустроить…кота.

Увлекаю за собой Ляльку, придерживая за плечо. Она часто дышит и быстро моргает. Чувствую, сейчас начнётся.

— Ты в своём уме?! — едва за нами закрывается дверь гостевой комнаты, как мои догадки подтверждаются. — Почему ты не сказал ей, что это фикция?! Ты вообще сдурел?!

— Не хочу её волновать. У неё больное сердце, Лялька. В конце концов, какая разница кому лгать?

Не хотелось признавать, что о матери я вообще не подумал. Стоило раньше озаботиться тем, что до неё дойдут известия о моей помолвке и последуют ответные действия и обиды.

— Врать пожилому человеку… — протягивает девчонка, упав на кровать и разжав руки. Кот на её руках тут же поднял голову, осматриваясь по сторонам. — Это нормально, по-твоему? Одно дело твои…враги. Но врать матери…

— Как я ей объясню, что фальшивая помолвка мне нужна в благих целях? Она умная женщина. Тут же сложит два плюс два. Начнутся нотации и волнения. Изведётся. Опять схлопочет инфаркт, который может стать последним. Лялька, давай уже раз договорились, играй до конца. Я, в конце концов, тебе хорошо плачу за это!