И, наверное, впервые в жизни я не стала ему перечить – я была совершенна обессилена, адреналин отпустил и тело отказывалось слушаться. Все что угодно, лишь бы ты боролся с течением, а не с моим упрямством. Но удержаться от того, чтобы не броситься к нему, как только его лицо не стало хорошо видно в темноте в паре метров от берега, я не смогла.

– Нииииик… как ты… я… ты так меня напугал, – моих слез было уже не унять. Вся моя сила воли, сдержанность и умение не впадать в истерики улетучилась, как только я коснулась своего мужа.

– Ээээй, все в порядке, идем к костру. Я адски голоден… и адски замерз, – в его голосе слышалась еще и дикая усталость, но это уже не имело значения. Главное – он был жив и, кажется, здоров.

Нас уже ждали светящиеся от счастья чилийцы, которые обняли Николаса как родного и прокричали что-то ободряющее. Быстро допросив его и подкинув дров в костер, они вернулись в палатку, явно довольные тем, что вся команда вернется домой в целости и сохранности.

Уже в свете костра, пока Ник рылся в своем рюкзаке, пытаясь переодеться, я разглядела, что вся одежда на нем изорвана. Но на идеальном теле не было ни царапины… Вот же счастливчик.

– Ник, а где жилет и каска, – до меня только сейчас дошло, что этих обязательных элементов обмундирования он не принес с собой с того берега.

– Ааа… Не знаю, сорвало потоком, я зацепился за ветку или вроде того. Оставим страшные истории до возвращения в цивилизацию, не хочу тебя пугать, – он нежно чмокнул меня в щеку. – Зато я сберег камеру, правда объектив разбит…

– Надеюсь ты хорошо ее спрятал, потому что если я ее найду – сожгу к чертям собачьим, – устало вздохнула я. В честь его возвращения мой лучший подарок – не отчитывать его как ребенка. Улегшись на его коленях, пока он жадно поглощал запеченную на костре рыбу, я почувствовала себя как дома – мой Ник, горячо любимый Ник, наконец со мной, большего мне и не нужно. И практически мгновенно уснула.

Хлоя очень быстро отрубилась и начала дергаться во сне, рассыпав волны своих светлых волос по моим ногам. Как всегда. Я постоянно поражался ее этой супер-способности засыпать в считанные секунды, даже в самом неудобном положении. Например, как сейчас, на моих трясущихся коленях…

Как уберечь её от того, что я пережил? Как рассказать ей, искренне соболезнующей из-за любой моей царапины, как я несчитанное количество раз захлебывался в водовороте? Как объяснить, что, разбив о подводные скалы шлем пополам и порвав о них же спасательный жилет и всю свою одежду, я без сознания пролежал на каком-то повалившемся дереве больше часа, очнувшись только благодаря адскому холоду? Анализировать всю ситуацию было абсолютно бесполезно. Все мыслимые и немыслимые грани были стерты. Мои попытки вспомнить все детали приносили только боль, недоумение и страх – я вновь и вновь не мог выбраться из водоворота, волна за волной лишали меня попыток вдохнуть воздуха, легкие пылали огнем, острые камни разрывали одежду, а казалось будто резали плоть. Я не знал, как я выжил, не говоря о том, что еще и не пострадал. Никаких идей.

Я не относил себя к числу приверженцев какой-либо религии, но почему-то сейчас отчаянно хотелось поставить свечку, зажечь благовония, отправиться в паломничество или что там еще обычно делают, лицом к лицу встретившись со смертью и показав ей фак. Поблагодарить кого-то сверху что-ли.

Но покоя мне не давало совсем другое – сначала та авария с Хлоей, теперь я, а ведь не прошло и месяца… Это вообще как воспринимать? Просто совпадение? Или стоит отнестись к этому философски, как намек, что пора что-то менять или наоборот не лезть на рожон. Куда заглянуть, в какой справочник или манускрипт, чтобы найти ответы.

Но совершенно очевидно было, что абсолютно обессиленному, пережившему настоящий ад, мне ответы было не добыть. Поэтому, подхватив на руки посапывающую жену, я понес ее и остатки своего понимания этого мира в палатку.

– Дорогая, ты там скоро? Есть хочется ужасно, – на Хлою это было ну никак не похоже. Это я мог залечь в ванную и валяться там час-два, её же больше чем на 15 минут туда веником не загонишь.

Возможно, она просто пытается отмыться после трех дней вне цивилизации после посещения заповедника Торрес-дель-Пайне и пингвиньего острова, куда мы отправились после злополучного рафтинга. Но 30 минут для нее – это слишком много, уснула там что ли?

– Хлоя, еще немного и я начну питаться содержимым мини-бара, – я попытался открыть дверь ванной, но она оказалась закрыта. На самом деле идея потребления солено-переперченного-в-пламя-рот-превращающего арахиса меня не особо вдохновляла. Поэтому, переодевшись в серую рубашку в клетку и джинсовые шорты, я развалился на диване и принялся переключать каналы ТВ.

– Ник, секунду потерпи еще, – и буквально тут же она вышла оттуда уже одетая. – Идем, я готова.

И черт меня дернул заглянуть в ванную, поправить свою прическу. Я тщательно размазывал по волосам пасту, купленную мною в барбершопе, предвкушая как моя жена в миллионный раз закатывает глаза. Моя одержимость качественной косметикой для волос была постоянным предметом для стеба Хлои надо мной. Ей для поездок было достаточно шампуня и кондиционера, когда я всюду таскал с собой целый арсенал баночек с кремами и гелями. Только так я мог справиться со своими непослушными вихрами. Ухмыльнувшись своему отражению в зеркале, я ненароком бросил взгляд на груду полотенец, валявшихся возле джакузи… Полотенца были насквозь пропитаны кровью…

– Ты мне ничего не хочешь сказать? – шокированный зрелищем, я на цыпочках вышел из ванной.

– Нет, не хочу, – ее тон не подразумевал обсуждений, но это же мать его кровь!

– С тобой все в порядке? Где ты успела пораниться?

– Нигде.

– Хлоя, что это такое? Откуда кровь? Столько крови… Ты же не хочешь сказать, что это… выкидыш? – так все-таки мы не безнадежны?

– Забудь об этом раз и навсегда, – буркнула она, но расстройство и раздражение в ее голосе будто говорили об обратном. Я знаю этот голос – она вот-вот заплачет, но это ничего не меняло. Не могла же она кого-то прибить, пока мылась? Моя жена никого больше мухи в жизни не тронула…

– Милая, ты меня пугаешь…

– А знаешь, это я тебе хочу сказать, что ты меня пугаешь! Я себя пугаю, ты меня пугаешь, от нас обоих я вообще в ужасе, – кажется, ее начало трясти.

– Я не понимаю! Хлоя – чья это кровь? – я уже сам был на грани.

– Моя! Это – моя кровь, черт подери! И не надо на меня так смотреть, будто ты сам ни о чем не догадывался. А теперь, хватит пялиться и пошли наконец ужинать, – она уже направилась к выходу, как я одернул ее за руку.

– Ты серьезно надеешься, что я вот так спокойно отравлюсь ужинать, когда у меня в ванной лужа крови?

– Раздевайся, – вздохнув, совершенно не в тему ответила мне моя жена. Поехавшая жена.

– Ты сейчас ничего лучше секса придумать не могла? Серьезно?!

– Хорошо, я отвечу на все твои вопросы, когда ты разденешься. Подойди сюда, – она подошла к включенному ноутбуку и продолжила. – Ты ведь разбил камеру на рафтинге, верно? Так вот карта памяти абсолютно не пострадала, странно что ты не проверил. И пока ты мылся, я решила стянуть с нее фотки и отправить братьям и маме. Но знаешь, что… Ты до сих пор одет? – она открыла файл с видео с того рокового дня и нажала паузу.

– Ты же в курсе, что ты не нормальная? – сам не знаю, что меня так развеселило, но я все-таки начал стягивать с себя рубашку и шортф, пока она нажала на "плей" и снова ушла в ванную, по пути расстегивая платье.

Ничем непримечательная запись, мы проходим эти последние адовые пороги, я проматываю, потому что эту картинку я наблюдал неделю назад и насмотрелся ею "по горло". Чего она добивается? Но тут камера окунается под воду, и я понимаю, что это тот самый момент, когда я выпал из лодки… Беспорядочные мгновения подводных съемок в бурлящем потоке, который вдруг становится алым. Снова и снова река смывает " красное облако", но оно появляется порог за порогом… Эти мгновения опять всплывают у меня перед глазами – я под водой, мой шлем раскалывается на две части об огромный валун. В следующий момент, напоровшись на какой-то очередной заточенный камень, я, уже захлебываясь, теряю свой спасательные жилет… При этом распоров свое левое плечо пополам. А потом и спину… И руку… Разорвав бедренную артерию… И, наконец, оказавшись на этом упавшем дереве, я слышу, как с него слетают испуганные птицы.